Константин Изварин - Военно-морские рассказы Страница 7

— Что?

А Бадалка ему и повторяет:

— Автобус МЭОН на пирсе!

Причем тут автобус МЭОН? Вы знаете? Командир тоже не знал и старпом не знал, но рассмеялся первым все-таки он. А потом, забрав у кэпа микрофон, сказал:

— Есть. И прекратите считать швартовную команду.

Бадалка прекратил, и мы пришвартовались.

А в Порт-Саиде, Бадалка во главе ютовой группы охранял нашу корму от злобных египтян. Его истошный вопль «Добро отдать кормовые?» был исполнен истинной страсти и явился, как этого и следовало ожидать, гласом вопиющего в пустыне.

Командир посмотрел на старпома, старпом пожал плечами и спросил у Падалки:

— А куда вы торопитесь?

На что Бадалка снова завопил:

— Да они уже ножи точат, наши швартовы резать!

Они — это египтяне, а швартовы у нас были пропиленовые, что весьма ценилось в тех краях. Не знаю почему. Все равно убрать их Падалке не разрешили.

А когда мы уже тронулись в путь по знаменитому Суэцкому каналу, вслед за лоцманом, на борт полезли местные торгаши. Идут по трапу, как по пустыне своей и плевать им на то, что корабль не какой-нибудь, а советский. А на советский корабль нога торгаша ступать права не имеет. Не имеет и все тут. Даже отдельно от тела. Потому как советский матрос — это, товарищи, особый матрос. Не дай бог увидит он, что предлагает египетский уличный торговец. В его родном Задрючинске такое не каждый председатель обкома имеет, а тут — негр предлагает. А это плохо. То есть, не то плохо, что председатель обкома не имеет, а то плохо, что негр предлагает. А это заставляет матросов думать. А зачем, скажите, нужен нам думающий матрос, а?

Бадалка и вся его ютовая команда гнать торгашей почему-то не стали. А командир, его зоркий глаз конечно же заметил непорядок на юте, поинтересовался:

— Кто там идет по трапу?

На что Бадалка ему ответил. Весьма лаконично.

— Два духа.

Командир не понял — то ли артиллерист перегрелся, то ли он, командир, вдруг обрел сверхестественные способности. Ни в то ни в другое как-то не верилось, поэтому кэп переспросил:

— Кто?

И Бадалка уточнил:

— Ну, два турка...

Командир приказал гнать посторонних, а старпом сказал:

— Александр Иванович, Турция была позавчера. Это Египет.

Так Бадалка узнал, что в Египте живут египтяне. А турки — они в Турции.

Когда мы швартовались во Владивостоке, эта труппа устроила такой спектакль...

Нет, все начиналось как обычно. Понемногу, понемногу нарастало напряжение, еще немного и кэпа, как обычно, прорвет. Все, прекрасно зная эту его особенность, принялись с удвоенным усердием выполнять свои должностные обязанности, желая оказаться где-нибудь подальше. Рядом с командиром оставался только невозмутимый старпом, у которого просто не было иного выхода. И вот, когда корабль идет, напряжение нарастает, Бадалка докладывает, командир бегает, старпом невозмутим, кэп внезапно запрашивает:

— Дистанция до судна слева по корме?

А «слева по корме» стояли у нас целых два судна. Одно — большое, научное, а второе — маленькое, даже слишком, зато называлось «Парис». Бадалка, коему кэп, собственно, и адресовал свой вопрос, попытался уточнить, мол, что именно вас интересует, товарищ командир? Так и сказал:

— До какого? До «Париса»?

Все! Это была именно та капля, которой не хватало, чтобы переполнить и без того полную рюмку командирского терпения. Услышав такой вопрос, бедный кэп подпрыгнул, будто его укусил кто сзади.

— До какого Парижа-а-а! — заорал он.

Этим воплем он ясно дал понять, что именно его интересует. Бадалка прикинул дистанцию и мы, наконец-то, смогли пришвартоваться. Но пар, скопившийся под роскошной командирской фуражкой, настоятельно требовал выхода. Он бурлил, шипел и иногда выплескивался сквозь плотно сжатые зубы. «Ну кого, кого?». Как назло мостик был пустынен. Разбежались все. Штурман неосторожно высунулся в дверь и в тот же миг был уестествлен.

— Это вы виноваты, — начал кэп. — Вы неправильно давали пеленги...

Штурман вяло оправдывался, пытаясь доказать, что на самом-то деле пеленги он давал правильно, но командир был исключительно настойчив. Чувствовалось, что драть штурмана он будет долго и обстоятельно. И не в пеленгах дело. Так все и было бы, если бы на мостик не вышел старпом. Верный офицерской дружбе, он принялся спасать товарища. Оглядевшись по сторонам, старпом сказал:

— А что, совсем неплохо стали.

Кэп снова подпрыгнул, зашипел как утюг, на который кто-то предательски плюнул и завопил на весь Тихий океан:

— А вы молчите-е-е! Когда будет у вас свой корабль, тогда и будете решать! — И дальше: — Гав! Гав! Гав!

И пока невозмутимый старпом взирал на бьющегося в истерике командира с высоты всех своих двух метров, штурман сумел скрыться.

А что было во Вьетнаме...

А во Вьетнаме мы тоже швартовались. В Камрани. Там течение у пирсов очень сильное, поэтому швартовка довольно сложна даже для опытных командиров. А наш — заранее обмочился. Возможно, именно поэтому швартовка нам вообще удалась. Не лучше чем обычно, но и не хуже. Стали. Привязались. И тут... «А где боцман? Где боцман, я вас спрашиваю?!».

Боцман у нас командует баковой группой. То есть работает с якорями и без него швартовка тоже не происходит. А тут произошла. Без боцмана.

— Боцмана ко мне! — заорал кэп. «Вот кто будет сегодня крайним». И все затаились в предвкушении.

Не прошло и десяти минут, как на мостике появился боцман. На вопрос командира «Где вы были, я спрашиваю?!», он ответил просто и честно:

— Спал.

Командир чуть не поперхнулся тропическим воздухом. Он был готов к тому, что боцман начнет оправдываться, выдумает какую-нибудь, очень важную, причину, но это «Спал» попросту выбило его из колеи. Такого еще не было и командир просто не знал как быть дальше.

Боцман, понявший, что обычным крайним ему стать даже не светит, и если он сей момент чего-то не придумает... сообразил на удивление быстро.

— А почему меня рассыльный не разбудил? — сказал он.

«Вы меня спрашиваете? — было написано на лице кэпа».

«А кого же еще? — было написано на лице боцмана».

Командир захлопнул рот и отвернулся. Ну откуда он знает почему рассыльный не разбудил боцмана?

О крысах

Да, товарищи. Крысы на кораблях есть. Это надо признать. Быть может у них тоже существует всеобщая воинская обязанность и отдельные, особо достойные, представители серого племени призываются для прохождения службы на флот? Черт его знает, быть может и так. А может быть просто страсть у них такая. К перемене мест. Вот и лезут на корабли четвероногие представители семейства грызунов. И плывут — от континента к континенту — годами плывут, неся нелегкую морскую службу наравне с людьми. Последние, кстати, отнюдь не в восторге от этаких сослуживцев. И никогда не забывают пнуть ногой походя, подсунуть отравы в каком-нибудь крысином деликатесе, а то и изобрести крысоловку оригинальной конструкции, из которой бедные пленники выбрасываются непосредственно за борт. Или кота в штат примут, вписав ему в книжку «Боевой номер» , в эту инструкцию по использованию военного моряка, единственную обязанность: истребление крысиного поголовья. Днем, ночью, во время приборок, авралов и по тревоге тоже.

А обязанностей у крыс много. Надо контролировать количество и качество продуктов в провизионке, безжалостно уничтожая то, что, по их мнению, не должно быть съедено людьми, надо присутствовать на камбузе — как во время приготовления пищи, так и во все остальное время — героически падая в котлы, путаясь под ногами и вообще отравляя жизнь камбузного наряда, надо, в ночное время, когда весь личный состав, за исключением вахты, спит, бродить по узким и длинным, как тонкий кишечник, коридорам, гадя там и там, и, наконец, надо упасть в трюмные воды, а потом, во всем этом, проползти на виду у всего личного состава, по кабель-трассам, обращая их внимание на недопустимость подобного впредь. Что и говорить — работы много, служба тяжелая и несут ее с риском для жизни.

Наш кораблик, как говорится, только-только со стапеля. Новенький, то есть. Но крысы на борту уже есть. Откуда они взялись? Неужели вместе с нами с Камчатки прилетели? Их, как и нас, отобрали для службы в войсках особого назначения? Или — свеженькие и хрустящие — из какого-нибудь крысиного учебного центра?

Крыс было мало. Пока. Но за работу они взялись дружно. И работа, хоть и была грязной и трудной, но спорилась. Особенно крысы преуспели в ночном брожении по коридорам, причем попадаясь на глаза исключительно старшим офицерам во главе с командиром, которому такое внимание было как серп в опасной близости от гениталий.

Когда серые и лохматые окончательно «достали» товарища капитана второго ранга, а случилось это буквально на третью ночь, на утреннем построении по случаю подъема флага была торжественно объявлена непримиримая война подлым захватчикам. Дабы пробудить творческий энтузиазм и основать стахановское движение, тем же приказом, так же торжественно было определено, что за каждые пять крыс, неважно живых или мертвых, представленных пред рыбьи очи помощника, матрос-охотник удостаивается высокой чести — отпуска на Родину. Крыс было мало, отсюда и столь низкие требования к количеству убитых врагов.