Джером Джером - Леди и джентльмены Страница 62

— Разумеется, если ты руководствуешься чувством общественного долга…

— Не говори глупостей, Питер Хоуп, — оборвал его низенький человечек. — Я люблю свою жену, как и она меня, и так будет всегда. Я знаю, что есть женщины с чувством юмора, и, выбирая из этих двух типов, отдаю предпочтение той, у которой этого чувства нет. Мой идеал — Юнона. Острые углы сгладятся.

— То есть ты не собираешься бросать прежних друзей?

— Даже не говори об этом, — всплеснул руками Джой. — Ты и не представляешь себе, как меня ранит эта мысль. Скажи им — пусть потерпят. Я знаю, в чем секрет общения с женщинами: никакой спешки! — Часы пробили пять. — Мне надо идти. Не суди ее строго, Питер, и не позволяй другим. Она милая. Вам она понравится, вам всем, когда вы получше ее узнаете. Она такая милая! У нее только один недостаток.

И Джой отбыл.

Питер тем же вечером попытался объяснить ситуацию, стараясь не допустить насмешек над миссис Лавридж. Задачу он перед собой поставил сложную и не мог похвастаться успешным ее решением. Злость и негодование по отношению к Джою сменились жалостью. Члены клуба «Автолик» испытывали также и некоторое раздражение.

— За кого эта женщина нас принимает? — возмущался Сомервилл. — Разве она не знает, что за ленчем мы встречаемся с настоящими актрисами и актерами, а раз в год нас приглашают в Мэншн-Хаус[16]?

— Неужели она никогда не слышала об аристократии духа? — вопрошал Александр-Поэт.

— Может, не только слышала, но и видела, и этим все объясняется? — озаботился Шотландский паренек.

— Один из нас должен где-то перехватить эту женщину, — предложил Малыш. — Настоять, чтобы она уделила ему десять минут. Я склоняюсь к тому, чтобы так и сделать.

Джек Херринг в дискуссии не участвовал — о чем-то думал.

На следующее утро Джек Херринг, по-прежнему задумчивый, зашел в редакцию еженедельника «Добрый юмор» на Крейн-Корт, чтобы заглянуть в «Дебретт» мисс Рэмсботэм. Три дня спустя Джек Херринг мимоходом сообщил «Автолику», что прошлым вечером отобедал с мистером и миссис Лавридж. Члены «Автолика» вежливо дали понять Джеку Херрингу, что считают его лжецом, и потребовали подробностей.

— Если я там не был, как я могу вам что-либо рассказать? — удивился Джек Херринг.

Его ответ вызвал всеобщее недовольство, но любопытство взяло свое. Три члена клуба торжественно выразили готовность поверить всему, что он им скажет. Но Джек все равно чувствовал себя обиженным…

— Когда один джентльмен бросает тень сомнения на слова другого джентльмена… — Мы не бросали тень, — прервал его Сомервилл.

— Мы просто сказали, что вместе не поверили тебе. Мы не говорили, что не можем поверить. Это личное дело каждого. Если ты сообщишь нам подробности, которые не покажутся выдумкой, и поделишься деталями, не противоречащими друг другу, мы сможем переступить через свою естественную подозрительность и признать правдивость твоего заявления.

— Я поступил глупо, — ответил Джек Херринг. — Подумал, что мне будет интересно узнать, какая она, эта миссис Лавридж… какие-нибудь подробности о ее дяде. Мисс Монтгомери, подруга миссис Лавридж, безусловно, одна из самых удивительных женщин, каких мне довелось встречать. Разумеется, это не настоящая ее фамилия. Но, как я и говорил, я поступил глупо. Эти люди… вы никогда с ними не встретитесь, никогда их не увидите. Чем они могут заинтересовать вас?

— Они забыли задернуть шторы, он забрался на фонарный столб и смотрел в окно, — предположил причину такой осведомленности Шотландский паренек.

— Я снова обедаю у них в субботу, — добавил Джек Херринг. — Если кто-нибудь из вас пообещает не устраивать беспорядка, он может подойти со стороны парка и увидеть, как я вхожу в дом. Мой экипаж подъедет к парадной двери за несколько минут до восьми вечера.

Малыш и Поэт согласились взять слежку на себя.

— Ты не будешь возражать, если мы задержимся на несколько минут, на случай если тебя выпроводят за дверь? — спросил Малыш.

— Отнюдь, меня это не волнует, — ответил Херринг. — Только ты не оставайся там допоздна, а то твоя мама будет волноваться.

— Все так и произошло, — рассказывал потом Малыш. — Дверь открыл лакей, и он вошел. Мы прогуливались еще полчаса, и, если только его не вывели через черный ход, он говорил правду.

— Вы слышали, как он назвал лакею свое имя? — спросил Сомервилл, поглаживая усы.

— Нет, мы находились слишком далеко, — покачал головой Малыш. — Но… я клянусь, это был Джек… ошибки быть не может.

— Наверное, нет, — согласился Сомервилл.

На следующее утро Сомервилл зашел в редакцию еженедельника «Добрый юмор», чтобы позаимствовать на некоторое время «Дебретт» мисс Рэмсботэм.

— И что это значит? — полюбопытствовала заместитель главного редактора.

— Значит что?

— Такой внезапный интерес вас всех к английскому дворянству. — Нас всех?

— Херринг заходил сюда на прошлой неделе, пролистывал книгу полчаса, попутно заглядывая в расстеленную перед ним «Морнинг стар». Теперь ты делаешь то же самое.

— Ага! Херринг! Я так и думал. Никому об этом не рассказывай, Томми. Потом я тебе все объясню.

В следующий понедельник Сомервилл объявил «Автолику», что получил приглашение от Лавриджей отобедать с ними в эту среду. В четверг Сомервилл вошел в клуб медленно и важно. Остановившись перед старым Гослином, гардеробщиком, который выскочил из своего закутка, чтобы обсудить лодочную гонку Оксфорда и Кембриджа, Сомервилл, небрежным жестом сняв шляпу, молча протянул ее Гослину. Старик Гослин, совершенно ошарашенный, механически взял шляпу, тогда как Сомервилл, сняв пальто, не менее небрежно скинул его на руки Гослина следом за шляпой и прошествовал дальше, не заметив, что старик Гослин, не привыкший к такому отношению, уронил шляпу, поднял, надел на голову и замер, разинув рот и глядя вслед Сомервиллу. А тот, проследовав в курительную комнату, приподнял стул, позволил ему с громким стуком упасть на все четыре ножки, сел на него, положил ногу на ногу и позвонил в колокольчик.

— Классно у тебя получается, — одобрительно прокомментировал Шотландский паренек. — Наверное, врожденное.

— Врожденное что?

— Так ведут себя посетители «Адельфи»[17], заплатив по восемнадцать пенсов, — объяснил Шотландский паренек. — Ты в этом мастер.

Сомервилл пробурчал, что от журналистов многого наберешься, если не держать себя в руках, а виски пил уже молча. Потом Малыш поклялся на «Руководстве рекламного агента», что видел Сомервилла рядом с Роттен-роу, где тот прогуливался в лайковых перчатках, помахивая тросточкой с серебряной рукояткой.

Как-то утром, ближе к концу недели, Джозеф Лавридж, выглядевший на двадцать лет моложе, чем при последней встрече с Питером Хоупом, заглянул в редакцию еженедельника «Добрый юмор» и спросил Питера, как тот себя чувствует и что думает о нынешней цене акций «Эмма майнс».

Питер Хоуп давно уже опасался, что биржевая лихорадка захлестнула все слои общества.

— Я хочу, чтобы ты пообедал у нас в воскресенье, — предложил Джозеф Лавридж. — Там будет и Джек Херринг. Ты можешь привести Томми.

Питер Хоуп едва скрыл изумление и сказал, что с радостью придет, а Томми в этот вечер вроде бы не занята.

— Как я понимаю, миссис Лавридж в отъезде? — спросил Питер Хоуп.

— Наоборот, — ответил Джозеф Лавридж. — Я хочу, чтобы вы с ней познакомились.

Джозеф Лавридж поднял стопку книг с одного стула, осторожно переложил на другой, после чего подошел к камину и встал перед огнем.

— Не делай этого, если тебе не хочется, — продолжил Джозеф Лавридж, — но если не возражаешь, то можешь назваться только на один вечер, скажем, герцогом Уэррингтонским.

— Назваться кем? — переспросил Питер Хоуп.

— Герцогом Уэррингтонским, — повторил Джой. — С герцогами у нас недобор. Томми может стать леди Аделаидой, твоей дочерью.

— Ты рехнулся? — воскликнул Питер Хоуп.

— Разумеется, нет, — заверил его Джозеф Лавридж. — Он уезжает на зиму в Египет. А ты на неделю вернулся в Англию по делам. Леди Аделаиды в природе не существует, так что с этим совсем просто.

— Но во имя чего?.. — пробормотал Питер Хоуп.

— Не понимаешь, к чему я клоню? — удивился Джой. — Идея Джека. Поначалу я испугался, но все сработало идеально. Она знакомится с тобой и понимает, что ты джентльмен. А когда все откроется… разумеется, гораздо позже… смеяться будут над ней.

— Ты думаешь… ты думаешь, ее это устроит? — спросил Питер Хоуп.

— Это единственный способ и наиболее простой. Теперь мы больше не говорим об аристократии… никто же не обсуждает в гостях работу, это же неприлично. Просто отлично проводим время. С тобой, между прочим, я познакомился на заседании «Движения за практичную одежду». Ты немного сдвинутый, обожаешь общаться с богемой.