Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке Страница 62

Однако командование части не благоволило свободной любви, и лейтенант Троник вынудил старшего лейтенанта Мазурека к следующей речи перед построенной ротой:«Товарищи, некоторые военнослужащие самовольно покидают часть, таких военнослужащих я буду наказывать, потому что такого не должно быть, в армии главное — дисциплина, солдат, который не в части — это не солдат, я буду суров и справедлив, потому что вы ко всему относитесь легкомысленно, с таких товарищей нельзя брать пример, такого не должно быть, армия должна быль сплочённой…»

— Короче говоря, товарищи, — прервал его лейтенант Троник, — мы не можем дальше бездействовать и смотреть, как вы службу превращаете в бардак! Покидаете расположение части, когда вам в голову взбредёт, то на пиво, то по девкам, думаете, что раз вы через несколько месяцев увольняетесь, то всё можно? Сильно ошибаетесь, товарищи! Именно сейчас мы будем бескомпромиссно настаивать на соблюдении воинской дисциплины, именно сейчас мы введём строгий порядок в расположении. И как правильно заметил товарищ командир, недисциплинированные солдаты будут наказаны! Мы решительно настроены, товарищи, передать закоренелых нарушителей дисциплины в военную прокуратуру. Если желаете прослужить лишних полгода или год, продолжайте в том же духе!

Солдаты выслушали речь с неудовольствием и с явными опасениями.

— Господа, что‑то надо придумать, — сказал ефрейтор Ржимнач, — Я предложу Тронику, что мы решили основать краеведческий кружок, и мы будем посещать достопримечательности Табора.

Впрочем, изобретательный ефрейтор не преуспел.

— Вот что, Ржимнач, — раздражённо сказал замполит, — В Таборе, конечно, много достопримечательностей, но ещё больше пивных! Я не знаю, посетили ли вы хоть один храм, но из пивной вас приносили пьяного уже несколько раз! Остальные товарищи заводят сомнительные знакомства, которые тоже не сулят ничего хорошего! Я прямо содрогаюсь от мысли, что какой‑нибудь комсомолец может принести в казарму венерическую болезнь. Кругом и шагом марш, Ржимнач, краеведческий кружок я со всей решительностью запрещаю!

Солдаты с крайним недовольством признали, что дела принимают скверный оборот, но не сдавались.

— Кефалин, — обратился Кунте, — что, если устроить театральный кружок? Какое‑нибудь крестьянское восстание, чтобы было много массовых сцен?

Кефалин глубоко задумался.

— Да нет, парни, — пробормотал он, — на это наш Тронда не клюнет. С театром много возни, и сейчас, за пару месяцев до увольнения, нет смысла что‑то начинать. Хотя…

И он умолк, потому что вспомнил про хор художника Влочки.

— Опять вы мне вешаете лапшу, Кефалин! — нахмурился лейтенат Троник, — бессчётное количество раз вы меня разочаровали, как комсомолец, и снова начинаете! Скажите честно, чего вы добиваетесь этой неожиданной инициативой? Почему вам вдруг захотелось петь? Всю службу вы по нашим прекрасным народным песням даже не вздохнули, а теперь собираетесь разучивать их со смешанным хором! И даже утверждаете, что в репертуаре будут и комсомольские и советские песни? Какую цель вы, Кефалин, преследуете? Я ничего не имею против хорового пения, даже наоборот! На хор Александрова я ходил три раза, и сам в комсомольском хоре»Красная булава»пел второго тенора, но ваше намерение, Кефалин, мне кажется крайне подозрительным!

— Товарищ лейтенант, — сказал Кефалин, — Я полагаю, что именно сейчас, к концу службы есть необходимость развить какую‑нибудь деятельность. Я задумался, какому из культурных жанров лучше всего было бы посвятить себя, а пришёл к выводу, что это может быть только пение. Театр — слишком затруднительно, декламация моих товарищей не привлекает, а вот пение…

— Ну, хорошо, — перебил его Троник, — Но почему это может быть мужской хор? Вы могли бы репетировать в политкомнате под надзором сержантов, и пользовались бы моей поддержкой.

— Думаю, что некоторые солдаты стеснялись бы петь перед теми, кто не присоединился к хору, — предположил Кефалин, — и кроме того, кружок вряд ли исполнил бы свою воспитательную функцию. В смешанный хор входил бы ряд комсомолок, чья сознательность положительно влияла бы на товарищей, которые до сих пор не перевоспитались.

Лейтенант Троник был настроен скептически.

— Два года вы могли их перевоспитывать, сказал он, — И всегда пользовались моей поддержкой. Теперь вы уже не справитесь и с помощью комсомолок! Опять вы мне втираете очки, товарищ, думаете о непристойностях, и ещё имеете наглость преподносить их политически. Как человек, я имею желание от вас избавиться, но как политработник, я обязан поддерживать малейший признак полезной инициативы. Таким образом: моя обязанность — доверять человеку, даже если он меня несколько раз подвёл! Однако — доверяй, но проверяй! Я разрешаю ваш хор, но хочу как можно скорее видеть результаты! Сколько времени вам надо, чтобы подготовить сколько‑нибудь приличную программу?

— Два месяца, — ответил Кефалин, — если мы будем усердно репетировать..

— Три недели! — рявкнул лейтенант Троник, — Даю вам три недели и ни днём больше! Если представите мне достойную программу, организую вам серию выступлений по окрестным деревням. А если не справитесь, конец вашему хору!

— Ну ты даёшь! — гудел Дочекал, — Только мы с Марженой никаких песен петь не будем, ты даже не думай!

Также и остальные бурно протестовали против усиленного разучивания народных комсомольских и советских песен. Но Кефалин ничего такого и не предлагал, ему и в голову не приходило портить жизнь себе и людям.

— Дамы и господа, — обратился он к хору, который в первый раз собрался в гарнизонном клубе, — И моё, и ваше время стоит дорого, и ни к чему убеждать себя, что у нас есть шанс войти в историю хорового пения. Программу, которую мы через три недели мы представим лейтенанту Тронику, я вижу так: сначала вводное слово, которой произнесу я. Потом Людмила Ванкова споёт арию Русалки, причем сама себе будет аккомпанировать на аккордеоне. Потом последуют три хоровые песни.

— Ну вот опять, — закричал Дочекал, — Хочет нас запрячь петь!

— Ерунда, — защищался Кефалин, — Во всех песнях главное — запевала, ей будет Людмила Ванкова. Она занимается пением, так что ей будет несложно. Хор присоединяется только в конце припева, чему вы научитесь за десять минут. В первой песне поётся»ла–ла–ла», во второй»жупайдия–жупайда», а в третьей»у–ха–ха, ура, ура, ура!«Тексты, как видите, очень простые и легко запоминаемые. Притом мелодия в двух песнях роли не играет, потому что в припев надо просто прокричать.

— И всё? — не поверил Дочекал.

— Всё, — кивнул Кефалин, — То есть почти всё. Потом я продекламирую какое‑нибудь длинное стихотворение, Людмила сыграет»Воспоминание о Збироге», а в завершение мы споём»Без хлеба не прожить», с чем каждый из вас легко справится. Вся программа с моим сопроводительным текстом займёт примерно три четверти часа, и Троник будет на седьмом небе.

— Хорошо бы, — ворчал кулак Вата, — Как говорят: не говори»гоп»!

— Здесь нечему сорваться, — заверял всех Кефалин, — потому что на Людмилу можно положиться, а Тронда и не догадается, что хор играет в основном вспомогательную роль. А если и догадается, то объясним ему, что за три недели нельзя сделать чудо. Главное, что у нас будет достойная программа!

Его слова всем пришлись по душе, и можно было приступать собственно к репетиции. Кефалин понимал, что более странного хора не видел перед собой ни один режиссёр. К разнице в характерах, профессиях и образовании солдат он уже давно привык, но среди девушек она просто потрясала. Рядом с расфуфыренными и надушенными городскими девицами смущённо улыбались обычные зачуханные бабёнки, не обошлось и без фетишисток, испытывающих пристрастие к военной форме. Двое девушек были цыганского происхождения, три имели неоконченное среднее образование, а четыре были матерями–одиночками. Каждая их них жалась к своему избраннику, учащённым дыханием давая понять, что окружающая обстановка их никоим образом не устраивает.

Тем не менее, Кефалин очень энергично начал репетицию, и тут оказалось, что он не преувеличивал. Нескольких минут хватило для того, чтобы все собравшиеся уверенно освоили припевы песен. Художественный руководитель мог быть доволен.

Три недели всё было по–старому. Солдаты, едва вернувшись в казарму, тут же расходились по древнему городу, только теперь у каждого имелась увольнительная, подписанная старшиной роты, который был благожелательно настроен к хору и культурным мероприятиям вообще.

Лейтенант Троник время от времени останавливал Кефалина и расспрашивал его насчёт смешанного хора. Он одолевал Кефалина вопросами, но тот держался так уверенно, что замполит сам начинал верить, что и впрямь готовится что‑то необыкновенное.

— Кефалин, — говорил он руководителю хора, — уважайте моё доверие и покажите, на что вы способны! Как я уже говорил, я приду вас послушать, и приму решение! Если ваш хор на что‑то годится, вы не пожалеете. Я о вашей инициативе доложил капитану Оржеху, и он сказал, что мы могли бы выступать в Непомуках при встрече молодого пополнения. Кроме того, мне надо рекомендовать двух или трёх товарищей к повышению до ефрейтора. Если в этот раз вы меня не подведёте, как это уже не раз бывало, то помимо Ясанека я буду рекомендовать и вас. Хоть вы и не отличаетесь примерным поведением, но зато вы комсомолец и к концу срока службы не скатываетесь в пассивность.