Джером Джером - Мир сцены Страница 6

Мы были недалеко от Сент-Джеймс Холла и решили зайти туда.

Зал был переполнен, и мы с трудом пробрались к нашим местам. Наконец мы уселись и обратили взоры к эстраде.

«Чудо, мальчик-пианист-всего десяти лет!» давал свой концерт.

Наш друг поднялся и сказал, что все кончено, что лучше он пойдет домой.

Мы спросили, не хочет ли он зайти еще куда-нибудь поразвлечься, но он ответил, что не хочет. По сути говоря, сказал он, для человека, у которого есть одиннадцать собственных детей, ходить в наше время куда-нибудь развлекаться — это пустая трата денег.

Крестьяне

(Перев. С. Дзенит)

Они такие чистенькие. Нам приходилось видеть крестьян в жизни, обычно они неопрятны, а некоторые просто до неприличия грязны. Крестьянин же на сцене выглядит так, что можно подумать, будто он весь свой заработок тратит на мыло и помаду для волос.

Они всегда где-нибудь поблизости, за углом, или, вернее, за двумя углами; они выходят на сцену двумя группами и сходятся на середине, а дойдя до нужного места, улыбаются.

Что может сравниться с улыбкой крестьян на сцене! У кого еще вы увидите столь абсолютно бессмысленное и умильно идиотское выражение лица. Они такие счастливые! Они совсем не похожи на счастливых людей, но мы знаем, эти крестьяне счастливы, потому что они сами так говорят. В подтверждение своих слов они танцуют: три шажка направо, три — налево. Они не могут не танцевать, ведь они так счастливы! Когда крестьянам особенно весело, они становятся в полукруг, кладут руки друг другу на плечи и до тошноты раскачиваются из стороны в сторону. Но так они веселятся, только когда уже совсем не в силах сдержать своей радости.

Крестьяне на сцене никогда не работают. Иногда мы видим, как они идут на работу, иногда — как возвращаются с работы, но еще никто никогда не видел их за работой. Они не могут позволить себе работать — ведь они измажут свою одежду.

Они очень душевные люди, эти крестьяне на сцене. У них, кажется, никогда нет своих собственных забот, но отсутствие собственных забот возмещается тем, что они проявляют интерес в триста лошадиных сил к делам, не имеющим к ним никакого отношения. Что особенно возбуждает их интерес — это сердечные дела героини. Они могут слушать об этом целый день. Крестьяне жаждут узнать, что сказала ему она и что ответил ей он, и они повторяют это друг другу.

Вы сами, когда бывали влюблены, несомненно пересказывали вашим знакомым все трогательные беседы между вами и вашей возлюбленной, но друзья ваши обычно не проявляли к этому особого интереса. Более того, постороннему человеку могло показаться, что вашим друзьям надоело вас слушать. И, прежде чем вы успевали рассказать даже четверть того, что хотели, ваш собеседник норовил улизнуть от вас под тем предлогом, что ему обязательно надо было встретиться с кем-то или спешить на поезд. О, как часто в те дни вам не хватало сочувствия крестьян со сцены! Они уселись бы в кружок, стараясь не пропустить ни слова из вашего волнующего рассказа, они радовались бы вместе с вами и подбадривали вас смехом и выражали сочувствие печальным «О!», а почувствовав, что они вам надоели, они бы ушли, напевая песню о том, что слышали.

Между прочим, крестьянам на сцене свойственна эта замечательная черта характера — быстро и беспрекословно подчиняться малейшему желанию любого из героев.

— Оставьте меня, друзья мои, — говорит героиня, собираясь прослезиться, и не успевает она отвернуться — крестьяне уже исчезли: половина направо, очевидно направляясь к заднему ходу пивной, половина налево, и видно, как они прячутся там за водокачкой, в ожидании, пока не понадобятся еще кому-нибудь.

Крестьяне на сцене говорят мало; их основное назначение — слушать. Когда они уже не могут узнать ничего нового о сердечных делах героини, они любят, чтобы им рассказывали длинные и запутанные истории о том, как много лет тому назад причиняли зло людям, о которых крестьяне и понятия не имеют. Они слушают с таким видом, будто все понимают и легко разбираются в этих историях. Зрители явно завидуют такой их способности.

Но уж если крестьяне на сцене заговорят, они быстро наверстывают упущенное время. Они начинают все сразу и так неожиданно, что зритель буквально ошеломлен. Все говорят. Никто не слушает. Понаблюдайте за любой парой. Оба стараются говорить как можно громче. Они достаточно наслушались других — нельзя же требовать, чтоб они слушали друг друга. Но беседовать в таких условиях, должно быть, затруднительно. А как они ухаживают! Так нежно! Так идиллически!

Мне доводилось видеть, как ухаживают крестьяне в жизни, и я всегда замечал, что у них исключительно трезвый и простой подход к делу — это было чем-то похоже на флирт парового катка с коровой. Но на сцене это выглядит так воздушно! У нее коротенькие юбочки, и чулочки гораздо чище, и они лучше сидят, чем на крестьянках в жизни, и сама она лукава и застенчива. Она все время отворачивается от него и заливается серебристым смехом. А он румяный и кудрявый, в такой красивой жилетке! Как же ей не полюбить его! Он такой нежный и преданный. Он обнимает ее за талию, но она увертывается, обегает его и подходит с другой стороны. О, как это очаровательно!

Крестьяне на сцене любят ухаживать у всех на глазах. Некоторые люди мечтают об укромном месте для свидания, где никто не помешает им. Я сам принадлежу к таким людям. Но крестьянин на сцене — более общительная натура. Ему для ухаживаний подавай лужок перед пивной или площадь в базарный день.

Эти крестьяне на сцене — чрезвычайно преданный народ. Никакого обмана, никакого непостоянства, никаких нарушенных обещаний. Если в первом действии кавалер в розовом ухаживает за дамой в голубом, то в последнем — розовый и голубая поженятся. Он остается верным ей, а она ему на протяжении всей пьесы.

Девушки в желтом могут приходить и уходить, девушки в зеленом могут смеяться и танцевать — кавалер в розовом не замечает их. Его цвет — голубой, и он не покидает его ни на минуту. Он стоит рядом с дамой в голубом и сидит рядом с ней. Он пьет с ней, улыбается ей, смеется с ней, танцует с ней, выходит на сцену с ней, уходит с ней. Когда наступает время говорить, он говорит с ней, и только с ней, и она говорит с ним, и только с ним. Поэтому у них и нет ни ревности, ни ссор. Но нам бы хотелось, чтоб в их отношениях было какое-то разнообразие.

В деревнях на сцене нет женатых и поэтому, конечно, нет детей (счастливое местечко! Эх, найти бы такое, да провести там месяц!). На сцене во всех деревнях одинаковое количество мужчин и женщин, все они примерно одного возраста, и каждый молодой человек влюблен в какую-нибудь девушку. Но они никогда не женятся. Они много об этом говорят, но никогда этого не делают. Хитрые бестии! Они слишком хорошо видят, что из этого получается у героев пьесы.

Крестьянин на сцене любит выпить. И когда он пьет, ему хочется, чтоб все об этом знали. Вы обычно спокойно выпиваете свои полпинты в баре, но его это не устраивает. Он любит выйти с кружкой на улицу и петь о ней и проделывать всякие трюки: например, перевернуть ее себе на голову.

Но заметьте, несмотря на все это, он пьет весьма умеренно. Его нельзя назвать пьяницей. Обычно он выпивает одну маленькую кружку эля, не больше.

У крестьянина на сцене очень развито чувство юмора, и его легко развеселить. Его даже немножко жалко, когда видишь, как он буквально покатывается со смеху от самой невинной шутки. О, как бы такой человек оценил настоящую остроту! Может быть, когда-нибудь он и услышит ее! Однако настоящая острота, вероятно, убьет его!

Постепенно вы начинаете любить крестьянина на сцене. Он такой добрый, такой по-детски наивный, такой неземной. Он воплощает в себе идеал христианства.

Старичок

(Перев. В. Маянц)

Он потерял жену. Но ему известно, где она: среди ангелов!

Она не ушла совсем, потому что у героини ее волосы.

— Ах, у тебя волосы, как у твоей матери! — Старичок ощупывает голову дочери, стоящей перед ним на коленях. Присутствующие утирают слезу.

Все на сцене о нем самого лучшего мнения, однако дальше первого действия его не терпят. Обычно он умирает в первом действии.

Если нет уверенности, что он умрет без посторонней помощи, его убивают.

Не везет этому старому джентльмену. К какому бы делу он ни пристроился, оно обречено на провал. Если он управляющий или директор банка, то еще до конца первого действия банк вылетает в трубу. Именно его фирма всегда бывает на грани краха. Если вы узнаете, что старичок вздумал поместить все свои сбережения в какую-нибудь компанию, можете с уверенностью предсказать ее банкротство, даже если эта компания всегда считалась солидной и процветающей.

И нет силы на земле, способной спасти эту компанию после того, как старичок стал ее акционером.