Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Хол Блэки Страница 30

     Где же охрана? - закрутила я головой по сторонам. Где хваленая система датчиков вис-возмущений, молчащая, когда один висорат убивает другого на глазах у стада баранов?

     Нет, не надо охрану! - заметалась мыслями. Мэла схватят, арестуют, заведут дело. Поднимется шумиха, начнется расследование, и тогда всплывёт на поверхность причина нападения - одна серая крыска, явившаяся катализатором чудовищного поведения мальчика из приличной висоратской семьи. И понесётся...

     Что делать, что делать? - закусила я губу, лихорадочно соображая.

     - Мэл, - затеребила парня с удвоенным рвением. - Мэльчик... миленький мой... хороший мой... любименький мой... Егорчик... отпусти, пожалуйста! Отпусти... - погладила его за рукав. - Прошу тебя... Мэл... Я виновата!... - опустилась на колени рядом с ним и хлюпнула носом из-за накативших невесть откуда слез. Неужели такова концовка сегодняшнего веселого вечера? Неуравновешенный и опасный Мэл накормит ведром воды парня, всего-навсего поцеловавшего меня.

     Зелень в глазах Мелёшина тускнела, пока не погасла совсем. Он отнял руку от шеи Рэма, и тот закашлял - с хрипами, словно туберкулезник, жадно глотая воздух.

     Аquticus candi сорвался с руки и, чуть помедлив, разлетелся брызгами, тут же впитавшимися в пол. Очевидно, подобная мера предусматривалась на случай, когда разгулявшиеся посетители обливались шампанским или чем-нибудь покрепче в градусах.

     - С*ка, - Рэм сделал неожиданный выпад кулаком, но Мелёшин успел увернуться, скорее, рефлекторно.

     Он выглядел как тяжелобольной. Его трясло и покачивало: из-за начавшейся отдачи или от осознания содеянного? Я же не решалась подойти к Мэлу, потому что боялась. Банально испугалась психа, едва не убившего человека из-за пустяка.

     Макес подошел и тронул его за плечо:

     - Нужно уходить, и быстро.

     Мелёшин кивнул.

     - Живи пока, - обронил свысока Рэму и посмотрел на меня.

     Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Неужели следующей мишенью мстящего Отелло стану я, и никто не защитит меня, бедняжку? Йорк, Макес, Петя-я-я! Лю-юди-и!

     Йорк помогал подняться своему другу, Макес замер выжидающе, готовый в любую секунду дать стрекача от охраны, Петя сгинул в неизвестность, а люди, потеряв интерес к прерванному зрелищу, вернулись к делам насущным, то есть к танцам.

     Мелёшин подошел и взял меня за руку.

     - Пошли, - сказал кратко, и от многообещающих ноток в одном-единственном слове я приготовилась осесть на пол. Однако Мэл не разрешил рухнуть кулем, потянув за собой, и мои ноги послушно потопали следом.

     Протолкавшись через танцующих и протиснувшись по узкому проходу между барными стойками, мы выбрались в темный коридор с сырными дырками на стенах, на этот раз желтыми и синими. Мэл торопился, и мне пришлось ускоренно перебирать ногами, иначе он оторвал бы руку.

     Из "сырного" коридора Мэл вывел меня в обычный, освещенный редкими лампочками. Он спешил, выискивая нужную дверь, и, наконец, найдя, то, что ему было нужно, сорвал засов взмахом руки и сердитым рявком на новолатинице.

     Я не боюсь, не боюсь, - твердила про себя, когда Мэл ворвался внутрь, затащив меня, и закрыл плотно дверь.

     В темноте появился огонек luxi candi* и повис под потолком, высветив служебную комнатушку с каким-то хозяйственным хламом.

     Мой рот на замке, на замке, - повторяла, точно новопридуманное заклинание. Нечаянное слово в любой момент могло разбудить в Мэле зверя - неуправляемого, непредсказуемого, чьи поступки не поддавались логическому объяснению.

     Мы стояли друг напротив друга, и нас обоих потряхивало. Ну, Мэл-то, ясно-понятно, сообразил, что чудом не натворил бед из-за одной мелкой крыски, которую теперь решил придушить как источник проблем. Меня же трусило от страха.

     - Ты сделала назло мне? - прервал он молчание, глядя исподлобья.

     - Что?

     - Целовалась с ним! - выплеснул Мэл. Судья вынес обвинение.

     - Назло, - призналась не сразу, потому что вдруг поняла: Мэл ревновал - до бешенства и потери самоконтроля.

     Из-за меня он поступился принципами висоратской чести, не сдержавшись. Я - его уязвимое место. Ахиллесова пята. Вот так - просто и сложно.

     - С ним круче, чем со мной, да? - не успокаивался он.

     И почему я смалодушничала, испугавшись, и поддалась порыву? Ведь он же никуда не делся, мой Мэл. Стоял передо мной - злой, взъерошенный, растрепанный, неуравновешенный.

     - Отвечай! - рявкнул он, заставив вздрогнуть. Его опять затрясло, и в глазах появились зеленые всполохи.

     Ну и пусть кричит, мне уже не страшно. Лишь защекотало под ложечкой, когда Мэл начал распаляться. И вовсе он не псих, а если ненормальный, то по моей вине.

     Перед глазами промчались каледоскопом эпизоды прошлого: смеющийся Мэл, растерянный Мэл... Он же - нахмурившийся... Мэл с недоуменно поднятой бровью... Задумчивый Мэл...

     Бездонный колодец под ногами раскинул темный зев. Нужно набраться сил и прыгнуть, поверив, что внизу меня обязательно поймают, не дав разбиться.

     Я приблизилась к Мэлу и обняла. Провела рукой по щеке, и он не оттолкнул и не увернулся.

     - Нет. Круто только с тобой, - ответила, боднув его носом.

     - И это всё надела для спортсмена? - Его руки вдруг потянули подол платья вверх, забирая в складки, тревожа бабочек, и принялись поглаживать оголившиеся ноги.

     Пружина затягивалась до предела - наша общая, одна на двоих. Отпусти - и она раскрутится, захватывая, всё, что окажется поблизости.

     - Это всё - для него? - допытывался хрипло Мэл. Уткнулся носом в шею и мял мои ягодицы, не скрывая возбуждения. Наоборот, еще сильнее прижался и потерся пахом.

     - Для тебя... С самого начала... - выдохнула, вцепившись в его плечи. - Больше... никого нет...

     Мэл отстранился и провел по моим губам большим пальцем - грубо, истирая остатки танцевального поцелуя. Раза на три или четыре убирал одному ему видимые следы, - хорошо, что помада Вивы въелась намертво.

     - Для меня, - заключил срывающимся голосом. - Для меня.

     К черту всё. Оказывается, я давно этого хотела, но боялась признаться себе.

     Его руки давили и сжимали, губы жгли, клеймя. Неважно, что после торопливых жадных объятий на следующий день проявятся синяки. Я предлагала, и Мэл брал - как своё по праву. И все же он отказывался поцеловать меня, несмотря на все мои попытки.