Гарольд Койл - Крещение огнем Страница 104

Повернувшись, Молина подошел к столу и, взяв рапорт Бар- реды и Гуахардо, помахал им в воздухе:

—     Надеюсь, вы оба понимаете: если американцы нам не пове­рят, у нас нет будущего. Светлое будущее народа Мексики, о котором мы мечтаем, превратится в позор и рабство, в будущее, где правят гринго и главари наркомафии. Разве к этому мы стре­мимся? — Положив бумаги, Молина снова отошел от стола.

Ответ Гуахардо прозвучал спокойно и решительно:

—     Я лично отвечаю за то, чтобы все произошло именно так, как мы запланировали.

Подойдя к соратнику, Молина остановился и посмотрел на него долгим взглядом:

—    Прости меня, дружище, но я не могу тебе позволить посту­пить так, как ты хрчешь.

Гуахардо медленно поднялся. Глядя другу в глаза, он медлен­но улыбнулся:

—     Эрнандо, дорогой, я не прошу твоего разрешения. Я прошу только благословения.

Молина нахмурился: он понял, что Гуахардо не шутит.

—     Очень скверно, Альфредо, что мы рещаем этот вопрос, не поставив в известность других членов Совета. Когда обо всем станет известно, ты понадобишься мне здесь, рядом, пока Эма­нуэль будет занят с американскими дипломатами.

Лицо Гуахардо осветилось улыбкой.

—                   То, куда я, как министр обороны, намерен отправиться, — военная тайна. А поскольку предстоящая операция — дело на­циональной безопасности, и поэтому ее подготовка ложится на мое ведомство, то я в ответе за ее исход.

Несколько секунд оба молча смотрели друг на друга. Не сдер­жавшись, Молина сжал ладони Гуахардо в своих.

—       Ты дуралей, Альфредо! Старый упрямый дуралей. — На его лице показалась улыбка. — Ты даже не представляешь, как бы я хотел пойти с тобой... Когда отправляешься, дружище?

—     Отправлю адъютанта с письмом к американцам и сразу же вылетаю в Солтельо.

Глаза Молины увлажнились, он крепко стиснул руки Гуахардо.

—      Vaya con Dios, брат.

—     Эй, сержант! Кто-то движется в нашу сторону по дороге и, к тому же, очень спешит.

Хотя большинство солдат у дорожного КПП не услышали, что именно кричал Терри Элисон, голос его прозвучал так прон­зительно, что все поняли: на горизонте появилась машина.

На бегу хватая оружие, бойцы отделения сержанта Даррела Джефферсона опрометью бросились по местам. Сам сержант, в расстегнутом бронежилете, метнулся к бункеру, где сидел Эли­сон. Добежав до укрытия, он прыгнул в узкое отверстие, чуть не заехав Элисону ботинком по заднице.

Тот слышал, как сержант влетел в бункер, но не обернулся. Наблюдая за приближающейся машиной, он сосредоточенно ус­танавливал на мешках с песком свою автоматическую винтовку. Даже когда Джефферсон заговорил, Элисон продолжал держать автомобиль на прицеле.

—      Ну что, вояка, кто там едет?

—       Какой-то "джип". Жарит прямо посередине, будто какая важная шишка.

Сержант достал из футляра бинокль и, опираясь локтями на мешки, поднес его к глазам.

—      Вцдишь белый флаг?

—     Даже два, сержант. По одному с каждой стороны бампера.

Даррел опустил бинокль и хмыкнул.

—     Я и сам вижу. Думаешь, хотят потолковать?

Будто услышав его вопрос, "джип" замедлил ход и остановил­ся, не доезжая метров сто до бункера, щесидели Джефферсон и

Элисон. Оба ясно видели, что в открытой машине сидят двое мексиканцев и смотрят в направлении бункера, видимо, ожидая от американских солдат каких-то действий.

—     Скорее всего. Не самоубийцы же они, в конце концов. — Помолчав несколько секунд, Элисон вопросительно взглянул на сержанта: — Что будем делать?

—      Оставайся здесь, а я пойду спрошу, что им нужно.

Выйдя из бункера, Даррел приказал остальным солдатам от­деления не открывать огонь. Потом взял с собой одного из них и зашагал к "джипу", заходя с противоположной от водителя сто­роны, а сопровождающему сделал знак держаться позади.

Подойдя к машине, сержант упер приклад винтовки в бедро, направив дуло вверх. У пассажира, офицера в новенькой форме, оружия в руках не было. Предположив, что офицер Говорит по- английски, Джефферсон решил обойтись без обычных, формаль­ностей: во-первых, перед ним — враг, а во-вторых, ему неизвес­тен чин офицера. Небось, второй лейтенант, не выше.

—      Что вам нужно?

—    Я — майор Антонио Касо. Прибыл по поручению полков­ника Альфредо Гуахардо, министра обороны республики Мек­сика. У меня с собой личное послание полковника Гуахардо командующему 16-й бронетанковой дивизией.

Даррел несколько секунд молча смотрел на мексиканского офицера. Первой в голову пришла паническая мысль: "Вот тебе и на! Ну, почему, черт побери, такое должно случиться именно со мной?". Одно дело — дежурить на КПП: здесь все понятно, А вот вести переговоры с неприятелем, да еще и принимать лич­ные послания, адресованные командующему дивизией, — это выше его полномочий. И все-таки придется как-то выходить из положения. Похоже, мексиканец не шутит.

—     Дайте мне взглянуть на письмо.

Касо покачал головой:

—       Извините, сержант, но вам письмо я дать не могу. Мне приказано доставить его лично командующему дивизией.

Увидев, что во взгляде майора нет ни страха, ни неуверенно­сти, Джефферсон окончательно убедился, что тот настроен се­рьезно. Недолго думая, он решил скинуть это дело на тех, кто старше званием.

—     О'кей, майор. Вы с водителем подождите здесь, а я схожу за командиром. Он знает, что делать.

Даррел чуть не прыснул, представив себе физиономию моло­денького командира. Черта с два он знает, черта с два!

В ожидании прихода полковника мексиканской армии Длин­ный Эл сидел на стуле, боком придвинутом к старому деревян­ному столу, и рассеянно смотрел в пол. Диксон нервно мерил шагами помещение. Тишину нарушало только шипение кероси­новой лампы — она стояла на столе, освещая комнату неровным светом.

Генерал Малин не меньше, чем его подчиненные, недоумевал: и как это его угораздило вляпаться в это дело? Длинный Эл ни минуты не сомневался, что этот поступок выходит далеко за рамки его полномочий. И он, и Диксон понимали: коща случив­шееся станет известно вашингтонским чиновникам, сидящим в кабинетах с кондиционерами после безмятежного сна в чистой постели и обильного завтрака, никакая логика, никакие ссылки на здравый смысл их не спасут. И правда: вся эта затея больше походила на сценарий приключенческого фильма, чем на бое­вую операцию.

С самого начала все — от появления майора мексиканской армии до тайной встречи в старом доме у самой линии фронта — несло на себе отпечаток некоторой театральности. Даже способ связи с министром обороны оказался странным, почти комич­ным. На вопрос Скотта о том, как передать полковнику Гуахар­до ответ, Касо ответил, что у начальника почты в Сабинас-Идальго есть секретный телефонный провод, которым пользуются вожа­ки местных Партизан: получают приказы и сообщают о передви­жениях американских войск. "Сейчас эта линия — в вашем рас­поряжении, — с улыбкой сказал майор американцам. — Как только вы возьмете трубку, на передовом командном посту пол­ковника Гуахардо в Солтельо зазвонит телефон".

И все же генерал решил, что игра стоит свеч. И вот, не сказав ни слова командующему корпусом, генерал, вместе с Диксоном, отправился на ранчо, которое служило батальонным КП, чтобы там встретиться с полковником Гуахардо, министром обороны и членом Совета тринадцати, и выяснить, что ему известно о судь­бе конгрессмена Льюиса и Джен Филдс.

Дверь открылась. В комнату вошел пехотинец и отступил в сторону, уступая дорогу высокому офицеру-мексиканцу. В мига­ющем свете лампы Длинный Эл и Скотт узнали полковника Гу­ахардо. Остановившись у края стола напротив генерала, Альф­редо отдал ему честь.

— Генерал Малин, полковник Альфредо Гуахардо — к ва­шим услугам.