Ф. Илин - Странные встречи славного мичмана Егоркина Страница 7

Праздник! Да еще такой особый! Но поступает эта природа тоже, как мы, – по образу и подобию. Не решает вот проблемы сразу, радикально, но убирает, как и мы часто, все неприглядное – просто с глаз долой, оставляя борьбу с нерешенными проблемами, полной утилизацией отходов на какое-то потом. А это «потом» все никак не наступает. Пока какая-либо крайняя нужда не возьмет за горло…

Вот так, благодушно-философски размышляя, мысленно беседуя с собой о том о сем, Егоркин неспешно шел к своему дому. В его коричневом безразмерном портфеле из отличной дорогой кожи (дань уже забытой морской моде-традиции) лежала привезенная отпускником-земляком передача от брата из далекой старинной казачьей станицы, что раскинулась под Краснодаром давным-давно, когда тот еще звался Екатеринодаром.

В этой посылке, заботливо упакованный родственниками в картонную коробку, перевязанную старомодным шпагатом, был, несомненно, неизменный вот уже много лет новогодний набор. В него входили увесистый кусок домашнего, отлично засоленного, с чесночком и перцем, нежно-розового сала. А кусок был толщиной с мужскую ладонь, поставленную на ребро. Надо сказать, ладонь у Егоркина была с совковую лопату. Это если скромно.

Видно свинья та была размером с хорошую полукубовую бочку, только на мощных аппетитных ножках, откормленная на славу отборным кубанским зерном. Здесь, на Севере, такого сала просто не бывает! Куда там! Не может – по определению.

А еще к Новому году – обязательно там была обработанная, белая тушка не то здоровенной индоутки, не то среднего гуся. Такова была многолетняя традиция! Вот из нее ненаглядная его Светлана Сергеевна, первая и единственная (пока – тут Егоркин хмыкнул про себя, ибо какой же женатый иногда не возмечтает стать холостяком?) супруга, приготовит к новогоднему столу такое блюдо, что пальчики оближешь!

Воображение его включилось, уверенно загрузилось и он тут же, ярко, в красках, представил себе кулинарный процесс и его результаты. Острый, пряный запах жареного мяса, существовавшего пока лишь в глубинах сознания, защекотал ноздри и густо повис прямо на улице. Даже прохожие стали принюхиваться, удивленно поворачивая головами из стороны в сторону. Егоркин тряхнул головой, как он всегда делал, отгоняя созданное им же наваждение.

«Да, таких теперь не выпускают!» – гордо подумалось заслуженному мичману. В смысле – таких жен, да и вообще – женщин. Так она дом держит, такая расчетливая да хозяйственная, мать заботливая, и так здорово и вкусно готовит – все завидуют, да рецепты у нее берут. И мужики знакомые, на словах, во всяком случае, завидуют, и особенно так, чтобы она сама это слышала. Или – те, кто ее не знают! Вот бы язык ей только покороче, да нрав бы не такой занудный – так вообще цены бы ей не было. Но такое счастье еще никому не попадало, чтобы красавица, рукодельница, да еще бы без языка и без любознательной и общественно-активной мамаши! Как правило, лишь что-то одно бывает, как выясняется по прошествии ряда лет после женитьбы…

Сказка чем заканчивается? Ага, «честным пирком да за свадебку»! А дальше – грубая проза или драма, скучная да рутинная, или с боями, засадами да мордобоями. Нет, стоп, стоять! Не время такой прозе! Тут мысли Палыча обратно вернулись от философии к содержимому посылки.

Да, вспомнил он, поднимая тонус, вот еще, чего, конечно же, не забыли положить родственники из родной станицы своему блудному брату, – так это – пару больших бутылок с волшебной жидкостью домашнего производства по старым казачьим рецептам. И при подробном размышлении об их содержимом, живое воображение Егоркина нарисовало ему такие картины, прямо натюрморты из выпивки и закуски, что он сглотнул сладкую слюну, неожиданно заполнившую весь рот.

Он свернул к своему старому городскому микрорайону, названного когда-то в честь одного из героев минувшей войны, но со временем, из-за древности проекта домостроительства в древне-«хрущевском» архитектурно-строительном стиле, и некоторой заброшенности и «отшибистости» от более-менее благоустроенного центра города, получившего народное прозвище, созвучное с официальным названием, но известное как «Кобрино».

А помяни-ка черта!

И тут ему навстречу, из магазина, неожиданно буквально выкатилась его кругленькая, пышная, но очень подвижная жена Светлана. Прямо поперек курса!

«Здрасьте! Легка на помине! Помяни черта – он уже тут как тут!» – проворчал Палыч, (мысленно, конечно). Заметив мужа, она, вместо этого самого «здрасьте», с ходу завалила его вопросами, с интенсивностью примерно сто двадцать слов в минуту и всучила ему в руку увесистую хозяйственную сумищу. «Эдак килограмм двенадцать!» – определил Егоркин.

– Ну что, получил от Николая посылку? Как там они? Как Олег доехал? И так далее и тому подобное… Палыч выслушал еще с десяток вопросов, на которые и не собирался отвечать. Все равно жена это не даст сделать! Просто в ее речь, когда она уже начата, вставить невозможно даже слово. Что-что, а вот это он уже точно знал! И вообще, женщины больше любят молчаливых мужчин – они почему-то считают, что те их действительно слушают.

Егоркин взглянул сверху на эту тяжелую, ярко-желтую сумку с торчащим из ее темных недр рыбьим хвостом и выпирающими оттуда какими-то цветными пакетами и недовольно поморщился. Сказалась закалка старого служаки – она просто морально не позволяла ему таскать всякие цветные штатские сумки при черной, как южная ночь, флотской форме. Ни тебе стиля, ни тебе вкуса! И вроде бы все окружающие это видят и строго осуждают!

Возникало неудобное ощущение, как будто что-то воруешь. Но делать было нечего и он неспешно пошел рядом с боевой подругой. И так вот, под трескотню жены, о каких-то Таньках и Людках и их проблемах, впопад и невпопад, Александр периодически поддакивал и говорил: «да-да», или «конечно-конечно».

А какая ей разница? Они потихоньку дошли до дома. Из его окон открывался живописный вид на забитый каким-то военным имуществом овраг и на колючую проволоку по его склонам, длинные металлические бараки, каких-то складов внутри него. Бараки утопали и ангары утопали в снегу почти по крыши.

Через овраг был перекинут деревянный Бесов мост, еще недавно тренировавший жителей города по альпинизму, а теперь вот уже и памятник старины глубокой.

– Так проходит слава мира… – вслух сказал Палыч и грустно вздохнул вслед убегающему времени. Сегодня его так и тащило на мысли о великом и вечном, хоть ты тресни! Новый год как-то способствует подведению итогов с самим собой!

На самом склоне оврага, на старом скальном выходе, тесно притулились один к другому несколько рядов личных гаражей. Вот туда-то деловито направлялись уже давно замеченные им трое друзей-приятелей, записных автомобилистов. Их гаражи стояли в одном ряду с его же собственным. Мужики тоже заметили Егоркина и радостно-приветливо замахали ему руками.

Один из них, старый знакомец Николай Григорьевич Рюмин, военный врач подполковник запаса, привыкающий уже пару месяцев после увольнения к гражданской жизни, тащил в одной руке новенький карбюратор, а в другой – потрепанный, плотно набитый чем-то существенным, пузатый портфель.

«Этот портфель, по всему видно, ровесник лейтенантской юности нашего доктора», – хмыкнул про себя Егоркин. Он наблюдательно отметил, что эта железяка почему-то в руке Николая, а не лежит в вышеназванном раритете, как должна бы, по логике и по идее… Он также оценил пузатость портфеля, а также слегка блестящие в вожделении глаза спутников Рюмина, сложил в уме наблюдения и сделал верные, как два плюс два, выводы. Это было просто! Он еще раз хмыкнул и… ему до зубной боли захотелось к ним присоединиться.

– Здорово, Палыч! Ты мне сегодня карбюратор поставить не поможешь? – жизнерадостно поприветствовал товарища Рюмин. Остальные, давние сослуживцы и друзья-приятели Слава Коромыслин и Костя Курочкин, строили из-за спины Светланы загадочные рожи.

– Иди ты… себе с Богом! Вон у тебя уже есть сегодня помощники. Рюмочкин! – опережая супруга, огрызнулась дражайшая половина Егоркина, с прозрачным намеком переиначив фамилию доктора. Такой повод освобождения приятеля из-под очей жены – в форме соседской взаимовыручки, был стар, как сам мир! То шкаф передвинуть, то железку какую подержать при ремонте машины. В компании-то всегда веселее. Да и чайку там вместе попить, да и не только!

Ничего нового в этом мире придумать нельзя, просто про некоторые уловки, может быть, не все еще знают! Или они уже забыты… Во всяком случае, люди всерьез полагают, что изобрели что-то новое. Но со Светланой это давно не проходило! Опыт – сын ошибок трудных, научил ее работать на опережение уловок заслуженного мичмана и его друзей. Она не поддавалась и на более оригинальные приемы… Егоркин с сожалением поглядел вслед удаляющейся троице. Вот сумели же удрать с глаз своих боевых подруг, а?