Олег Агранянц - Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди Страница 8

— Гук Юрий Иванович.

Мы раскланялись.

— Я знаю, Олег, что у вас очень много работы… — начал Байбаков.

Я согласился, хотя, по правде говоря, работы у меня практически никакой не было. Комитет был организован всего полгода назад, и за это время к нам приезжали всего две делегации.

— Поэтому я думаю укрепить ваш отдел. Вы не будете возражать, если я назначу Юрия Ивановича вашим помощником?

Я крайне удивился, но изобразил радость:

— Теперь будет легче работать.

Мы вышли из кабинета.

— Надо бы это отметить, — предложил мой новоиспеченный помощник.

Я согласился, но выразил сожаление по поводу отсутствия достаточных материальных средств.

— Неважно, — парировал Гук. — Беру все на себя. Поедем в «Балчуг».

Мы спустились вниз, подошли к огромному белому форду. На таких машинах я никогда не ездил:

— Прекрасная машина.

Гук не согласился:

— Очень заметная. Жене обязательно докладывают, где я.

Уже в первый день я узнал причину его появления у нас.

— Я зашел в кабинет полковником и членом партии, а через десять минут вышел рядовым и беспартийным.

Он работал в Швейцарии, вместе с Носенко. Когда тот сбежал, Гука наказали. К счастью, его жена была дочерью бывшего министра, знакомого Байбакова, и тот принял его на работу.

Жизнь моя с появлением Гука изменилась. Деньги у него были. И именитые знакомые тоже. Наиболее памятными были походы в пельменную с А. Аджубеем. Бывший главный редактор «Известий» был остроумным собеседником. Но спиртного заметно перебирал.

Через несколько месяцев я перешел на работу в ЦК ВЛКСМ, с нефтяной промышленностью расстался и с Гуком больше не встречался.

Однажды Гуку поручили организовать лекцию по международному положению, и он пригласил заведующего отделом печати МИДа Леонида Замятина.

После лекции Гук предложил:

— Поедем выпьем.

Замятин согласился. Взяли меня.

— Это мой начальник, — представил меня Гук.

На белом форде мы доехали до Столешникова переулка, купили бутылку водки.

— Где будем пить? — забеспокоился дипломат.

— В подъезде, — спокойно ответил Гук. — Олег, найди стакан.

Это было нетрудно. Рядом стоял автомат с газированной водой. Я взял стакан, и мы направились в подъезд ближайшего дома.

Замятин нервничал, предлагал пойти в кафе. Но Гук был непреклонен:

— Леня, ты оторвался от народа. Но я тебя знаю. Ты простой парень. Иди с нами.

Мы зашли в подъезд. Гук не торопясь налил водку в стакан, протянул стакан Замятину:

— За Россию и ее обычаи.

Тот быстро выпил одним глотком.

Потом Гук налил мне; последним, по-прежнему не торопясь, выпил сам.

Когда мы вышли из подъезда, Замятин был в восторге:

— Юра, ты молодец. Спасибо вам, ребята. Действительно, я оторвался от народа. А я такой же, как все.

— Вот пойди и поставь стакан на место.

Через пять лет я встретил Замятина в Алжире. Он приехал в составе делегации вместе с Н. Подгорным. Я к тому времени был вторым секретарем посольства.

— Помните, как мы выпивали в подъезде?

— Конечно, помню. Это было здорово.

Когда-то он служил вместе с моим тестем в посольстве в Вашингтоне и несколько раз привозил Ларисе подарки от родителей. Я передал ему привет от Ларисы.

— Ты что, женат на Ивановой дочке?

— Да.

— Так она же несовершеннолетняя.

Увы. Ларисе было уже 29 лет.

— Как быстро мы стареем! — сокрушался он.

Позже я часто видел его в ЦК партии. Карьера его развивалась стремительно: генеральный директор ТАСС, заведующий отделом международной информации ЦК партии, посол в Англии.

Леонид Митрофанович жив, недавно я слышал его на «Эхо Москвы».

Вновь созданный Государственный комитет по нефтедобывающий и газовой промышленности первые три месяца располагался в здании в Орликовом переулке.

Мы с сотрудниками управления внешних сношений сидели в огромном зале. Моему отделу выделили стол. За ним должны были работать я и моя секретарша. Она была в отпуске, сдавала экзамены. Я знал только, что ее зовут Наташа, а фамилия Егурнова.

Нужно было готовить список на еженедельное получение продуктов в спецбуфете. Отчество Наташи я не знал и написал: «Н. Щ.».

Через день пришла счастливая Наташа, сдавшая зачеты. И сразу же недоуменный вопрос какой-то дамы:

— Наташа, какое у вас странное отчество!

— Ничего странного, — бойко ответила Наталья. — Щучьевна. Я Наталья Щучьевна.

Я обрадовался: девчонка понимает юмор. А начальник управления Н. Шилин одобрительно кивнул головой:

— Сработаемся.

В тот же день Наташа поведала нам о том, что мать держит ее в строгости. Ей запрещено носить шелковое белье.

— Это напрасно, — среагировала дама, которая интересовалась Наташиным отчеством. — Женщина всегда должна носить красивое белье. Никогда не знаешь, где придется раздеваться.

Было бы понятно, если бы мы услышали такое от иной женщины, но дама, говорившая это, была очень немолода и крайне непривлекательна.

А потом она добавила:

— И никогда не знаешь, случится ли это завтра, а может быть, даже сегодня.

На что начальник управления скептик Шилин тихо заметил:

— Кому-то сегодня может крупно не повезти.

Другая дама как-то сказала Наташе:

— Ваш Олег — очень развращенный человек.

Наташа не согласилась:

— Что вы! Он очень скромный.

— Нет, нет, Наташа, поверьте мне. Я вам докажу.

И доказала.

Когда через несколько дней я сидел в буфете, она привела туда Наталью:

— Посмотрите, Наташа, как он выдавливает молоко из пакета.

Наталья потом целый день смеялась, а Шилин говорил неприличные вещи.

Лет через десять я встретил обеих дам на похоронах моего дяди. Они обалдели:

— Ты племянник Рубена?

Я подтвердил.

— Что же ты раньше не сказал! — убивались они. — Мы бы тебя на руках носили.

Иногда лучше сохранять инкогнито.

Летом 1964 года Госкомитет по нефтедобыче и газу переехал в новое здание на Софийской набережной. И началась битва за кабинеты и мебель.

Кабинет протокольному отделу выделили приличный, но вот мебель нас не устраивала, особенно стулья. Мы заметили на складе отличные стулья и решили украсть шесть штук.

У входа в склад сидел парень и зорко следил, чтобы без надлежащей записки никто ничего не выносил. И мы мобилизовали Наталью.

В здании был только что проведен ремонт, и сотрудницы с бритвами в руках очищали пол от краски. Наталья подошла к складу, стала на четвереньки и начала скрести пол. Картина сторожу представилась необычная: молодая, красивая, с обворожительными формами девица на четвереньках, а если учесть, что дело было летом и Наталья всегда носила короткие юбки…

От чудесной картины парень не мог оторвать глаз. Наталья поворачивалась. Парень поворачивался на стуле тоже. А мы с Гуком выносили стулья. Когда Гук вынес последний, то сказал Наташе:

— Все.

Она повернулась, грозно посмотрела на сторожа:

— Что вы себе позволяете! Я не могу так работать.

И гордо удалилась.

Веселая и скромная девушка, Наташа быстро вписалась в коллектив. О ее семье мы ничего не знали. Домой к себе она не приглашала. Только через сорок лет я узнал, что отец у нее был легендарной личностью — генералом КГБ.

Мне предложили перейти на работу в ЦК ВЛКСМ. Нужно было представить характеристику с места работы.

— Напиши сам, — сказал Шилин.

Я написал. Шилин прочел, поморщился.

— Идем к Александрову.

Виктор Александрович Александров был начальником управления кадров.

Александров, знавший меня еще по Комитету по координации и пригласивший меня работу в Комитет по нефти и газу, взял характеристику, прочел и тоже поморщился.

И они с Шилиным стали характеристику править.

Вместо «после армии поступил в университет» они написали «как отличник боевой и политической подготовки по окончании службы в армии был рекомендован для учебы в университете». Вместо «работал в цирке» — «обладая артистическими данными и незаурядной физической подготовкой, был приглашен для работы в цирк» и так далее.

Когда Байбаков стал председателем Госплана, он назначил начальником отдела кадров моего знакомого по работе в двух комитетах Виктора Александровича Александрова. Я тогда работал деканом Центральной комсомольской школы. Александров вызвал меня к себе и предложил должность заместителя начальника Управления внешних сношений Госплана. Я был у Байбакова. Тот согласился. Я начал оформлять документы…