Эпилог (СИ) - Хол Блэки Страница 40

— Проезжали мимо и решили заглянуть, — сказал небрежно. — Эва не раз спрашивала, и мне пришло в голову показать дом.

— Правильно. Давно следовало навестить, — поддержала Ираида Владимировна, а я и не подумала обижаться на Мэла, прикрывшегося мной как щитом. Важно, что сделан шаг навстречу, и беседа журчит ручейком.

Подходит женщина средних лет в форменной одежде и что-то говорит маме Мэла на ухо.

— Экономка, — поясняет он тихо. Еще есть управляющий, на ответственности которого — должное состояние всего поместья. А Коста — начальник службы охраны, из дэпов.

Сколько прислуги у Мелёшина-старшего? Двадцать человек. Падаю в тихий обморок. Водители, охранники, садовники, горничные, повара, не говоря о дворецком и о личном секретаре, который есть у каждой дамы из высшего общества. Из них две трети — невидящие, но с дефенсорами[23], и связанные обетами о неразглашении. Ведь личная жизнь больших политиков — тайна за семью печатями. Из прислуги лишь двое — с побережья. Это разнорабочие, которые занимаются, в основном, физическим трудом. К примеру, сопровождают экономку в поездках за продуктами или мостят тротуарной плиткой дорожки в парке.

— Прошу прощения, — извиняется мама Мэла. — Звонил Артём Константинович. Он задерживается. Будет поздно. Просил не ждать к ужину. А вы останетесь?

— Ну… э-э-э… — тяну в ожидании поддержки со стороны Мэла. Ура! Мелёшин-старший не приедет, и я воспаряю к небесам.

— Не знаю, — взъерошивает волосы Мэл. — Мы как бы и так подзадержались.

Но его голос нетверд и неуверен.

— Прекрасно, — заключает Ираида Владимировна. — Сегодня у нас утка по-восточному и фрикасе в белом соусе. Через час.

В гостиную залетает Баста и швыряет сумку в свободное кресло. Кидается к брату, чтобы обнять, и здоровается со мной.

— Сподобился, значит? Никак Эвочка тебя затащила. Упирался ножками, бедный, а она волокла на аркане, — подтрунивает сестрица, не стесняясь.

— Никто не упирался, — отвечает недовольно Мэл. — И вообще, пойдем, Эва, покажу парк.

— Не опаздывайте на ужин, — предупреждает Ираида Владимировна.

— Ха, опоздуны! — подхватывает Баста. — Я им живо напомню. Эвочка, а может, ну его, этого Гошку? Вредный стал. Давай, лучше покажу фотки из семейного альбома, где Гошик сидит на горшке и мучает пальчик вместо соски.

— Не сочиняй. Нету таких фоток, — раздражается Мэл.

— А ты думал, что уничтожил все улики? Бе-бе-бе, — показывает язык сестрица. — Мне удалось уберечь кое-что от твоего вандализма. Надо же очеловечивать братишку. А то племянники будут думать, что ты родился сразу взрослым, при галстуке и на машине. А ты, как все нормальные младенцы, марал подгузники. И стоял в углу в наказание.

— Маська! — произносит угрожающе Мэл.

— Всё-всё, — Баста пятится к двери. — Убегаю, hermanito[24]. Встретимся через часок.

— Пошли, Эва, — тянет Мэл из гостиной. Практически волочет за собой. Чрезмерная живость сестры завела его.

Мы попадаем в холл, а оттуда, миновав дверь — зеркальный двойник парадного входа, — оказываемся с тыльной стороны дома, на невысоком крыльце с уютным балконом. Вокруг парк, но с естественным ландшафтом. Всё та же ухоженность, которая смотрится органично, без искусственности. Шелковая травка на поляне, протоптанные извилистые тропки, небольшой пруд с мостиком, скамейки. И дубы. Куда же без дубов в родовом гнезде? Перед нами качели в виде перекладины на канатах, переброшенных через толстую ветвь.

Мэл сел и усадил меня на колени.

— Не свалимся?

— Они и не такой вес выдерживали, — Мэл задрал голову. — Раньше здесь висела тарзанка, но когда я вывихнул ключицу, отец велел заменить качелями.

— Больно было? — посочувствовала я.

— А-а, не помню. Севолод вправил в тот же день.

Мы не качались, а так, болтались.

— Замерзла?

— Нет, тут тепло.

Колпак, растянутый над белой зоной, действительно грел, создавая летнюю иллюзию. Правда, дни становились всё короче, и солнце всё быстрее стремилось к горизонту. Начало смеркаться, и в особняке зажгли свет.

— Кухня и малая столовая, — показал Мэл на освещенные окна первого этажа. — А это у Маськи горит, — показал на второй этаж.

— Сколько у вас машин?

— Эва… — вздохнул он. — Зачем? Я же вижу, тебе не нравится. Комнаты, прислуга, бессмысленные гектары… — мотнул головой в сторону парка. — А машин в гараже четыре: мамина, два "Эклипса" — служебный и личный, и дежурная тачка для разных нужд. Был еще "Мастодонт", но он, сама знаешь где… Ну, как? Совсем противно?

— Гош, ты не на том зациклился и не видишь главного. Мама очень тебя любит и гордится. Заметил, как смотрела на тебя? Она же соскучилась, а ты молчишь, словно воды в рот набрал. Неужели рассказать нечего?

— О чем? О работе? — буркнул он.

— Обо всем, что придет в голову.

— Как тебе сегодняшний обед? — сменил Мэл тему.

— Сносно. Думала, будет хуже. Хорошо, что синдром не проявился. Никто не подрался и не поругался.

— Откуда ж знать? Не факт, что он сразу действует. Разъехались люди по домам и начали воплощать желания, засевшие в головах.

Мне представилось, как носатый родственник мачехи душит пером грузную даму в шляпе, а та сипит: "Я вас умоляю!"

— Это их проблемы, — ответила резко, порываясь встать, но Мэл удержал.

Двери распахнулись, и на крыльце появилась Баста. Она переоделась в полосатые гетры и бесформенный свитер.

— Идите ужинать! — замахала рукой.

— Идем. Зачем надрываться-то? — проворчал Мэл. Он так и не забыл о подколках сестры.

Ужин получился замечательным, не в пример торжественному обеду. В малой столовой накрыли круглый стол, и мы расселись вчетвером: Ираида Владимировна, Баста, Мэл и я.

Неловкость, витавшая в первые минуты встречи, потихоньку испарялась. Но все равно я следила за тем, как ем и что говорю. Не хватало испортить впечатление о себе жаргонными словечками и деревенскими манерами. Да и Мэл понемногу оттаивал. Наверное, атмосфера тому способствовала. Он рассказал вкратце о нашей жизни в общаге, об истории появления Кота и об его оригинальностях. Затем переключился на занятия и на последние развлечения, кои мы посетили.

Баста не язвила. Наверное, Ираида Владимировна велела ей придержать язык, чтобы брат не сбежал из дома.

Поначалу я отвлекалась каждый раз, когда горничные сновали с подносами. Мне было неловко. Потом, правда, вспомнились слова Мэла о том, что большая часть прислуги в особняке Мелёшиных — наемные работники и получают зарплату как, например, официанты в кафе. Почему бы не рассматривать их с этой стороны? Я приободрилась.

Разговор незаметно сместился к предстоящему юбилею у самого старшего Мелёшина. Еще одна головная боль. В предпоследний день октября деду Мэла исполнялось восемьдесят пять лет. Если рассуждать логически, юбилей уважаемого человека не обходится обедом в узком кругу. На торжестве ожидалось более двухсот гостей, в том числе и шумная орава родственников. Кошмар, в общем. А Баста умудрилась родиться днем позже, поэтому родня решила совместить два семейных праздника, тем более повод посчитали символичным: совершеннолетие внучки и круглая дата у патриарха клана Мелёшиных. Полный абзац. Надо ли говорить, что приглашения прилетели в общагу три недели назад, и Мэл ответил о-очень положительно. За нас обоих.

— Можете переночевать здесь, а утром вернетесь в город, — предложила вдруг Ираида Владимировна, когда ужин подошел концу. — Поздно уже, а обратная дорога — долгая.

— Спасибо… мам… Но у нас Кот голодный. Начнет орать под окном и перебудит всё общежитие. Мы в ответе за тех, кого приручили, — сказал Мэл.

Я выдохнула с облегчением. Не хватало мне ночевки в доме начальника объединенных департаментов и утренней встречи за столом с Мелёшиным-старшим. "Здрасте, — сделаю книксен. — Я ваша гостья". Бр-р, мороз по коже.