Сергей Прокопьев - Отелло с кочергой Страница 9

Два вечера репетировали. Волосатые руки крест-накрест ангельски замерли, волосатые ноги крест-накрест в такт Чайковского синхронно вышивают. Головы в коронах, а взор скромно долу опущен. Па-па-па-па-па-а-бра-па!.. Плывут царские птицы. В одну сторону без запинки протанцевали, в другую! Па-па-па!.. И вдруг божественная музыка обрывается дрыгастым «Без женщин жить нельзя на свете, нет», и наши лебеди, варьетешно подбрасывая ноги под потолок, срываются в бешеный канкан.

Женщины ладошки измозолили аплодисментами. Три раза кафешантанные лебеди танцевали на бис. Вызывали их и в четвертый, но Андрей Сергеевич, держась за сердце, сказал за кулисами: «Похоже отлебедился, только умирающего в ящик сыграть могу».

Как-то на «сцену» разухабисто выскочили две оторвяжки. Сверху парики, снизу — колготки на подозрительно мужских ногах, яркая помада и бюсты киноголливудских размеров. Выскочили и айда, приплясывая, сыпать картинистые частушки: «Я пою и веселюся, в попу жить переселюся! Вставлю раму и стекло — будет сухо и тепло!»

При этом как бюстами поведут, а они не бутафорско-тряпочные. Технология передовая — в надувные шарики наливается вода и под бюстгальтер спецпошивочного наполнения… В результате рекордная пышность с ядреной упругостью. Женщины визжали от восторга, глядя на этих красоток. А те наяривали всеми частями тела и языками: «Ой, трудно мне, кто-то был на мне! Сарафан не так, а в руке пятак!»

Было что вспомнить. Но наступили времена, что ни в сказке сказать, ни пером описать — непечатно выходит. Ни работы, ни денег который месяц. В непечатном настроении женщины подняли вопрос: а не перенести ли 23-е февраля до первых денег?

— Вы что, девочки, хотите лицом в лужу сесть?! — встала наперекор тяжелому вопросу Анна Павловна Томилина. — Да чтоб у этих кремлевских мафиози, рак их побери, СПИД на лбу вырос! А мужчины-то наши причем? Придут в День Советской Армии, а мы им: фиг вам, расходитесь по домам, — праздник отменяем. Позор! Давайте скребанем по сусекам и назло врагам друзьям на радость каждая тортик…

Зажигательная речь Анны Павловны высекла из коллектива идею — провести конкурс тортов под девизом: кто на что горазд. А дегустационное жюри — все мужчины.

Женщины наскребли по сусекам кто баночку сгущенки, кто мед, на случай простуды хранимый, кто варенье, на случай гостей… Вечером накануне праздника, опаленные жаром плит, женщины молили своих кулинарных богов, чтобы поднялось, пропеклось, пропиталось…

Анна Павловна вошла на кухню полная решимости, несмотря ни на что, выиграть конкурс, выставив на него «Птичье молоко». Атмосфера в доме была не дай Бог взрывная, чуть что — глаза закрывай да беги. Завод мужа на пути реформ встал нараскоряку — ни бэ, ни мэ, ни денег. Анна Павловна подыскала мужу место дворника. «Я что, Герасим из „Муму“, метлой махать?!» — отказался от низкоквалифицированного труда. Четвертый месяц искал достойно квалифицированный, в то время как сын растет, ему хоть каждый час устраивай трехразовое питание — от добавки не откажется. Хорошо, мама-пенсионерка подбросила деньжат на мясо. Анна Павловна для разминки, перед выходом на торт, настряпала гору пирожков. Румяные да духовитые. В форме лодочки плоскодонки и размером не меньше. Пару съешь, и дышать нечем — желудок на легкие давит…

Муж прибежал на дурманящий запах: «Эх! пирожочки!»

Анну Павловну черт дернул за язык: «Ты не заработал». Муж взвился под потолок и, хряснув дверью, убежал до полночи. Настроение в доме повисло нетворческое. Руки на торт не поднялись.

Утром, поколебавшись, Анна Павловна взяла на работу пирожки.

На конкурс были выставлено 12 тортов. «Гвардейский» — со звездой, выложенной из клюквы. «Боцманский» — черемуховый с сине-бело-тельняшечьими полосами поверху. Из деталей, что идут на «Поленницу», было построено «Пулеметное гнездо»… От одного вида конкурсного стола слюна кипела, и глаза жюри разбегались. Мужчины с трудом собирали их для объективной оценки. Андрей Сергеевич Бойко, анализируя очередное произведение, ахал, охал, подводил глаза под потолок, а закончив дегустацию, вытирал губы платочком, по стойке «смирно» громыхал: «Служу Советскому Союзу!» — и церемонно целовал ручку мастеру. Женщины рдели от счастья.

Но без Анны Павловны. С вымученной улыбкой она поставила блюдо пирожков на конкурсный стол и, почувствовав страшное желание провалиться сквозь землю, ушмыгнула в закуток за шкафы. Где ругала себя последними словами — сама кашу заварила и сама первая «лицом в лужу села».

— А это что за торт? — подошел к пирожкам Бойко.

— «Артиллерийский»! — с полным ртом придумал название Саша Вялых.

— А ты что, заряжающий? — строго спросил Бойко. — Прилип, не оторвешь!

— Никак не распробую, — сказал Саша и потянулся за третьим пирожком.

— Мне-то оставь, — завозмущался Владимир Петрович Донцов, — я в артиллерии служил и то всего два съел.

Бойко отведал пирожок, хотел поцеловать ручку автору и, не обнаружив его, взял еще один.

На объявление результатов конкурса мужчины вышли бравым строем, смертельно впечатывая башмаки в пол.

— После бурных споров, перешедших в продожительные дебаты, — доложил председатель жюри Бойко, — единогласным решением первое место присуждается торту «Артиллерийский».

— Ура! Ура! Ура! — троекратно проуракали мужчины. И вытащили на свет коробку конфет в качестве главного приза.

Анна Павловна, на ходу смахивая едкую слезу горечи, вслед за коей набегала сладкая радости, вышла из-за шкафов.

— Мальчики, девочки, ешьте, — сорвала целлофан с призовой коробки. — Я завтра «Птичье молоко» испеку.

— По мне лучше «Артиллерийский» повторить, — сказал Вялых.

— «Артиллерийский!» «Артиллерийский!» — единогласно поддержали мужчины.

МОЗГОВАЯ ГРЫЖА

Я пение Кудрявого давно по телевизору люблю. А тут он живьем к нам приехал, открывать «Ледовое побоище» — новый Дворец спорта. Мою жену на работе премировали билетами на концерт. «Надо их в деньги конвертировать, — жена говорит, — лучше себе туфли куплю». Фирме, где она горбатится, билеты по взаимозачетам всучили, ну и в честь 1 Мая начальник передовикам раздал. Развлекитесь, дескать, господа, деньги все одно пропьете. А тут неизгладимые впечатления.

Нам деньги были нужнее по неизгладимости.

И не только нам. Предложение вокруг Дворца толпами ловило каждого прохожего в надежде на спрос. Мы цену вдвое скостили, а дураков нет.

Пришлось идти на впечатления.

Места премиальные были сбоку, сверху, на последнем ряду.

— Ладно, — успокаиваю жену, — на халяву и уксус сладкий.

Но не очень. У меня стопроцентное зрение и то — букашка разноцветная по сцене скачет. Жене с ее «орлиными» глазами и подавно ничего не видать. Сидит, щурится — резкость наводит — и психует. Пристала ко мне, кто о справа от руководителя ансамбля на гитаре играет — мужчина или женщина?

А попробуй за километр различи невооруженным глазом.

— Женщина, — брякнул, чтоб жена успокоилась.

Но ей разве угодить.

— Тебе, — говорит, — кругом одни бабы мерещатся.

Рядом с нами девица сидела. Приятная девица, на коленях зонтик в чехле. Она говорит:

— Мужчина по правую руку от руководителя ансамбля на гитаре играет. Видите — плечистый.

Жене и этот вариант не по нутру.

— Если, — говорит, — где и плечистый, то, извините, в попе.

Парни, впереди нас сидящие, зашикали:

— Не мешайте, — говорят, — слушать! Из-за вас понять не можем — под фанеру поет или по-настоящему.

— Конечно, под фонограмму! — говорю им. — Видите, по сцене катается, как бревно на пилораме. Попробуй такие лиссажу выписывать да еще петь во все горло.

Парни со мной согласились, а соседка с зонтиком спорится:

— Кудрявый, — говорит, — честный певец, не из халявщиков. Живьем поет, видите, как работает!

Кудрявый действительно не посидит на сцене. Туда-сюда с микрофоном мотается, пот градом льется, через кожаные штаны проступает. Не жалеет искусства для народа.

— Видите! — повторяет девица. Тут с верхотуры гайка на пятьдесят пять свалилась, между мной и девицей просвистела, подлокотник — в щепки, мне в бок — заноза толщиной в палец. Свитер и рубаху насквозь прошила.

Я и ойкнуть не успел — девица зонтик раскрыла, дальше концерт смотрит.

— Ничего себе, — говорю, — следующая гайка полетит, от вашего зонтика срикошетит и точно мне на макушку приземлится. И без того, — шучу, — масла в голове нет.

— А вы залазьте, — предлагает девица, — ко мне под зонтик.

Жена категорически против «залазьте».

— Спасибо, — говорит, — мы лучше в проходе досмотрим.

— Тогда лучше вообще домой пойти, — вылез я из-под зонтика. — Тем более, — говорю, — у меня заноза в боку гноится начинает.

— Потерпишь! — жена свое талдычит. — В конце объявят участников концерта. Узнаем — мужчина или женщина справа от руководителя ансамбля на гитаре играет.