Динамическое равновесие (СИ) - Демина Карина Страница 2

- Ясно, - он все еще пялился, но на сей раз на боа, и выражение лица было таким… говорящим. Люта на всякий случай за горло схватилась.

Не начнет же он ее в карете душить?

- И вы выбрали меня. Извольте объяснить, в чем я перед вами так провинился?

- Ни в чем. Просто… вот… я однажды слышала, как про вас говорили… я не подслушивала…

Приподнятая бровь. Ну да, не верит. Хотя правильно делает, потому что Люта именно подслушивала и совершенно в том не раскаивается. Маменька утверждает, что раскаиваться Люта в принципе не способна, поскольку совести у нее нет…

- Одна… леди… - под его взглядом Люта цепенела. - Она сказала, что вы… хороший любовник.

Он хмыкнул. Как-то самолюбиво так хмыкнул…

- …но при этом редкостная скотина.

И взгляд у него выразительный. А что, Люта же не сама придумала! Она лишь процитировала и… и вообще все должно было быть иначе.

- Позвольте продолжить, - он наклонился и коснулся боа. - И на основании услышанного вы составили гениальный план.

Сказано было так, что Люта осознала: плану ее категорически гениальности не доставало. Но как она могла знать, что он жениться вздумает?

- Вы рассказывайте, леди, рассказывайте…

И за боа тянет, заставляя наклоняться, пока Люта не оказывается с ним нос к носу.

- Да я уже все рассказала… почти все. Я увидела вас и вспомнила… и вы еще с леди Альви договорились… я посмотрела, куда вы идете, а ей отправила записку, что все отменяется. И вот…

- И вот, - странным тоном повторил он. - Действительно, "и вот"…

Помолчав с минуту, супруг задал следующий вопрос:

- Скажите-ка, а кто вас научил целоваться?

- А… вам зачем?

- Да так… спасибо сказать… при личной встрече.

Почему-то Люта ему не поверила, а про кузена промолчала. В конце концов, кузен точно в нынешних обстоятельствах не виноват. Супруг настаивать на ответе не стал, он отпустил боа, и Люта отпрянула, пожалуй, чересчур энергично. Затылок с глухим звуком ударился о стенку кареты.

- Аккуратней, леди, - ее супруг оскалился. - Голову не ушибите, мозгов в ней и так немного. А мне с вами жить еще…

Сказано это было печально.

И Люта отчасти его понимает. Ей с ним тоже жить, а не хочется.

Ее новый дом - пухлый особнячок о четырех колоннах и красной крыше. Пять спален. Явно заброшенная музыкальная комната - верно, собственный клавесин супруга не слишком-то вдохновлял на подвиги, огромная библиотека и подвалы, в которые Люте соваться нельзя. Муж повторил это трижды и встал поперек двери, загораживая.

И Люта кивнула.

Не сунется. Во всяком случае, в первое время, а вот когда муж немного к ней привыкнет…

Ну и наоборот тоже.

К вечеру она про мужа не то, чтобы позабыла, скорее уверилась, что он, несмотря на показную суровость, существо в целом спокойное и незлобливое. Привез. По дому провел и скрылся в подвале, ну и предвечная жила с ним. Люта к общению не стремилась, и оттого появление супруга в спальне стало для нее сюрпризом, и нельзя сказать, чтобы приятным. Мало того, что заявился на ночь глядя, так еще и нагишом.

- Вы… вы… вы зачем сюда пришли? - осторожненько поинтересовалась Люта, натягивая одеяло по самый кончик носа.

- Потому что это моя комната, леди. И моя кровать. Я в ней сплю.

- Голым?

- Голым, - зловредно подтвердил муж.

- А я где сплю?

- Тоже здесь.

Люта задумалась, нет, не то, чтобы ее совсем уж пугала перспектива спать с ним на одной кровати - муж все-таки - но некоторые моменты она предпочитала прояснить заранее.

- А вы не могли бы сегодня поспать где-нибудь еще?

Он приподнял бровь.

- Или одеться…

И вторую тоже.

Ясно.

И неудобно… ему, кажется, тоже, потому что стоит, переминается с ноги на ногу. А ноги ничего, мосластые, только волосатые какие-то. Интересно, у братца тоже такие? Или у кузена, с которым Люта целовалась… если бы знала про ноги, про то, что волосатые, в жизни не стала бы целоваться.

- Леди… - осторожно начал муж, хватая за край одеяла. Люта тут же вцепилась в другой и потянула на себя. - Одеяло, между прочим, тоже мое. И подушки.

- Нехорошо быть таким жадным!

- Нехорошо оставлять человека мерзнуть!

- Во-первых, вы не человек, во-вторых, если бы вы соизволили надеть ночную рубашку, то не замерзли бы.

Одеяло он не выпустил. Впрочем, как и Люта.

- Леди, я не к ночи будет помянуто, ваш муж.

- Я вас об этом не просила!

Люта попыталась пнуть нахала, но он, выпустив одеяло, ухватил за пятку и дернул, опрокидывая на спину. Одеяло тотчас на пол полетело, Люта едва-едва успела подушку обнять.

- А… а давайте делиться? - предложила она, выставляя подушку между собой и мужем. - Вам вон та половина кровати, а мне - эта?

Кровать выглядела достаточно просторной, чтобы уместились двое.

Одной рукой он поднял подушку, другой - Люту, причем за шиворот, отчего ночная рубашка опасно затрещала.

- Нет, леди, я не согласен.

- Отпустите!

- Ни в жизни, - он легонько встряхнул Люту, заставляя подушку отдать.

Жадина. Изверг. И… и она не успела додумать.

- Вы что творите?

- Снимаю с вас это убожество.

Не снимает - сдирает, ткань трещит и рвется.

А рубашка, между прочим, любимая, разношенная, мягонькая и в цветочек. Кажется, в незабудки. Или маргаритки? В ботанике Люта была не сильна.

- Нет!

- Почему?

- Я… я не привыкла голой спать!

- Ничего, - подол рубашки полетел на пол. - Это вопрос времени. Уверяю, привыкнете, и вам даже понравится. Да и кто сказал, что мы с вами сейчас спать собираемся?

- Вы…

- Да? Когда?

Скалится. И смотрит прямо в глаза… нет, хорошо, что в глаза.

- Когда, - Люта сглотнула, - пришли сюда…

- Люта…

…нет, целуется он хорошо, лучше кузена, но все равно неудобно как-то.

Неприлично даже.

И без одеяла.

- Открой глаза.

- Неа.

- Открой…

- А… а вы тогда перестанете мне в ухо дышать? И кусать его не надо. Пожалуйста.

Кажется, просьба Люты ему не понравилась. Нахмурился…

- Я… я вас понимаю, - Люта скрестила руки на груди, попыталась во всяком случае, поскольку груди определенно было больше, чем рук, а остатки рубашки едва-едва попу прикрывали. - Вы пришли исполнить супружеский долг.

- Вроде того.

Он почему-то отстранился и сел на краешке кровати. Сгорбился. Обиделся, наверное. Но Люта же не виновата, она с детства не любит, когда ей в уши сопят, а все из-за братца, чтоб его… он говорил, что что-то важное сказать надо, и непременно шепотом, а когда Люта соглашалась, орал… и кусался, нет, давно уже, но Люта с тех пор все равно, когда к ушам прикасаются, нервничать начинает.

- А я вам мешаю?

- Исполнять супружеский долг? - уточнил муж.

Она кивнула и, вспомнив о тайнике, вытащила из-под перины коробку.

- Хотите конфету?

Супруг протяжно вздохнул. Он выглядел таким несчастным, что Люте стало его жаль. Она села рядышком и осторожно погладила по плечу.

- Вы не переживайте. Я сейчас настроюсь, и мы все сделаем.

- Это как?

Конфету он взял.

И правильно, сладкое - успокаивает, а то он с этой свадьбой извелся весь.

- Ну… а как надо? Я лягу и буду лежать себе тихонько, а вы исполните… только, можно вас попросить?

- Не дышать в уши?

- И это тоже, я с детства не люблю, но вообще… - Люта почувствовала, как краснеет. - Вы когда сверху ложиться будете, то постарайтесь как-нибудь так, чтобы меня не раздавить.

Муж подавился конфетой.

- Просто вы тяжелый… с виду… нет, не в том смысле, что толстый… Большой… крупный… ну вы поняли, да?

- Понял, - откашлявшись, сказал супруг.

Больше говорить было не о чем, и Люта, сунув леденец за щеку, попыталась сосредоточиться… получалось не очень хорошо. Еще и муж рядом… сидит, сопит, поглядывает искоса, то на Люту, то на часы. А она не виновата, что не умеет сосредотачиваться быстро.