Павел Асс - Тараканьи бега Страница 8

Стрекозов подбежал к соавтору и быстро проговорил:

– Дамкин, или мы сейчас сматываемся, или тебе бьют морду вон тот мент и его друзья трактористы.

– Милая, - спросил Дамкин у доярки. - Мы со Стрекозовым живем у деда Пахома, там есть грамотный сеновал. Пойдем?

– Отчего ж не пойти, - радостно согласилась девушка.

Стрекозов горестно покачал головой.

– Опять двадцать пять! Опять мне на улице спать!

– У тебя подруга есть для Стрекозова? - спросил Дамкин, пока они быстрым шагом уходили прочь от горящего клуба, куда бежали взволнованные чем-то люди с ведрами, баграми и топорами.

– Есть, - задыхаясь, ответила раскрасневшаяся Аграфена. - Машкой зовут. Только она возле клуба.

– Дамкин! - сказал Стрекозов. - Я сюда отдыхать приехал. Идите вы в задницу со своими Машками!

Они вернулись к дому деда Пахома, и Дамкин сразу увел доярку на сеновал.

– Я только стихи ей почитаю, - объяснил он соавтору.

– Читай, читай, - сказал тот и вошел в избу, где дед Пахом, нацепив очки на нос, читал газету "Правда".

– Добрый вечер, - сказал Стрекозов, плюхаясь на дореволюционный диван.

– Ась? - отозвался дед Пахом.

– О чем пишут?

– Да вот на съезде Леонид Ильич Брежнев выступил...

– Э, да у тебя газета старая!

– Да? - удивился дед.

– А у вас в деревне клуб сгорел, - выложил Стрекозов свежую новость. А завтра утром мы уезжаем.

– Как? - изумился дед Пахом. - Вы ж на неделю собирались?

– Да эта сволочь Дамкин, баб ему мало! снял на танцах ментовскую доярку и сейчас на сеновале читает ей свою самую длинную поэму. А мент со своими трактористами ищет его по всей деревне, чтобы поговорить о роли личности в произведениях Льва Толстого.

– Убьют, - подумал вслух дед Пахом. - Как пить дать, убьют.

– Вот и я говорю, сваливать надо.

– А как же тараканы?

– Да мы пока у Бронштейна на кладбище поживем.

– Дак тогда надоть за отъезд спрыснуть?

– Это можно! - согласился Стрекозов, и дед Пахом достал из-под стола трехлитровую банку.

На следующее утро невыспавшиеся, но хорошо отдохнувшие литераторы покинули гостеприимную деревню.

Глава следующая,

в которой Дамкин и Стрекозов попадают на кладбище

На кладбище грязь. Полшестого.

Мать-земля сегодня сыра.

Стоит только на день-два уехать из дома, как начинают происходить события. Тебе приходят письма от забытых любовниц, почтовые переводы гонорара, о котором ты и не подозревал, знакомые неожиданно женятся, кто-то попадает в веселую историю. По возвращении не сразу и узнаешь, что же изменилось, но чувствуешь, что что-то не так.

На этот случай у человека есть друзья. Вернувшись домой, он немедленно бежит к ним и узнает новости, которые валятся на него, как мешки с цементом на голову прораба, когда он слишком сильно заставляет своих подчиненных работать или зажимает им квартальную премию.

Проверено, что все необычайное свершается в твое отсутствие. Так, в детстве, чтобы под елкой оказался подарок, надо уснуть. В нашем взрослом случае - уехать.

Правда, теперь уже ничего не меняется, разве что в худшую сторону. Все перемешалось, поскольку у нас все остается по-старому, как не было денег, так их и нет.

Вернувшись в столицу, Дамкин и Стрекозов выяснили, что метод деда Пахома сработал, квартира полна трупами тараканов, словно произошло побоище между двумя тараканьими группировками. Поэтому друзья скинули рюкзаки и отправились в гости к Ивану Бронштейну на кладбище, где художник работал сторожем. Отворив дверь сторожки, которая заодно служила художнику и мастерской, Дамкин громко поздоровался:

– Привет, Бронштейн!

– Здорово, мужики! - раздался сонный голос из темноты, и к двери вышел Шлезинский в одних трусах.

– Шлезинский! - удивились литераторы. - Ты-то что тут делаешь?

– Живу я тут, - ухмыльнулся музыкант.

– А Карамелькин?

– Карамелькин меня выгнал.

– Приревновал к школьнице, что ли?

– Да нет, - Шлезинский сделал гостеприимный жест. - Вы заходите, в натуре! Сейчас чайник поставлю. Где-то еще печенье оставалось.

Литераторы прошли в мастерскую. Стопки холстов лежали на полу, на небольшом шкафчике, стояли по углам. На возвышающемся посреди комнате мольберте было натянуто недописанное полотно, на котором угадывался Шлезинский, с ангельским выражением лица спящий на надувном матрасе.

Шлезинский поставил чайник, резво сдул надувной матрас, на котором спал, и одел штаны.

Дамкин и Стрекозов уселись за круглый облезлый стол на ящики от пивных бутылок, которые служили Бронштейну стульями, Шлезинский принес большую банку клубничного варенья.

– Откуда такая роскошь? - удивился Стрекозов.

– Знакомая девушка подарила, - скромно сказал музыкант.

Шлезинский все свое свободное время уделял музыке и женщинам. Найдет новую женщину - напишет новую песню. Женщины любили Шлезинского, кормили, когда у него не было денег, часто приглашали к себе жить, чем музыкант охотно пользовался. Но как только любимая женщина начинала предъявлять на него какие-либо права, Шлезинский забирал гитару и возвращался жить к Карамелькину. Сам он был родом из какого-то сибирского города, куда когда-то в первые годы Советской власти сослали его предков. По хвастливым рассказам Шлезинского, он занимался там рок-музыкой и был звездой, но после того, как опрометчиво соблазнил жену главаря городской мафии, смотался в Москву, а пожив немного веселой столичной жизнью, уже не захотел возвращаться домой, хотя главаря давно посадили. Дамкин, впрочем, справедливо полагал, что Шлезинский все врет.

– Хорошо иметь таких знакомых девушек, которые потом угощают вареньем! - скаламбурил Стрекозов и, окунув большую ложку в варенье, начал его есть.

– Хватит жрать! - Дамкин отобрал банку с ложкой и тоже приступил к уничтожению вкусного содержимого двухлитровой банки.

– Парни, подождите, сейчас чай заварим! У нас даже сахар есть! молвил Шлезинский.

– Буржуи! - по-пролетарски чавкая, заклеймил Дамкин.

– Так почему тебя Арнольд выгнал? - спросил Стрекозов.

– Да ему моя шутка не понравилась.

– Шутки ему всегда не нравились, - заметил Дамкин, работая ложкой, как совковой лопатой. - Особенно, если он их не понимал. А что за шутка?

– Да так, - замялся Шлезинский. - Совершенно безобидная...

Надо сказать, над Карамелькиным все часто подшучивали. Во-первых, потому что он был сильно хорошего мнения о себе, что практически ничем не было обосновано; во-вторых, часто обещал всем сделать что-либо, но, естественно, ничего не делал, так как либо ленился, либо забывал; в-третьих, Карамелькин считал, что все должны делать для него приятное, а если этого не делали, страшно обижался, в то время, как сам он ничего ни для кого хорошего не делал, мог легко обидеть человека и даже этого не заметить.

Шлезинский, к его великому сожалению, не имел московской прописки и жил у Карамелькина. За предоставление жилищной площади ему приходилось покупать продукты, готовить и убираться в квартире. В его же обязанность входила побудка по утрам Карамелькина.

Карамелькина было очень трудно разбудить. Карамелькин спать любил, мог проспать до вечера, а один раз проспал даже целые сутки, встал утром и, придя на работу, весьма удивился, когда у него спросили, почему он пропустил целый день. Часто Карамелькин требовал у друзей, чтобы его разбудили утром, но это было так трудно, что появился даже своеобразный вид спорта - будить Карамелькина. Иной раз друзья специально приезжали, чтобы в этом поучаствовать.

Со временем были изобретены разные методы побудки. Например, Шлезинский записал на магнитофон отвратительный, неприличный звук и по утрам включал его на полную громкость. Соседи программиста сильно ругались и стучали по батарее, но сам Арнольд просыпаться не желал. Сократов поливал Карамелькина из чайника водой, программист просыпался, но после этого очень обижался на Сократова и долго с ним не разговаривал. Верхом совершенства был метод Дамкина и Стрекозова - не будить Карамелькина вообще, а потом, когда он проснется и будет возмущаться, соврать, что его разбудили, и он даже якобы встал с дивана. Успокоенные этим Дамкин и Стрекозов занялись своими делами, а Карамелькин опять заснул.

Когда Карамелькина будили, он отбрыкивался и выдавал очень любопытные фразы, причем, просыпаясь уже ничего не помнил.

– Я тебя как солдат солдата прошу! Дай поспать спокойно!

– Ну дайте поспать еще минут пять! Ну, не надо! Я же человек, я же звучу гордо!

Однажды Карамелькина будил его знакомый по работе Мастюлькин, который не подозревал, что Карамелькин может разговаривать во сне.

– Слушай, - сказал спящий Карамелькин, - вымой пол, я тебе потом все объясню... Это очень важно!