Дима Федоров - Игромания Bet Страница 9

Я катался. Меня целовали девушки. У меня был шарф. У меня были деньги. В карманах немного, но в общем и целом они имелись. Теперь имелись. Теперь все будет по-другому. Я постоянно повторял эту фразу. И все соглашались. У всех все будет по-другому. Всем хорошо. Мухачов — гений! Это он все придумал. Главное — не снимать шапочку, нашпигованную проводками. И тогда все останется на своих местах… Пушкин, шарфик, кони, студенты, пиво, запруженная Тверская и девушка в очках, стирающая кровь с моей губы платочком, на котором изображен утенок с добрыми-добрыми глазами.

Девушка — отличница, учится на юрфаке. Она коснулась меня. Подзарядила чем-то хорошим, и теперь все будет прекрасно после ее прикосновения. Точно-точно.

Фрагмент 21. Пустота с журавликом.

Проснулся в ванне. Холодной и неудобной. И откуда-то капало. Покоя не было. Вместо покоя было пусто. И больно. Лицо болело. Я вышел из сортира и оказался в прихожей. А из прихожей в большую комнату. Огромная комната. Без обоев, с рисунками на стенах. Что-то абстрактное и жизнерадостное. Нарисовано большими мазками. Просто цветные пятна. Не шедевр, но с хорошим настроением. Настроение — главное.

Картонный журавлик свисал на толстой красной нитке с потолка. За что цеплялся — непонятно. И тоже раскрашенный. Журавлик парил в тумане и нехотя разворачивался через левое крыло. Это потому, что я зашел в комнату и по ней двинулся воздушный поток — вот журавлика и закрутило. Лучик солнца совсем чуть-чуть бил через крышу дома напротив и окончательно рассеивался, сталкиваясь с журавликом.

Кажется, утро. Потому что все еще спят. Всех — много. Человек пятнадцать. Вперемешку свалились. Или свалены. Кто-то уже, наверное, того… Мало дышит. Дым вроде светового фильтра. Как на дискотеке. Здесь вчера веселились. И сегодня тоже. Им все время весело. Я наклонился и перевернул пару тел. Заглянул в лица тем, кто валялся на спине. Не узнал. Все чужие. Постоял немного. Хотел покричать: «Кубок наш!» Но потом решил не будить. Хотя они бы и не проснулись. Тогда еще глупее — чего орать, если все равно никто не услышит?

Просто вышел из квартиры. Спустился по лестнице и оказался в переулке. Справа в арке суетилось уличное движение, и я пошел туда. И выбрался на Тверскую. То есть я спал в Грохольском, рядом с Пушкой. И рядом с машиной. Я купил жвачку и билет в театр. На «Ревизора». Жвачку в двойном экземпляре засунул в рот, а билет выкинул в окно. Опустил сиденье до упора и еще поспал. Недолго. Проснулся, открыл дверь и блеванул. Снова пошла кровь из разбитой губы.

И новый день не принес мне счастья…

Фрагмент 22. Чтиво без налива.

Клипа купил книжку. Невозможно дурацкую. Раньше в аэропортах только газеты продавали, а сейчас и книжки, и альбомы, и путеводители. Культурная революция в помойке, блин! «Истинная Россия». Борзовато названо! И фамилия с выеб…м — Фоминго. Вроде как Фомин, но Фомин не простой — в валенках и тельнике, а Фомин из-за границы. Иван Фоминго. За один и семь — псевдоним.

Клипа из-за него ни грамма в самолете не выпил, хотя в duty free купил два флакона вискаря. Да что там вискарь… На стюардесс не реагировал!

Он напрочь забыл и про то, что я ему должен. Задолбал в такси, чтобы я немедленно отдал ему проспоренный штукарь, а я сказал, что сниму с карточки в аэропорту и отдам девятьсот. Я на Думбадзе сотку выиграл. Когда в пятницу обмывал свою победу в Кубке УЕФА, то начал базарить из-за Вагнера… Из-за отъезда негрилы в «Коринтианс». Сказал, что с одним Оличем «конюшня» не потянет, зря Кирю в «Москву» отдавали и все такое.

Клипа спьяну заартачился и сказал — ни фига, Гинер нипочем Вагнера не отпустит, потому что Вагнер сильный, чертила. А я захотел Клипу проучить и предложил замазать на тысячу долларов, что об отъезде Вагнера объявят через пять дней. Максимум пять! Новый контракт подписан, и он не станет здесь сидеть. Я-то ведь знал!

Замазали. Клипа потом еще долго ругал Вагнера и выдал целый список одинаров, которые тот ему запорол.

— «Зениту» прошлой осенью на девяносто четвертой минуте никому на фиг не нужный третий мяч забил и погубил мне роскошный «низ» за два двадцать пять. С «Осером» в Москве опять ставил «низ». По холодной погодке-то. Пусть всего за рупь и шесть ставил, но такой «дармовой» ставка смотрелась, что не поставить невозможно было. «Конюшня» как раз тогда жутко прошлась по «низам» в УЕФА. А эта ох…ая рожа в конце забивает. Ведешь 2:0 — нормальный счет для первой игры. Ну засуши игру, в оборонке посиди, зачем лезть-то? Нет, сука, все испортил. А с «Челсями» в Москве я ставил на ничью за треху, так он пеналь не забил. Было бы 1:1. «Челси» бы и не дернулись во втором тайме. Идеальный «доезд». «Кони» тут же убили бы игру, как приличные люди. Ты понимаешь? Вот сучонок бразильский! Он мне все ставки засирает. Все! Чертяка с косичками.

— Так чего ты сейчас на него спорил? Пусть катится в Бразилию.

— Пусть, — согласился Клипа.

— Ну хочешь, отменим ставку, — пожалел я Клипу.

— Ни фига, — упорствовал помутневший от пива и мороженого Клипа, — слово надо держать. Мое слово мужское.

— Но если спор не в кайф.

— Хочу!! — упрямился Клипа. — Хочу, потому что прав. Никуда он не уйдет. В Бразилию — не уйдет. В Европу — не уйдет. Я должен наконец что-то выиграть на Вагнере.

И ведь выиграл! Но я же сам за Вагнера подписывал контракт! Все было реально. И вот получается, «MAGIC», сука, наврал. У Юрка сбой в программе — остальное-то сбылось. Или, может, Гинер все купил? Передумал? Разорвал подписанный контракт?

Не знаю, что там стряслось, но в газетах ни слова про отъезд Вагнера. А если бы он подписал контракт, то об этом ко вторнику уже все бы настрочили. Мы специально и «Спорт-экспресс», и «Советский спорт» в такси прошерстили. Ни намека. А я на всякий случай еще и «Футбол-хоккей» в Шереметьеве купил. И там ничего. Вот Клипа и вцепился — отдавай бабки. Я хотел отдать, но Клипа купил книжку, уперся в нее и про долг забыл. Забыл — сам виноват. Зачитался, придурок… Еще и цитировал вслух.

Суть теории Фоминго в том, что Россия — страна, в которой никогда не было официальной власти, а были исключительно криминальные группировки. Крестные отцы — духовенство, святые — это смотрящие, князья — авторитеты, а дьяки — шестерки. Слабая видимая власть, конечно, существовала, но реально на процессы в стране не влияла. А впоследствии историю фальсифицировали. Теневых лидеров сделали официальными людьми, а тех, кто принимал иностранцев в Кремле и издавал законы, либо вообще забыли, либо принизили их значимость.

Так, например, страной в шестнадцатом веке управлял царь Федор Басманов. Но вор в законе Ивашка Грозный не только объединил столичные криминальные группировки, но также захотел подмять под себя регионалов. В результате, когда царь подписывал с Казанью мирное соглашение, Ивашка устроил поножовщину на банкете и порешил татарских паханов и братков.

Правда, некоторые авторитеты, наоборот, не желали оставаться с темной репутацией. Батый понял, что его погонялово звучит жестковато, поэтому убил мелкого вырождающегося аристократа Александра Невского, находившегося у новгородских авторитетов за ссученного. Убил и взял его имя. И вообще авторитетские кликухи вроде Всеволод Большое Гнездо и Иван Калита постепенно выходили из моды. Вместо этого принято было брать гордые никнеймы вроде Дмитрия Донского.

Большое внимание Фоминго уделил истории киллерства на Руси. Этот институт был уважаемым и востребованным. Первое упоминание о заказном убийстве находится в «Песне о вещем Олеге». Фоминго предположил, что не гробовая змея, а специальная мини-стрела с пуховой оправой, начиненная ядом, вывела из строя неугодного князя. Потом пострадали Борис и Глеб — молодые авторитеты, за которых проголосовала сходка. А еще она обязала Святополка Окаянного отдать Борису и Глебу общак. Но тот промотался и, не желая выглядеть падлой в глазах братвы, нанял киллеров, убил братьев, а потом сказал, что как раз перед этим рассчитался с ними. А убийство повесил на придорожную банду-отрицаловку.

Основой финансово-хозяйственной деятельности группировок был рэкет. Историки позже придумали более благовидное название для этого рода деятельности. Оброк звучит приятнее на слух. А десятина так вообще — благородно и возвышенно.

С династией Романовых, по мнению Фоминго, началось давление на подлинных хозяев жизни, власть потихоньку переходила к активизировавшимся аристократам. Это прозападное влияние. Петр Первый попытался примирить бандитский мир с миром официальным и стать полноценным императором — над всеми. Его сестра — хозяйка московской малины Сонька — держалась прежних порядков и вместе с большой вооруженной бригадой пыталась устроить переворот.

Ее ошибка в том, что жила прежними древнерусскими понятиями и поэтому назначила Петру стрелку, которую потом историки назвали стрелецким бунтом, запутавшись в терминологии. На стрелку молодой авторитет не собирался. Он накрыл врагов до нее — по хатам. Но порешив тех, кто звал его на стрелку, и захватив официальную власть, Петр понял, что в изоляции от Запада долго не протянешь, а по понятиям западные люди якшаться не станут.