Сюжет с вариантами - Левитанский Юрий Давыдович Страница 3

Hе про того парня

(Р.Рождественский)

Айсберг - льдина.                 Будут вьюги кружить. Мат в четыре хода.                 Три-четыре-пять. Льдина - все едино,                 можно прожить. Заячья охота.                 Есть где погулять. А он и не старался,                 был парень жох. Ему это дело                 что конфета драже. За двумя погнался                 убил четырех. Стал их пересчитывать                 восемь уже. Стал их пересчитывать,                 кровных                                 своих, Сереньких                 глаза отведешь                                 едва, А их уже не восемь                 шестнадцать их. Какое там шестнадцать,                 когда тридцать два! Шестьдесят четыре.                 Пять, шесть, семь… Спать ложусь в испарине.                 Думаю вот. Видно, это парень                 другой совсем. Другой, видно, парень.                 Совсем не тот.

Морковью дорожить умейте…

(С. Щипачев)

Я помню, за окошком дождик лил, когда я в зыбке слушал горестную повесть о том, как зайца в поле застрелил один охотник, потерявший совесть. И я тогда подумал: зайца бить хотя бы где - а все равно негоже. Ведь он еще, возможно, мог любить! А может быть, его любили тоже! И, может быть, как яблонька бела, в косыночке, надвинутой на брови, его на лавочке любимая ждала с букетиком шпината и моркови. Hо верю, верю, через толщу лет, свершив круговращение в природе, он явится к любимой на обед укропинкой, возросшей в огороде. И в этот день, что будет радостно трубитьнад скромною семейною пирушкой,хотел бы я на том обеде бытьгорошинкой, морковинкой, петрушкой.А может, я в моркови стал бы жить,опять волнуя души и тревожа…Умейте же морковью дорожить:морковь – она с хорошей тыквой схожа.

Alter Zayac

Поэма

(Александр Межиров)

Я сплю, положив под голову

    Блока и Мандельштама,

А ноги мои упираются

в Гослит и Воениздат.

Из набросков 1 Среди гула и гама,В сорок давнем году,Собирала мне мамаНа дорогу еду.Не кефир и не яйца,Не варенье с халвой,Положила мне зайцаВ мешок вещевой…Три блистательных годаУ меня впереди.Говорит мне комвзвода:– Ну, не ешь, погоди!Старшина и комротыМне с НП своегоПовторяют: – Ну, что ты,Да не тронь ты его!Два комбрига с комкоромТретьи сутки подрядС молчаливым укором– Потерпи! – говорят.Но, шатаясь как пьяный,Но почти как шальной,Запах чувствую пряныйУ себя за спиной.Головою качаю.Папироску курю.– Не могу! – отвечаю.– Я начну! – говорю…Так кончается детство,И сейчас же затоОткрывается действоВ цирковом шапито.Наступает минутаДолгожданного дня.Острый запах батутаОбжигает меня.Не игра, не забава.Крутизна виража.Этот вертит удава,Тот глотает ежа.А я зайца глотаюС акробаткой одной,А с другою листаюКалендарь отрывной.Проношусь в мотоцикле,Пробуждаясь порой,Как в лирическом циклеПосторонний герой.Обнимаю девчонкуНа привале крутом.Открываю сгущенкуОкровавленным ртом.И, за мною вставая,Обступает меняВся моя боеваяЦирковая родня.Обступает, рыдает,И под крики ееАльтерзайца съедаетАльтерэго мое.2 Снова отхожу и оживаю.Где-то в двух шагах от БеговойВ коммунальном доме проживаюС популярной труппой цирковой.По соседству с нами, не без риска,Проживают, господи прости,Две жонглерки, иллюзионистка,Знаменитый комик-травести.С комиком ужасная морока,Хоть репертуар его расхож.Говорят, что был похож на Блока.Стал, скорей, на Брюсова похож.Занят этой темою локальной,Сплю, к недоуменью своему,Под стеной, почти не вертикальнойИ горизонтальной потому.Душу в тело перевоплощаю.Ничего от ближних не таю.Акробатку чаем угощаю,Куплетисту пиво отдаю.Ежедневно в непогодь сырую,Возвратясь с прогулки верховой,Жареного зайца дрессируюВ полуохлажденной духовой.Приручаю, переобучаю,А когда стемнеет на дворе,Полуконспективно отмечаюВ неперекидном календаре:«Нет причин печалиться и плакать.Думаю, поспею к январю».Недопережевываю мякоть.Понемногу допереварю.