Кровавые жернова - Воронин Андрей Николаевич Страница 16

– Я не хотела вас расстраивать.

Антон сделал усилие, чтобы не рассмеяться.

Нину «подсунула» ему жена. Замолвила слово за двоюродную сестру приятельницы. Полуянова забавляло, когда секретарша испытывала его на прочность. Она была абсолютно не в его вкусе, хотя другие мужчины находили ее красивой. Не было в ней изюминки. Не зажигала, как ни старалась. Нина чувствовала свою бесполезность и потому комплексовала. При этом постоянно ощущала себя виноватой перед работодателем. Жена Полуянова пристроила ее в фирму мужа с обязательным условием – докладывать о его контактах с женским полом. Когда доносишь на хозяина, который ничего плохого тебе не сделал, поневоле почувствуешь себя виноватой.

– Нина, – Антон поднялся и прошелся по небольшому кабинету, – я уеду, работы тебе до конца дня не предвидится, можешь идти домой.

– Правда? – в глазах женщины мелькнуло разочарование.

– Нет, обманываю, – Антон широко улыбнулся, знал о чудодейственном свойстве своей простецкой, искренней и бесшабашной улыбки.

Женщина непроизвольно улыбнулась в ответ.

– Спасибо. Но…

Большего наказания для Нины придумать было трудно. Сидя за столом, поднимая трубку, она чувствовала себя хоть кому-то нужной, дома ее ждала сварливая мать и бедно обставленная комната с односпальной кроватью.

– ..если я останусь, вы не будете сердиться?

– Ты кого-то ждешь? – Полуянов погрозил пальцем.

– Зачем вы так?

– А я-то смотрю, что мы слишком часто кофе покупаем. Значит, еще кто-то его пьет, кроме меня и деловых партнеров.

Испуг и непонимание сквозили во взгляде женщины, она не догоняла шутки.

– Делай, Нина, что хочешь. Только офис не сожги. – Полуянов почувствовал, что секретарша его раздражает, он не любил женщин, лишенных чувства юмора.

Антон вытащил пачку сигарет и протянул Нине:

– Закури.

Когда тонкая струйка дыма потекла к потолку, Антон положил ладонь на дверь, показывая, что ему нужно остаться одному.

– Поняла, – секретарша юркнула в приемную.

«Достала! Дура! Жене моей все рассказывает, а потом сама страдает от этого! Патологически не умеет врать ни мне, ни супруге. Ну и черт с ней, ее проблемы», – подумал он.

Ехать до строящегося «Паркинга» было недалеко – минут десять. Антон вытащил бумажник, переложил в пустое отделение четыре бумажки по пятьдесят долларов.

«Дам вначале сто, а там видно будет. Больше двухсот инспектор не стоит».

Каждый человек старается держать рядом с собой то, на чем может отдохнуть взгляд, когда становится муторно. Кто-то носит в бумажнике фотографии детей, кто-то ставит на стол диковинную раковину, привезенную из далекой поездки.

Полуянов держал на письменном столе старую черно-белую фотографию студенческих времен.

Каждый раз, покидая кабинет, он клал ее лицом вниз, словно боялся, что кто-нибудь в его отсутствие наведет недобрым взглядом порчу. Фотография простецкая, с плохо выставленной резкостью – на ней четверо парней в джинсах, резиновых сапогах стоят, положив друг другу руки на плечи. У их ног ведра, полные картошки.

«Золотые времена, – усмехнулся Полуянов, – все, что осталось от меня прежнего, – это улыбка, – и он запустил пальцы в поредевшие волосы. – Все ерунда. Образование, распределение. Главное – связи. Друзья. Их за деньги не купишь. Хотя потерять за деньги можно и друзей».

Ехать на встречу с инспектором не хотелось.

После такого общения, как знал по опыту Антон, часа два будет нестерпимо хотеться помыть руки. И сколько их ни мой, желание очиститься не исчезнет.

«Волга» завелась с пол-оборота. Антон, злясь на то, что в салоне пахнет бензином, опустил стекло. Маленькая иконка на приборной панели покорежилась от солнца, покрылась, пылью. Полуянов в Бога не верил; во всяком случае, на его помощь никогда не рассчитывал. Иконку приклеил по случаю – жена купила в церкви на Пасху, даже не знал, какой святой на ней изображен.

Железобетонный каркас недостроенного «Паркинга» смотрелся монументально. Застывшая в небе стрела башенного крана указывала на центр Москвы. Под ней на ветру раскачивались доски, подвешенные на тросах между небом и землей, чтобы не украли.

Серебристая машина пожарного инспектора стояла у ворот замороженной стройки. Руслан Котов коротал время, рассматривая надписи, недавно появившиеся на заборе.

Полуянову пришлось основательно побороться за право вести стройку: взятки, уговоры, ящики выпитой водки. А теперь и сам был не рад – у заказчика в одночасье исчезли деньги.

Словно испарились. Можно было отказаться, уйти с «Паркинга», но всегда хочется верить в лучшее. Своих денег в строительство Антон вложить не успел. Нанятых рабочих распустил до лучших времен. И все бы ничего, но повадился пожарный инспектор.

Пожарник демонстративно посмотрел на часы, не опоздал ли Полуянов.

– Придется акт составлять и штраф оформлять, – меланхолично пробормотал Руслан Котов и вяло пожал руку Антона.

– А что такое? – бизнесмен изобразил удивление, хотя знал наперед, что пожарник найдет к чему придраться.

– Пошли, – Котов не стал утруждать себя, чтобы открыть ворота, а пролез в дырку сетчатой ограды. – Во-первых, ограждение стройки не обеспечено, посторонние здесь ходят, – заученно говорил Руслан, – во-вторых, мусор на площадке. Охранника нет.

Возразить было нечего. В куче строительного мусора рылся вполне опрятного вида бомж, выискивал обрезки арматуры и складывал их в картонную коробку. Бомж даже не посчитал нужным заметить появившихся на стройке людей.

– Цистерна с водой отсутствует, – продолжал вещать пожарник, ступая на пандус «Паркинга». – Чем прикажете тушить возгорание?

– Согласен.

Можно было спорить, доказывать, но Антон знал, что лучше слов действуют деньги, они самый весомый аргумент. Котов тащит его на верхние ярусы автомобильной стоянки лишь для того, чтобы получить взятку подальше от посторонних глаз. А вдруг бомж – переодетый оперативник, и такое случалось с его коллегами.

– Битум вы как загрузили на второй ярус, так и бросили, а, между прочим, он имеет свойство гореть, дети заберутся на стройку…

Чем выше поднимались мужчины, тем сильней становился ветер, пиджак на Полуянове надулся пузырем, он расстегнул его, и полы затрепетали, как флаги. Наконец Котову показалось, что настало время объясниться, он зашел за кирпичную стенку и расстегнул папку.

– Акт составлять будем? Или как?

– Или как… – Полуянов запустил руку в карман и извлек бумажник.

Пожарник сделал вид, что не видит этого.

Ломкие новенькие пятидесятки зазеленели в руке бизнесмена. Две бумажки.

– Я все исправлю, – стараясь тоже не смотреть на деньги, произнес Антон, – надо только немного времени.

– Я понимаю ваше положение.

Антон ткнул долларами в руку пожарника, тот пальцы пока не разжимал, хотя тон разговора сменил.

– Трудности всегда присутствуют, особенно в таком деле, как строительство. Однако и вы меня должны понять. С меня начальство, если что, спросит.

«Намекает, что ему с начальством делиться придется, – подумал Полуянов, – наверное, так оно и есть, но мог бы поделиться и с сотки».

– Меня заказчик подвел. Строительство заморожено, деньги на счет не поступают… – Антон вновь расстегнул бумажник.

– У каждого свои трудности.

Еще одна пятидесятка покинула отделение.

Сложенные пополам купюры призывно хрустнули и щекотно прикоснулись к руке проверяющего.

Пожарник сломался, пальцы дрогнули, и Полуянов буквально всунул деньги ему в ладонь.

– Мне передышка нужна. Все ваши замечания учту, – произнес Антон.

Руслан задумчиво смотрел на город с высоты стройки. Сквозь марево проступали шпили высоток в центре столицы.

– У вашей секретарши голос красивый, – внезапно признался Руслан, – надо как-нибудь к вам в офис наведаться. Посмотреть на нее.

Антон даже не знал, что сказать, как реагировать на его слова. Обычно Руслан высказывал вслух пожелания, которые Антон должен был исполнять, иначе на горизонте неизбежно возникали акты и сопутствующие им штрафы. Желание увидеть секретаршу не укладывалось в прежние рамки их отношений. Полуянов по-новому взглянул на пожарника. Впервые он увидел перед собой не безжалостного госслужащего, а одинокого молодого мужчину, которого, наверное, никто в этой жизни и не любил, кроме матери.