Тайна ассистентки дракона (СИ) - Одувалова Ольга Страница 23

– А на таких рейсах кормят? – спросила у шефа.

– Ты издеваешься?! Я откуда знаю?! Я никогда так не летал!

Кажется, у Вестейна дергался глаз. Я фыркнула: до чего забавная картинка! И даже преисполнилась удовлетворения. Некоторым богатым и зазнавшимся драконам полезно спуститься на землю и погулять по ней в компании простых смертных.

Третье место в нашем ряду довольно долго оставалось пустым. Когда сзади раздался очередной взрыв смеха, я вздохнула.

– Может, хоть сосед нормальный попадется…

В этот же момент на кресло у прохода села молодая (и задолбавшаяся) мамочка с ребенком. Почти кроха, он рыдал, срываясь на ор, а девушка молча гипнотизировала спинку впереди стоявшего кресла и выглядела так, словно ей совершенно все равно, приземлится ли дракон во Вьюжске.

Кажется, через пару часов к орущему младенцу присоединится еще и Вестейн.

Ребенок сзади принялся методично пинать спинки наших кресел.

Младенец рыдал.

Школьники шуршали бумажками и гоготали.

Проводницы тщетно пытались навести в этом хаосе порядок, но их голоса тонули в общем гвалте.

– К демонам! – не выдержал Вестейн.

Учительница, сидевшая через проход, посмотрела на него с укоризной.

– Я никуда не лечу! Пустите… извините…

Пока я соображала стоит ли мне отправиться вслед за шефом, и если да, то зачем: поддержать или уговаривать, дракон сделал мощный рывок.

Сухарики, печенье и сухофрукты полетели по салону, а Вестейн, не удержавшись на ногах, грохнулся прямо на меня, оказавшись в пугающей близости.

И напрягающей тяжести.

– Поздно, – вздохнула я, чувствуя, как краснею. – Уже летим.

Вестейн был вынужден вернуться на место. Шуша недовольно на меня покосилась – она вообще не любила, когда сверху кто–то падает. Все же в кабине дракона было слишком жарко для шубы, так что подруга разделась, и со стороны казалось, будто в клетке как минимум две шиншиллы.

Долететь до Вьюжска. Долететь до Вьюжска!

Повторить тысячу раз, пока не долетим до Вьюжска!

Я старалась мыслить позитивно, но, надо заметить, во всем этом было мало позитивного. Как назло, будто мироздание надо мной издевалось, нам с Вестейном попался худший рейс из возможных. Вскоре запах от детских лакомств стал нестерпимым.

– Можно я отгрызу ему ухо?! – тихонько рычала Шуша, ибо ей вибрации от пинков по креслу, передавались особенно чувствительно, вся клетка звенела.

Я сделала уже тысячу замечаний матери мальчика с шаловливыми ногами, но ей было плевать.

– Да прекрати ты пинать мое кресло! – не выдержал Вестейн.

– Это же ребенок! Хочет – и пинает! Своих заведи, будешь им указывать! – рявкнула мамаша.

– Хрен тебе! Точно не заведу, вдруг такой же получится?!

Назревала драка. Причем кто ее начнет, я бы не стала говорить с уверенностью. Мамашка кипела праведным возмущением, душа Вестейна требовала отмщения. Думается, Шуша бы незамедлительно бросилась ему на помощь, и вовсе не из уважения к шефу, но, на мое счастье, проводница велела всем сесть и опустить столики, чтобы получить еду.

При слове «еда» Вестейн слегка успокоился, а вот дети на задних рядах оживились.

Вскоре мы получили по нехитрому перекусу: стакану воды и бутерброду, завернутому в толстый слой бумаги. Бутерброд представлял собой кусок батона, отрезанного очень тупым ножом. В этом батоне кто–то заботливо проковырял дырку и сложил туда тонюсенький слайс ветчины, полупрозрачный ломтик огурчика и понурый, видавший в жизни некоторое дерьмо, листик базилика.

Уныло пожевав это чудо полетной кулинарии, шеф снова приуныл. К счастью, к этому я была готова.

– Вот! – Я положила на столик перед ним сверток. – Ешьте!

– Это что? – с подозрением спросил шеф.

– Бутерброд. Тонкий подсушенный хлеб, два ломтика сыра, лист салата, слайс помидора, обжаренная куриная грудка, маслины, сладкий и сливочный соусы. Без масла, соли и перца.

Вестейн удивленно моргнул, я улыбнулась, а Шуша в клетке надулась от гордости. И нам было чем гордиться: испугавшись, что шеф будет снова злой и голодный, Шушанна добыла рецепт его любимого завтрака.

Даже у меня потекли слюнки при виде кулинарного шедевра, хотя я думала, что обойдусь едой, которую предложат. Но от свежего золотистого мяса, купающегося в соусе исходил такой арома–а–ат…

– Буш? – Вестейн сунул мне под нос надкушенный бутерброд.

Дальше все как в тумане. Помню только как вдохнула запах расплавленного сыра и…

– Омномномном. – Я закатила глаза от удовольствия.

Надо было делать два! Или три…

Только Шушанна жевала свои яблоки, неодобрительно на меня поглядывая. В ее маленькой мохнатой голове не умещалось такое. Объесть своего же начальника!

Зато когда убрали мусор, жизнь наладилась: ребенок сзади устал пинать кресла, школьники угомонились, и мы провели восхитительные полчаса в относительном покое. Я смотрела в окошко, где проплывал огромный пушистый лес. Мы еще даже не приблизились к северным землям, но я все равно с восхищением смотрела на природу. Мне бы хотелось повидать мир. За неделю на новой работе я побывала в большем количестве мест, чем за всю жизнь.

– О, святые драконьи покровители… – пробормотал Вестейн.

Девушка с карапузом, что сидела рядом с нами, вдруг расстегнула рубашку и принялась кормить ребенка грудью.

– Что естественно, то не безобразно! – отрезала она, заметив взгляд Вестейна.

Надо заметить, пялился не только он. И если в глазах моего шефа было искреннее удивление, то вот сосед, кажется, не наелся бутербродом и готов был пойти на крайние меры – отбирать еду у грудничка. Во всяком случае, он смотрел на наш ряд так, как я недавно смотрела на бутерброд Вестейна.

Шеф достал из кармана сумки небольшой блокнот и принялся что–то сосредоточенно там писать.

– Что вы пишете? – спросила я, слегка опасаясь, что это предсмертная записка.

– Анализирую рынок. Знаешь, куколка, я всегда думал, что мне не одолеть брата в пассажирских перевозках, но теперь, кажется, нашел нишу. Вот.

Я вчиталась в неровный – дракона слегка трясло – почерк.

«Рейсы «Детям вход воспрещен».

– Хм… идея.

– А то, – хмыкнул шеф.

– Но ведь дорого. На такие рейсы будут покупать меньше билетов, придется делать цены выше.

– Ты удивишься, какое количество людей готовы немного доплатить за комфорт.

Он снова покосился на невозмутимую соседку.

«Детские рейсы с раздачей игрушек и сладостей».

– И какой дурак в здравом уме возьмет билет на детский рейс, чтобы лететь в толпе орущих младенцев? Даже если он сам с ребенком? Одно дело свой, а чужие – совсем другое.

– Полетят, если эти билеты будут стоить дешевле.

– Логично. Хотя и спорно с точки зрения выгоды.

– Да плевать на выгоду, главное, чтобы Истон утерся. Вот, еще – вкусная кормежка в драконе.

– Это невозможно с такой ценой, слишком дешево для вкусной еды.

– Ну поминки же как–то в эту сумму укладываются. И вполне вкусно.

– Я не хочу есть в драконе как на поминках!

– А если ты будешь есть ЭТО, – Вестейн красноречиво махнул рукой в сторону, где скрылись проводницы с недоеденным угощением, – то поминки справят по тебе. Давай, куколка, докажи, что я не зря взял вас с пушистой тварищей на работу. Накидывай идеи.

– М–м–м… тихие рейсы?

– Это какие?

– Те, на которых запрещено шуметь и разговаривать. Все тихонько загружаются, гасится свет, и в тишине или с ненавязчивой музыкой летят к месту назначения.

– Точно, а кто открыл рот, того за борт! – Вестейн с сожалением оглянулся на орущих детей.

Впрочем, я была уверена, что он только мечтал. И на самом деле, где–то в глубине драконьей души, очень любил детей.

Наевшийся ребенок с соседнего кресла начал истошно реветь.

– Обожрался, – хмыкнул Вестейн. – Сейчас обосрется.

– Этожеребе–е–енок! – в точности повторила интонацию женщины сзади, соседка.

– Вот летели бы вы моей компанией, вас бы уже за борт выбросили, – с гордостью произнес шеф и снова углубился в записи.