Сергей Зверев - Морской дозор Страница 17

Через несколько минут, подхватив под мышки вдребезину пьяного Тимофея, друзья двинулись к «уазику».

– А знаешь, – оглядевшись напоследок, задумчиво сказал Павлов, – я решил, что именно тут мы в первый раз «Нерпу» с Байкалом познакомим. Вот у того самого островка, где ты с отцом рыбачил. И рядышком…

Глава 12

На палубе рыболовецкого суденышка, которое с ленивым любопытством разглядывали в бинокль Полундра с Никифоровым, в тот день происходило много чего интересного.

Начать с того, что проболтавшись в местах, которые славились своей уловистостью, все светлое время суток, «рыбаки» не вытащили из озера даже дохлого пескаря. Ни сетей, ни кошельковых неводов, ни траловых тросов, словом, ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего промысловые снасти, на палубе лайбы не наблюдалось. Даже поплавочной удочки. Не ощущалось характерного запаха, который сопровождает рыболовов-промысловиков независимо от типа судна, – он что на сейнере, что на крохотной гичке один, ни с чем не перепутаешь. И хоть бы одна чешуйка!

Однако отсутствие необходимых для лова рыбы снастей с лихвой возмещалось наличием на палубе, в каюте, рубке и двух трюмах несколько иного оборудования и снаряжения, суммарная стоимость которого могла бы ошарашить кого угодно. Такому научно-поисковому арсеналу место не на борту небольшой невзрачной рыболовецкой лайбы, а разве что на флагмане отечественного гидрологического флота – «Академике Визе». Хоть по нынешним временам большой еще вопрос, хватит ли у Российской Академии наук средств на приобретение подобной роскоши.

Панорамный сканирующий эхолот, дающий развертку в трех плоскостях, являлся одной из самых последних, экспериментальных разработок «Хьюллет-Паккард», опытным образцом. Его даже не успели еще запустить в серийное производство. Эхолот имел интерфейс на айбиэмовское семейство и давал не обычный для приборов такого типа линейный профиль дна, а объемную картинку площадью в двадцать пять квадратных метров и высотой около метра, считая от нулевого уровня. Если же сканирующий луч передатчика направлялся не вертикально вниз, на дно, а давал горизонтальную развертку, то чувствительность приемника позволяла брать эхо-сигнал с любого находящегося под водой предмета больше метра в поперечнике в радиусе километра. Причем на экране монитора этот предмет представал трехмерным, расстояние до него и его относительная скорость определялись автоматически. Пальчики оближешь, как с таким рыбки не наловить?!

Был в дополнение к эхолоту чувствительный магнитометр, датчики которого усеяли кормовую часть днища. Гравиметр, который, в дополнение к эхолоту, позволял очень точно прорисовывать донный профиль: его показания отсекали эхо-сигналы, вызванные неравномерной плотностью горизонтальных водных слоев – «ложное дно».

Плюс исключительной точности навигационное оборудование, ориентированное на глобальную систему геостационарных спутников. С его помощью местоположение суденышка, его координаты можно было определять с точностью до тысячных долей угловой секунды, причем непрерывно. Хрустальная мечта любого штурмана! Та же навигационная система поддерживала функцию цифровой спутниковой связи, позволяющей, в принципе, прямо из рубки передать любую мыслимую информацию в любую же точку планеты. Равно как и получить ее. При условии, что у контрабонента электроника не хуже.

И все это миниатюрное, без громоздких демаскирующих антенн, такое, что не будешь заранее об этой роскоши знать – так и вовсе не заметишь. Так, обычная жалкая рыболовецкая шхуночка… Вон, даже борта пооблупились, видать, у хозяев на краску бабок не хватает!

В моторном отделении «обычной рыболовецкой» тоже было от чего ахнуть. Любой судовой механик от зависти разводной ключ проглотил бы! И без того мощный движок был оснащен системой турбонаддува, а это означало, что на форсаже скромная с виду посудина могла переть под тридцать пять узлов. Она б и больше выдала, но уж больно обводы лайбы не походили на таковые у миноносца! Зато кроме обычного винта – тот использовался в основном на реверсе – стояли по углам подводной части кормы два дополнительных водомета, что, вкупе с большей, чем обычно, площадью пера руля давало громадный выигрыш в маневренности.

…В плетеном кресле, стоящем на палубе ближе к корме, впритык к палубной надстройке, рядом с дверью в рубку, развалился мирный китайский огородник, недавний гость генерала Берсентьева, Чжоу Фан Линь.

По широкому плоскому лицу, бесстрастному, как и у всех азиатов, ничего нельзя было сказать о его настроении. Но хорошо знающие своего хозяина и благодетеля члены команды суденышка старались проскользнуть мимо понезаметнее, не попадаясь под взгляд узких щелей этих глаз. Они прекрасно изучили Чжоу-куна, а испытать на себе последствия его настроения желающих не находилось.

Расположение духа у толстого китайца было такое, что паршивее не придумаешь. С раннего утра его судно ходило длинными галсами от берега к островку, затем, обойдя островок трижды, уже в противоположном направлении – от островка к берегу… Сейчас вот, ближе к закату, вновь вернулись к проклятому острову, выписывая по пути настоящий противолодочный зигзаг. И снова попусту! Чего ж тогда она реально стоит, вся навороченная, наисовременная аппаратура, за которую Чжоу Фан Линь отдал такие деньжищи?!

Он тяжело крутанулся в кресле, устраиваясь поудобнее, поднял ко рту потную руку с зажатым в кулаке горлышком бутылки холодного рисового пива. Жадно глотнул несколько раз, смахнул со лба пот. Хоть вечерний Байкал дышал в лицо влажной, освежающей прохладой, китайцу было жарко.

Перед Чжоу Фан Линем на легком, также сплетенном из лозняка столике лежала карта юго-восточной части Байкала. Другая карта, более крупномасштабная, охватывающая лишь Баргузинский залив с примыкающими берегами, лежала на коленях китайца. На этой второй, уже сильно потрепанной, протертой на сгибах карте выделялись две жирные пометки черным фломастером: неправильная окружность и косой крест внутри ее.

Толстый китаец долго, пристально рассматривал обе карты, затем недовольно буркнул, повернув голову чуть в сторону:

– Чен Шень, распорядись, чтоб готовили водолаза. Ничего с ним не случится, подумаешь, шесть погружений за день! Пойдет на седьмое. Или, может, ты хочешь его заменить?! И передай-ка мне монитор эхолота, хочу сам полюбоваться.

Чен Шень, высокий худой китаец с костистым черепом, тот самый, что два с лишним года тому назад сидел за рулем старенького «уазика», молча поклонился и почтительно подал своему хозяину небольшой, напоминающий с виду обычный ноутбук монитор. Даже клавиатура была как у ноутбука, только по сторонам плоской коробочки с экраном понатыкано множество дополнительных кнопок, тумблеров и переключателей.

Недовольно сопя, Чжоу Фан Линь стал разглядывать медленно проплывающую на экране трехмерную картинку дна Баргузинского залива. Судно меж тем стопорило ход, готовясь отдать носовой якорь. Трое китайцев во главе с Чен Шенем запускали мини-компрессор и проверяли водолазный скафандр.

– Здесь, вблизи острова, пятьдесят с небольшим метров, – раздраженно произнес Чжоу Фан Линь по-китайски, обращаясь к самому себе. – Залив вообще неглубок, больше ста здесь просто не бывает. Так в чем же дело? Куда, Великие Небеса, могла исчезнуть целая куча металла?

Он с досадой положил пульт-монитор эхолота на карту, накрывающую плетеный столик. Сейчас эхолот и магнитометр были бесполезны: суденышко прочно встало на якорь для спуска водолаза. Его экипировка была завершена, шланги подачи воздуха и телефонный кабель прочно закреплены в гнездах. Двое китайцев помогли водолазу добраться до спущенного с кормы металлического трапа, проверили надежность крепления подъемного троса. И через несколько мгновений над человеком в скафандре сомкнулась байкальская вода.

Отвесно вниз, под дно судна ударили три мощных киловаттных прожектора, закрепленные ниже ватерлинии, так, что постороннему наблюдателю они были бы незаметны. Теперь там, на дне, куда отправился водолаз, должно было стать светло, как в полдень на суше. Электрический свет, отражаясь от дна, возвращался к поверхности. Он создавал феерической красоты картину: суденышко оказалось подвешенным в центре расплывчато мерцающего всеми оттенками голубого и зеленого цветов светового пятна.

Но сидящему в легком кресле толстому китайцу было не до красот. Он достал из стоящей рядышком сумки-термоса очередную, шестую за сегодняшний день бутылку рисового пива, не глядя протянул ее за спину. Через пару секунд услужливо откупоренная кем-то бутылка вновь оказалась в его потной руке. Отхлебнув здоровенный глоток, Чжоу Фан Линь жестом подозвал к себе Чен Шеня.

С ним он заговорил не по-китайски, как пару минут назад с самим собой, но на хорошем русском языке. От всех подчиненных ему хуатяо Чжоу Фан Линь требовал, чтобы они обращались к нему и между собой только по-русски. Он никогда не снисходил до того, чтобы объяснять своим людям причины такого решения, он просто приучил их беспрекословно повиноваться. Люди привыкли быстро…