Андрей Таманцев - Леденящая жажда Страница 19

— Слышь ты, деятель, — начал наконец свою партию «таран», — не захотел с нами по- хорошему, придется по- плохому. Сам виноват.

— Ох, ребятки, что-то мне страшно, — лениво сказал Сергей, продолжая изучать контингент рэкетиров. Вот еще один уголовник. Если от кого ждать попытки пырнуть ножом, так это от него. Неприятный малый. Итак, решено. Сначала расписной урка. Потом амбал. Потом вот этот мелкоглазый, который может ковырнуть сзади. Ну а дальше уж как бог даст.

— Шутишь? Ну шути, шути. Последний раз, мужик, — договоримся или нет? Смотри, останешься ни с чем, да еще и инвалидом заделаешься. Убивать не будем, неохота об всякое дерьмо мараться, а покалечить покалечим. Зачем тебе это, дед? Все равно лавочке твоей настоящий хозяин нужен.

— А настоящие хозяева — это вы, правильно я понял? — Сергей пропустил мимо ушей и обещание покалечить, и то, что его обозвали дерьмом. Это все мелочи, за это он рассчитается сполна, если начнется рубка. Только вот беда: все еще ужас как не хочется, чтобы она начиналась…

Беседа оказалась на редкость неинтересной: гнилой базар про то, что с ними, с братками, лучше дружить и что дружба и ему тоже принесет свои дивиденды. Ему было скучно — теперь он просто ждал, когда у этих жлобов, привыкших запугивать свои жертвы, кончится терпение. Но вот когда они, пугая его, помянули жену и дочь — что им, мол, тоже плохо придется за папочкино упорство, когда они начали, пуская сопли, рассказывать о том, что они сделают с Олей, да и маленькой Настеной тоже, — вот тут он больше не выдержал. Расписного Сергей положил (уронил, как говорил Муха) сразу, одним тычком, сломав ему пяткой ладони нос и успев подсечь его опорную ногу. Урка с гулким, пустым звуком грохнулся бритым затылком об асфальт и потом долго еще не подавал признаков жизни. Впрочем, особо им любоваться у Сергея времени не было: вырубая амбала, он краем глаза заметил, что мелкоглазый, и впрямь держа в кулаке какую-то блестящую железку, в прыжке пытается зацепить его сзади-сбоку.

Мелкоглаэого он встретил ногой, и тот, хрюкнув, рухнул, залившись кровью. Правда, от этого маневра удар амбалу в шею получился у Сергея слабее, чем надо бы, и тот, поддерживаемый одним из каратистов, сразу попер на него как танк. Еще двое заходили сзади, и Сергей пожалел, что не поостерегся вовремя, не встал сразу спиной к стене дома. Ему даже пришлось глухо закрыться от бокового удара каратиста (или все же кикбоксера?).

И вдруг, выходя из защитной стойки и резво отпрыгивая в сторону, он с удивлением обнаружил, что амбал, вытаращив глаза, задумчиво оседает наземь, а когда следом за ним рухнул и кикбоксер, для него наконец со всей очевидностью стало ясно, что к нему откуда-то подоспела помощь. Ну и уж никаких сомнений у него не осталось, когда до боли знакомый, можно сказать, родной голос прохрипел над самым его ухом:

— Здорово, Сережа! Вижу, по- прежнему интересная у тебя жизнь.

— Трубач! — ахнул Пастухов, ощущая сразу и радость, и непередаваемое спокойствие от того, что спину надежно прикрыла широкая спина друга. — Коля! Господи, как ты здесь?! Откуда?!

Все еще стоя у него за спиной и с интересом наблюдая, как противник, забирая поверженных, позорно ретируется с поля боя, Трубач ответил:

— Считай, опять с того света. — И крикнул в ответ на бессильные угрозы бандюганов: — Давайте, давайте, уносите жопы, пока целы. А еще сунетесь — вот этим встречу самолично. — И, торжествующе гогоча, продемонстрировал придуркам свой страшенный кольт.

Нет большего удовольствия для человека, попадающего в такой переплет, в какой попал Пастух, чем видеть, как позорно бегут посрамленные враги. Он еще не успел помечтать о подмоге, а она уже вот она, словно по мановению волшебника.

Вот он, его волшебник, второй раз явившийся с того света. Стоит со своей страшенной пушкой, словно олицетворение справедливости и мужского благородства. Да и просто мужской красоты: узкий таз, широкие плечи, сила и хищная целесообразность каждого движения, ну и, конечно, шрам на роже, который для мужчин, как известно, всего дороже. Картинка… «А все-таки замечательные у меня в команде ребята! Одно слово — спецназ!» — с удовольствием подумал Пастух.

Они наконец обнялись.

— Как я рад, что ты снова с нами, Колька, а главное, что ты живой!

— А уж я-то как рад, — рассмеялся Трубач. — Ты и поверить не можешь.

— Ну давай, давай рассказывай, что там с тобой приключилось-то. — Пастуху не терпелось. — Я ведь, знаешь, всполошился — нету от тебя звонка и нету. Мало ли что в дороге могло произойти! Ну позвонил сам. Домой, между прочим, позвонил, сестре твоей. А ответил мне, чтоб ты знал, капитан МЧС!

— Все правильно, — кивнул Трубач. — Там у них что-то вроде военного положения и все звонки прослушиваются, а междугородные — так те вообще на центральный пункт приходят.

— О как! — восхитился Пастух. — А знаешь, между прочим, что он мне сказал, этот капитан?

— Догадываюсь.

— Он сказал, что и ты, и сестра умерли от причин, которые он разглашать не имеет права…

— Вот сволочь! — выругался Трубач. — Хотя, в общем-то, по существу, так оно и есть…

— Так что мы уже тебя снова хоронить собрались.

— Стало быть, долго жить буду. Примета такая.

— Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Давай рассказывай, что там за секретные причины? Светка-то тоже живая, как ты, да?

Трубач изменился в лице.

— Светка правда умерла. И еще тысячи людей… Так что ты давай со мной поаккуратнее, — не дай бог, приволок я с собой эту заразу… Хотя, как я уже знаю, капельным путем она не передается. Сам проверял…

— Ты что, Коля? Ты это серьезно? Я-то надеялся, что это что-нибудь незначительное или какой-нибудь розыгрыш…

— Какой, к чертовой матери, розыгрыш! Самая что ни на есть эпидемия, и страшенная! Люди мрут как мухи. А я знаешь почему уцелел? Смеяться будешь — гастрит спас, спасибо родной армии. Я воду из-под крана или там из колодца совсем не могу… Только из бутылок, минералку… Но все же давай пока поостережемся. Уж нам ли с тобой, командир, не знать, что береженого и вправду боженька бережет!..

— Чего мы тут торчим-то? Может, пойдем к нам?

— Не. Я же говорю, давай пока поостережемся. Знаешь что… А давай возьмем пузырек, закуси да где-нибудь тут, хоть у тебя в конторе, и поговорим. Годится?

— Ладно, я согласен, раз по- другому не получается…

— Только вот Оле своей не говори, а то обидится она. Когда это было, чтобы Оля — и гостя в дом не пригласила, да не какого-нибудь, а мужниного воскресшего сослуживца…

— Не сослуживца, а друга, — поправил Пастух, снова отпирая замки. — Не волнуйся, Коля. Уж кому-кому, а Оле я найду что сказать, чтобы не обиделась… Давай рассказывай, начинай прямо здесь. А за бутылкой и ходить не надо — у меня в конторе запас на всякий случай всегда есть. Высоких гостей принимать. Так что ты заодно еще и в высокие гости попал. Ну не томи душу!

И вскоре Трубач уже рассказывал обо всем, что увидел в городе Глазове — с момента приезда до того самого часа, когда сбежал из охраняемого эпидемиологического блока, как потом, после разговора с двумя странными субъектами, на которых загадочная бацилла почему-то не подействовала, вернулся в сестрин дом, чтобы научно проверить кое-какие свои догадки.

Значит, выходит, сбылись твои предчувствия насчет сестры…

— Выходит, сбылись, — грустно подтвердил Трубач. — Представляешь, как мистика какая — ныло сердце и ныло. А мы ведь раньше в эту фигню совсем не верили, смеялись…

— Так что, ты всерьез думаешь, что это диверсия? Это что, борцы за свободную Ичкерию?

— Ручаться не могу, но похоже на то, Сережа…

— Ну вот что, Коля, пойдем-ка мы с тобой к ребятам, обрадуем их, что ты жив. Это во-первых… Я их так и так намеревался всех собрать, чтобы решить, когда мы едем выручать твое, извини, тело…

— Мое тело? Это зачем?

— А чтобы похоронить с почестями, вот зачем.

— Спасибо вам, ребята. Вот уж за что другое выматерил бы, а за это — большое человеческое спасибо!

— Да ладно тебе! Жив — и слава богу, все только рады, можешь не сомневаться… Но вот о том, с чем ты приехал… Надо же что-то со всем этим делать, верно? Не оставлять же этот ужас просто так. Давай поговорим с ребятами и, если сговоримся, пойдем к Голубкову. Сами. А что, может управление как раз ждет не дождется, чтобы кто-нибудь выручил страну в тяжелом положении…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Москва

29–30 июня 200… года

Похоже, и тут Трубач поспел как нельзя кстати: едва они с Пастухом вошли в офис сыскного агентства «X», как увидели Муху, безнадежно прижатого к стене каким-то холеным типом в костюме от «Бриони». Мало того что тот загадочным способом ухитрился взять верх над Мухой, так еще и тыкал ему в затылок какой-то пижонской пукалкой — «береттой», кажется. Какого черта! Только этого им сегодня не хватало! Трубач, не раздумывая, так жестко заломил типу с «береттой» руку, что тот взвыл и рухнул на колени.