Сергей Зверев - Морской дозор Страница 11

Бального зала, правда, явно недостает. Видать, не хватило средств – скромного генеральского денежного довольствия…

В саду расположились хозяйственные постройки: гараж, по габаритам как раз под БТР подходящий, пара кирпичных амбаров, кухня чуть в стороне, – это чтобы нежное обоняние генеральской супруги не оскорблять запахами готовки. Ну и по мелочи… сараюшки всякие. Из проарматуренного керамзитобетона.

На байкальском берегу копошилась пара отделений солдатиков-срочников в изляпанных цементным раствором гимнастерках, с тачками, ломами и лопатами. Чудо-богатыри строили стационарный причал для генеральской яхты, сама же яхта покачивалась на слабой волне у временного причала, немного в стороне. Солнечный свет, бликуя на воде, отражался от ее зарифленного сейчас паруса, от белых бортов, на каждом из которых причудливой вязью выведено «Виктория». Остается только догадываться, то ли латынь генерал-майор так хорошо знает, то ли в честь любимой супруги так суденышко назвал. Второе вернее. Движок, кстати, у суденышка нехилый: трехсотсильный дизель. Под парусом оно красивей, конечно, так ведь уметь надо… С мотором как-то надежнее.

Весь участок отдан под отлично ухоженный сад. Цветы на любой вкус, но больше всего роз, которые предпочитает Виктория Владимировна. По периметру, около забора, скрывая его бетонную угрюмость, высажены декоративные голубые ели. Вдоль асфальтированных дорожек росли молодые рябинки, березки, китайская акация, усыпанная ажурными, воздушно-розовыми цветами.

Пятна тени на дорожках, нарисованные солнечным светом, профильтрованным листьями деревьев, складывались в причудливый узор. Отцветала уже давно отцветшая в Москве черемуха, рассыпая по газонам, постриженным на английский манер, свои белые невесомые лепестки. Пчелы жужжат, шмели летают толстые, как дирижабли, над розовыми тугими пионами и малиновыми флоксами.

Молодой парень в до белизны выгоревшей хэбэшке и стоптанных кирзачах подравнивал огромными садовыми ножницами поросль любимых хозяйкиных роз. Это был такой же солдатик из расположенной поблизости части, что и строители причала для яхты. Пора, пора в дополнение к уже существую – щим в наших Вооруженных силах уставам еще один вводить. Трактующий порядок бесплатных строительных и прочих работ военнослужащих на дачных участках отцов-командиров. И не на одних дачных участках. Как бы вот только назвать такой устав, чтобы прилично звучало?

Именно этот «военный садовник» с ножницами стал причиной урагана, тайфуна, в клочья разнесшего райское благолепие. Тайфун, как это повелось у метеорологов, носил ласковое женское имя «Виктория». С добавлением отчества и фамилии, а также высокого звания генеральши. Солдатики, работающие на участке, правда, иначе как «стервозина долбаная» эту даму не именовали. Между собой, понятно.

– Ты что, с-скотина, ублюдочный дебил, наделал?! – Голос появившейся перед солдатиком с ножницами незнамо откуда, словно чертик из табакерки, Виктории Владимировны достиг подлинного крещендо. – Куда твои поганые буркалы смотрели, придурок ты, пальцем деланный, а? Я тебя спрашиваю, урод, чтоб у твоего папаши хрен на лбу вырос! Ты же, животное, мою любимую розу срезал! Ну…

Генеральша Берсентьева подняла лежащую у ног паренька в хэбэшке веточку с нераспустившимся, невзрачным бутоном и резким движением хлестанула его по щеке «любимой розой».

– Я же… Я ведь не нарочно, – бормотал солдатик, с трудом сдерживая закипающие в глазах слезы.

Сейчас он страстно мечтал об одном: воткнуть лезвия садовых ножниц в горло этой визгливой сучке, а потом провалиться сквозь землю от нестерпимого стыда.

Право же, досадно, что не хватило у него смелости и злости, чтобы это желание осуществить!

Генеральшин гнев, однако, еще не был утолен, он требовал выхода, объектов приложения. А чего их далеко искать-то, – вон они, объекты, возятся с лопатами у недостроенного причала.

– А вы чего еле шевелитесь, ур-роды ленивые?! Что за гадостью мне весь сад запакостили? Почему все листочки на розах серые?!

– Так ведь цемент… – робко попытался возразить один из строителей причала. – Ветром его носит, а как без цемента раствор приготовишь?

Лучше бы промолчал. Теперь же пришлось выслушать в исполнении Виктории Владимировны не – что новое о строительных технологиях:

– На говне своем приготовишь, вошь ползучая!! Я из тебя самого сейчас раствор сделаю! Ты у меня языком каждый листик вылижешь, пока не заблестят! – После чего госпожа генеральша отпустила такой простонародный оборотик, что и у просоленного боцманюги уши бы в трубочку свернулись.

Нет, право, богат русский язык! Особенно в устах начальственных дам с претензией на аристократизм.

Солдатики угрюмо понурились. Из собственного печального опыта они знали: это только прелюдия. Сейчас основное отделение концерта по заявкам последует.

Оно бы и последовало, но тут из приоткрытого окна столовой раздался начальственный рык самого Геннадия Феоктистовича:

– Вика! Р-разгони к чер-ртовой матери этих сволочей! За ворота уродов, пусть пешком до части добираются, хр-рена лысого им сегодня, а не «рафик»! У м-меня гость, а выр-родки эти тут, п-понимаешь, разорались! – Судя по голосу, господин генерал-майор пребывал в изрядном подпитии.

Солдатики грустно переглянулись: так это, оказывается, они разорались… Ох, далеко пешком до части пилить! И брюхо подвело, ведь с утра не жрамши… Один из них, видать, самый голодный, робко промямлил, обращаясь к Берсентьевой:

– Нам обещали, что вы тут покушать, значит, дадите. Обедом, значит, покормите…

Такое наглое требование окончательно расстроило бедную женщину. Можно даже сказать, взбеленило:

– Ишь, обед ему! Может, мне еще и переспать с тобой, жопа ты ушастая?! Я на вашу золотую роту сейчас ведро помоев выставлю. А потом лично прослежу, чтобы все до капли схавали. Поку-ушать им захотелось! На всех не напасешься! Заелись тут, зажрались, лодыри безрукие! Убирайтесь немедля, чтобы я вас не видела.

«Это точно, – подумал худенький солдатик-первогодок, опуская глаза, чтобы женщина не заметила полыхнувшей в них ненависти. – Заелись. Дерьма… Который день лопаем. А уж чтобы с тобой переспать, так по мне куда приятнее с дохлой гадюкой этим делом заниматься».

Нестройной толпой защитники отечества поплелись к воротам генеральской фазенды. Но голодными они на этот раз все же не остались, потому что, на их счастье, до ворот было далеко, а Виктория Владимировна сразу же зашла в особняк и не видела того, что последовало дальше.

Но, словно на смену ей, из боковой двери дачи выпорхнула девушка лет девятнадцати-двадцати, чем – то неуловимо напоминающая хозяйку дачи.

Вот только выражение лица у девушки было совсем другое, не в пример приятнее: доброе и виноватое. В обеих руках она держала по здоровущему полиэтиленовому пакету.

Она догнала солдат у самых ворот участка, жестом указала им на густо разросшиеся кусты махровой сирени, дескать, туда, за кусты, чтобы из окошек не увидели.

– Держите, парни. – В голосе девушки проскальзывали виноватые нотки, хоть она старалась говорить весело. – Я вам тут собрала перекусить маленько. Консервы – тушенка китайская, потом хариус жареный, балыка омулевого кусок. Пироги домашние с капустой, есть еще с повидлом, они внизу. Конфеты, чая три пачки. Пять пачек сигарет. Да! Там еще фляжка, а в ней домашняя настойка на боярышнике, правда, немного. Папан все едино поддатый, не заметит, что я из четверти отлила. Решит, что сам с китаезой этой выжрал.

Один из солдат, который посмелее, и уже не первый, видать, раз бывавший на генеральской даче, взял из рук девушки пакеты:

– Спасибо тебе от всех нас, Леночка! Беги, пока родители не заметили, а то мать ругаться станет.

Она улыбнулась, кивнула и пропала за кустами, словно привиделась.

– Это кто же, – спросил один из солдатиков, похоже, впервые попавший на генеральскую каторгу. – Неужели дочка?! Ну-у, ни фига себе… Прямо это, как там его… мимолетное виденье, ядрены пассатижи!

– О-ох, я бы ей и вдул! – мечтательно простонал еще один, глядя вслед исчезнувшей за сиреневыми зарослями девушке и облизывая враз пересох-шие губы.

– А не заткнуть ли тебе пасть свою поганую. – Парень, державший пакеты с едой, недобро посмотрел на сексуально озабоченного вояку. – А то я счас так вдую, что ты навсегда слово такое забудешь. Понимать же надо… Леночка к нам как к людям относится, так, значит, надо быть людьми! Даже непонятно, – продолжал он, успокоившись, – у двух таких тварей и какая дочка замечательная, а?

Впрямь удивительно, даже не верится. Недаром же говорят: «Яблочко от яблони недалеко падает». Надеяться, что в такой милой семейке появится совестливая, чуткая к чужой обиде дочь, столь же безнадежно, как ожидать, что на пальме вырастет редиска.

Однако нет правил без исключений. Как в самых лучших семьях, у людей, знакомством с которыми можно гордиться, дети изредка становятся отпетыми мерзавцами, так и в гнездышках типа берсентьевского, бывает, появляются птенцы, не похожие на родителей-стервятников. Тут был как раз тот редкий счастливый случай. Для окружающих счастливый. Потому что для старшего поколения подобное несоответствие заканчивается, как правило, печально. Да и у детей, белых ворон в собственной семье, судьба обычно не складывается…