Джером Джером - Досужие размышления досужего человека Страница 65

Однажды мне довелось услышать, как молодая супружеская чета отправилась в Шотландию, чтобы провести там медовый месяц. Бедная девушка не знала, что ее супруг играет в гольф (он ухаживал за ней и завоевал ее руку и сердце в период праздности, вызванной вывихом плеча), иначе она скорее всего постаралась бы уклониться от поездки.

Предполагалось, что они просто попутешествуют. Но на второй день супруг вышел прогуляться в одиночку. За обедом он с мечтательным видом заметил, что они попали в очень славное местечко, и предложил задержаться тут еще на денек. На следующее утро после завтрака он одолжил у портье клюшку и сказал, что пойдет пройдется, пока жена укладывает волосы. И добавил, что ему нравится помахивать клюшкой при ходьбе. К ленчу он вернулся вовремя, но до конца дня оставался в дурном настроении. Сказав, что ему подходит здешний воздух, он настоял на том, чтобы остаться здесь еще на день.

Новобрачная, юная и неопытная, подумала, что дело, вероятно, в печени. Она часто слышала от своего отца о том, что печень пошаливает. На следующее утро муж взял уже несколько клюшек и ушел из гостиницы еще до завтрака, а вернувшись к обеду, он не только опоздал, но и был отнюдь не в благодушном настроении. На этом их медовый месяц закончился, во всяком случае, для новобрачной. Намерения у ее мужа были самые благие, но дело зашло слишком далеко. Порок проник ему в кровь, и малейший намек на лунки полностью вытеснял все прочие соображения.

Полагаю, всем нам известна история об играющем в гольф пасторе, который не мог удержаться от ругательств, если мяч летел не туда.

– Гольф и служение церкви несовместимы, – увещевал его друг. – Послушайся моего совета, пока еще не слишком поздно, и откажись от него, Таммас.

Несколько месяцев спустя Таммас вновь встретился со своим другом.

– Ты был прав, Джейми! – радостно вскричал пастор. – Гольф и служение церкви и вправду не могут идти в одной упряжке. Я последовал твоему совету и отказался от него.

– Тогда зачем тебе этот чехол с клюшками? – осведомился Джейми.

– Зачем они мне? – повторил озадаченный Таммас. – Затем, что я собираюсь играть ими в гольф. – Тут его осенило. – Святые небеса, приятель! – воскликнул он. – Уж не думал ли ты, что я откажусь от гольфа?

Англичанин не понимает, что такое игра. Он превращает спорт в дело всей своей жизни и жертвует ему как душу свою, так и тело. Перефразируя знаменитое, хотя и неизвестно кем придуманное изречение, скажу, что курорты Европы получают половину своих доходов со спортивных площадок Итона и прочих подобных мест. В курзалах Швейцарии и Германии над вами нависают чудовищно толстые мужчины и утверждают, что когда-то были чемпионами по бегу на короткие дистанции или по прыжкам в высоту в своем университете, – мужчины, которые теперь хватаются за перила и стонут, поднимаясь вверх по лестнице.

Чахоточные мужчины между приступами кашля рассказывают вам, сколько голов они забили в бытность свою исключительно талантливыми полузащитниками или форвардами. Бывшие боксеры-любители в легком весе, теперь толщиной с американское бюро с выдвижной крышкой, загоняют вас в угол бильярдной и, удивляясь, что не могут придвинуться к вам так близко, как хотелось бы, шепотом открывают секрет того, как избежать подсечки, быстро отскочив назад. Теннисисты с переломанными конечностями, одноногие конькобежцы, отечные жокеи на костылях ковыляют по всем дорогам Энгадина [28] .

Эти люди достойны жалости. Они никогда не читали ничего, кроме спортивных газет, и книги для них бесполезны. В молодости они не тратили времени на размышления и, похоже, разучились думать. Они не интересуются искусством, а природа предлагает им лишь то, на что они уже не способны. Заснеженные горные вершины напоминают им о том, какими отважными саночниками они когда-то были; неровный, в выбоинах общественный пустырь заставляет их взгрустнуть, потому что они больше не могут управляться с клюшкой для гольфа; у реки они садятся и рассказывают вам, каких лососей ловили до того, как поймали ревматизм; при виде птиц тоскуют о ружье; музыка навевает им мысли о давнем крикетном матче, проходившем под оживленные звуки местного оркестра; живописное кафе с небольшими столиками, расставленными под виноградными лозами, пробуждает горькие воспоминания о пинг-понге. Их жалеешь, но беседы с ними никак не развлекают. Человек, имеющий в жизни другие интересы, помимо спорта, склонен считать их воспоминания скучными, а друг с другом они не разговаривают. Очевидно, не совсем доверяют друг другу.

Иностранец тоже пристрастился к нашему спорту; хочется надеяться, что наш пример его предостережет и он не перестарается. Впрочем, приходится признать, что пока он не проявляет признаков слишком серьезного к нему отношения. Футбол в Европе приобретает все большую популярность, но французы еще не отказались от мысли, что лучший прием – это пнуть мяч так, чтобы тот взлетел высоко в воздух, а потом принять его головой. Француз скорее примет мяч головой, чем забьет гол. Если ему удастся загнать мяч в угол, на бегу дважды подбросить его в воздух и оба раза принять головой, остальное его, похоже, не интересует. Пусть мяч забирает кто угодно; француз сыграл свою игру и счастлив.

Поговаривают, что в Бельгии вводится крикет. Я непременно постараюсь попасть на первую игру. Боюсь, что бельгийский принимающий будет останавливать крикетные мячи головой до тех пор, пока не наберется собственного опыта. Мысль о том, что голова – самый подходящий предмет для игры в мяч, по-видимому, у него в крови. Голова у него круглая и твердая, доказывает он, в точности как сам мяч; какая же другая часть человеческого тела более приспособлена к тому, чтобы принимать и останавливать мячи?

Гольф там еще не переняли, но теннис уже прочно утвердился на всем пространстве от Санкт-Петербурга до Бордо. Немец со своей основательностью трудится в поте лица. Университетские профессора, дородные майоры встают с рассветом, нанимают мальчишек и отрабатывают удары в движении назад и с лету. Но для француза это пока еще игра. Он играет в нее непринужденно и весело, чем сильно шокирует англичан.

Подача партнера вас удивляет. Перелет за линию на ярд с небольшим случается у каждого, но похоже, что этот человек вознамерился выбить окна во всех окрестных зданиях. Вы уже собираетесь начать протестовать, но тут веселый смех и бурные аплодисменты зрителей все вам объясняют. Он вовсе не пытался подавать; он пытался попасть в человека на соседнем корте – тот как раз наклонился, чтобы завязать шнурки, – и с последним ударом ему это удалось. Он попал ему чуть ниже спины и опрокинул наземь. Окружающие критики пришли к единодушному мнению: он не мог послать мяч более удачно. Самому Доэрти никогда не удавалось сорвать более громких аплодисментов. Даже человек, в которого попали, выглядит довольным – вот на что способен француз, если берется за игру.

Но честь француза требует отмщения. Он забывает про свой башмак, забывает про игру. Он собирает все мячи, какие только может отыскать, – свои мячи, ваши мячи, все, что попали ему под руку, и приступает к ответному матчу. Вот тут вам лучше пригнуться и укрыться за сеткой. Большинство игроков так и делают, только самые робкие направляются в здание клуба и, оказавшись там, заказывают кофе и закуривают сигареты. Спустя некоторое время оба игрока вроде бы испытывают удовлетворение. Остальные собираются вокруг них и требуют назад свои мячи. Это сама по себе отличная игра. Задача в том, чтобы захватить как можно больше мячей, и своих, и чужих – предпочтительнее чужих, – и помчаться с ними вокруг кортов под улюлюканье бегущих следом претендентов.

Примерно через полчаса, когда все ужасно устанут, игра – основная игра – возобновляется. Вы требуете назвать вам счет; партнер торопливо говорит: «сорок – пятнадцать». Оба ваши противника бегут к сетке, и там вот-вот начнется поединок. Но это всего лишь дружеская перебранка; они просто сомневаются, что счет «сорок – пятнадцать». Еще можно поверить, что «пятнадцать – сорок»; и они предлагают это в качестве компромисса. В конце концов решают, что была ничья. Поскольку редко случается, чтобы игра протекала без подобного инцидента в самый ее разгар, счет обычно бывает равным. Так можно избежать недовольства – никто не выигрывает сет, но никто и не проигрывает. Как правило, одной игры хватает на день.

Серьезного игрока также смущает, что время от времени у него пропадает партнер. Он оборачивается и видит, как тот с кем-то беседует. Никто, кроме вас, ничуть не возражает против его отсутствия. Противник считает, что это удобный случай, чтобы выиграть очко. Пять минут спустя он возобновляет игру. С ним приходит его друг и собака друга. Собаку приветствуют с энтузиазмом; все мячи летят к собаке, и пока она не устанет, у вас не будет ни малейшего шанса поиграть. Но все это, без сомнения, скоро изменится. Во Франции и Бельгии существуют превосходные игроки, и их соотечественники постепенно переймут у них более высокий класс. Француз в теннисе еще новичок. И по мере того как он будет проникаться верной концепцией игры, он заодно научится посылать мячи ниже.