Сергей Самаров - Операция “Зомби” Страница 22

Во взгляде Андрея проскользнуло любопытство вперемежку с беспокойством.

– Не побоятся? Чаще всего террористы только запугивают, а в действительности на кардинальные действия не способны.

– Они ничего не боятся. Вы сильно дорожите профессором?

– Сильно... Не то слово. Профессор – один из руководителей. Тех, что хотят беседовать с вами. Очевидно, ваши спецназовцы собеседование перенесли. Я попрошу вас оставаться пока у себя в комнате. И сообщу вам, когда подойдет время.

Генерал вдруг, для Андрея совсем неожиданно, решился начать работать самостоятельно, без собеседования и без приглашения.

– Подождите. Пусть я и не из подразделения антитеррора, но все же генерал ФСБ. У меня есть определенный опыт психологического давления на террористов и организаторские навыки. Я могу быть вам полезен.

Андрей удивленно поднял брови, но готовый вопрос с его губ не сорвался.

Легкоступов сам на него ответил:

– Захват заложника – это уже терроризм. Я категорически против терроризма в любой форме проявления. Я постараюсь вам помочь.

Генерал постарался, чтобы голос его звучал твердо.

– Пойдемте, – не сомневаясь, сказал Андрей.

И Геннадий Рудольфович еще раз убедился, что к нему приставлен вовсе не охранник. Решиться взять с собой чужого, непроверенного человека – это может только личность, обладающая реальной властью.

Они вышли на дорожку, ведущую к нижнему корпусу, стоящему почти у камышей. Трава пробивалась через разломы асфальта, стремясь жить, несмотря на битумно-щебниевый гнет. Так же и люди стараются, подумал генерал. Одни активно ломают придавивший их асфальт, как спецназовцы, другие тихо стонут в одиночестве, мечтая о солнечном свете. Если с первыми все ясно, то ко вторым следует присмотреться. Что за люди разговаривали сегодня у выхода из столовой? Они явно боятся Андрея. Может быть, они из категории стонущих? Может быть, их можно использовать хотя бы как поставщиков информации или как передатчиков информации за пределы лагеря?

– Я просматривал отчеты о работе с Ангелом, – сказал Андрей. – Меня сильно заинтересовала история, произошедшая в тире. Это что, было в действительности?

– Мне трудно судить, поскольку я сам при этом не присутствовал. Но четыре свидетеля дают одинаковые показания. Правда, один из них – директор тира майор Саночкин, друг детства Ангелова, и, что, на мой взгляд, тоже очень важно, хвастливый пьяница. Его показания отличаются от других откровенной фантастикой. Но при этом нельзя сбрасывать со счета тот факт, что он знает Ангелова лучше других и чаще видел его стрельбу. Потому я и воспринимаю на веру отдельные моменты. Еще один свидетель – капитан Югов, пьяница не меньший. Он сейчас в розыске. Я боюсь, что Югов угодил под горячую руку Ангелу. Это значит, что искать его уже не стоит, бесполезно. Остаются два человека, достаточно серьезных: майор Угрюмов и капитан Стрекалов, оба из местного управления ФСБ. Я думаю, этим людям можно верить, если только откуда-то свыше всем им не было дано указание основательно поводить меня за нос... Попробуйте проверить по своим каналам. Меня тоже интересует этот факт.

– Мы уже проверяли. Параллельно с вами мы ведем на них собственное досье. И могу даже похвастаться – у нас есть данные, что в спецлагере ГРУ в Подмосковье Ангелов продемонстрировал по просьбе полковника Мочилова... Знаете такого?

– Знакомая фамилия... Запоминающаяся... Но лично, кажется, незнаком. Хотя могли и встречаться. В той же Чечне мы вместе с грушниками работали. Многих офицеров я только по имени знаю.

– Возможно. Там, в Чечне Мочилов получил шрам через все лицо.

– Тогда знаю немного... Так что в спецлагере?

– В спецлагере по просьбе полковника Мочилова Ангелов повторил результаты первой стрельбы.

– Значит, наше досье оказалось верным, – констатировал Геннадий Рудольфович сухо, стараясь не выдать свои чувства.

– Тем лучше для нас с вами.

«Он уже приравнивает меня к себе, – мысленно Геннадий Рудольфович усмехнулся. – Не рано ли?..»

– Андрей, вы назвались помощником Администратора. Я не совсем понимаю, кто такой Администратор, хотя и имел удовольствие или неудовольствие познакомиться с Решетовым. И не очень понимаю его функции, точно так же, как и ваши. Не введете в курс дела?

Андрей соображал недолго.

– Думаю, мы с вами сработаемся. Есть у меня такое чувство. Интуиция подсказывает. А наш Профессор учит нас полностью доверять интуиции. Иногда даже больше, чем собственным глазам. Он относит интуицию к основным инстинктам человека. Не к самым основополагающим, но – к основным. Администратор – первое исполнительное лицо в Структуре. О том, что такое Структура, вы узнаете в свое время. Администратор – не постоянная должность. Восемь человек поочередно выполняют эти функции. Остальные являются его помощниками. В прошлом месяце администратором был я. Что касается Решетова... Он очень старается стать основным лицом, единственным Администратором, который вскоре будет назначен. Но пока еще не назначен. И я не думаю, что им окажется именно Решетов. Слишком много у него личных амбиций. Не по карману, как говорится, живет... Он даже имени своего стесняется. Его зовут Егор Каллистратович. Решетов предпочитает, чтобы знали только его фамилию. Имя слишком деревенское. Не соответствует имиджу, который он выбрал для себя. Глупо... Да господь с ним! Как Администратор прошлого месяца, я являюсь в настоящее время первым помощником. Есть еще один первый помощник, тот, что будет Администратором в будущем месяце.

– И много раз вам доводилось администрировать? – поинтересовался генерал невинно.

– Трижды, – попался Андрей в умело поставленную ловушку. – Мы пришли...

«Два года, – отметил про себя Легкоступов. – Структура существует минимум два года, и никто про нее не слышал? И это при том, что задействованы такие громадные связи, большое количество людей и почти криминальная деятельность... Очень странные вещи творятся в отечестве нашем... ФСБ, в отличие от КГБ, не умеет следить за согражданами...»

Он усмехнулся своим мыслям и тут же заметил, что говорит о ФСБ почти отстраненно, хотя все еще является ее генералом, пока даже не отставным.

Впрочем, генерал хорошо знал, что в каждом силовом ведомстве есть отделы, деятельность которых скрыта от других. В их же ведомстве почти каждый отдел работает так. Может быть, Структуру давно и пристально наблюдают. Возможно, что дожидаются своего часа, возможно, что члены Структуры как раз и заняты отслеживанием деятельности и умело скрывают ее. Все может быть...

Корпус, к которому они подошли, отличался от других тяжелыми и грубыми, из разнокалиберного подручного материала сваренными решетками на всех окнах первого этажа и бронированной входной дверью. Андрей нажал кнопку вызова и вставил в замок идентификационную карту.

– Проходите, товарищ генерал, – пропустил он вперед Легкоступова.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

– Составьте подробный план мероприятий и покажите мне... И чтобы ни одна живая душа со стороны ничего не пронюхала... Ни одна живая душа... Документы не регистрировать... – Заместитель начальника отдела, который и дал санкцию на сотрудничество с генералом Легкоступовым, после доклада полковника Мочилова о странном приглашении к генерал-лейтенанту Спиридонову, пошел на риск, согласившись на проведение наблюдения за генералом. Слишком крупная фигура заместитель начальника управления, чтобы это сошло с рук в случае засыпки. – И проверьте версию Спиридонова через Болотова. Мягко так, неназойливо. Чтобы Болотов ничего не понял. Вы же с ним знакомы?

– С ним все знакомы, товарищ генерал, – со значением улыбнулся Мочилов. – Генерал Болотов слишком коммуникабельный человек, чтобы позволить себе не знать всех офицеров, служащих или когда-либо служивших в ГРУ. Недавно из Самары приезжал полковник Согрин, мы с ним заходили в гости к Болотову. Пару часов побеседовали при открытом сейфе.

С пониманием ситуации улыбнулся и генерал. Он, должно быть, Болотова знал не хуже.

– Побеседуйте еще раз. Только не слишком активно увлекайтесь содержимым сейфа.

Все-таки ГРУ, иначе Служба – это разведка, а разведка знает если не все, то многое. Вот потому все в Службе знали, что у Болотова в сейфе бутылок коньяка хранится больше, чем страниц с документами. Знало и руководство, знали и простые сотрудники. И те и другие при случае с удовольствием пользовались гостеприимной натурой генерала Болотова, и, поскольку коньяка всегда было много и всегда грузинского, поговаривали, что Болотов как-то негласно занимается бизнесом, связан с торговлей грузинским коньяком в столице. А поскольку у армии репутация сложившаяся, ползал и слушок, что коньяк этот контрабандный, доставляемый с военными грузами и за счет армии. Потому все почти официально считали содержимое сейфа генерала армейской собственностью.