Михаил Нестеров - Умный выстрел Страница 22

— Я могу тебя подбросить.

Мне не стоило отказываться от помощи, и я, назвав адрес: Учебный переулок, дом 2, дождался, когда Страшнов выгонит свою «Акуру» из гаража и снова закроет его…

Глава 9

Знакомый перекресток

Я знал только одного человека, который, связав убийство Вадима Перевозчикова со мной, не сдаст меня ни при каких условиях. Связать убийство со мной — не значит обвинить или заподозрить меня в этом убийстве. Устроившись на заднем сиденье «Акуры», я думал о том, что сегодня я здорово подставился. Или же меня крепко подставили. Но никто, кроме меня самого, не знал о моих планах, о моей предстоящей вылазке. В то же самое время я перечил себе: о конкретном мероприятии знал только я один, а вот о частном расследовании убийства Аннинского знала куча народа. И все, кто знал об этом, вдруг отвернулись от меня. Вот показал свою крупную спину Валентин Белоногов, вот перестал обращать на меня внимание майор Михайлов, а вот меня снова осадил тот оперативник-тяжеловес: «Здесь тебе не бар!» И только Анна Аннинская смотрит прямо мне в глаза и не кривит душой: кроме меня, ей никого не хочется убить. Жажда мщения. Но кто и под страхом чего вдолбил ей в голову буквально руководящие указания, вылившиеся в признание: «Это я убила мужа»? По сути дела, ответ был очевиден: под страхом расправы. А мне казалось, была еще одна причина…

Страшнов остановил машину в начале Учебного переулка и указал на дом под номером 2. Место здесь было шумное: железная дорога, потоки машин на Хамовническом Валу, беснующиеся Лужники, способные поднять покойников на соседнем Новодевичьем кладбище. Я поблагодарил букмекера и отпустил его. Мне пришлось протиснуться между плотно припаркованными напротив дома машинами. «Ниссаны», «БМВ», «Лексусы», «Мерседесы» выстроились вдоль этого восьмиэтажного здания. Я шагнул ко второму подъезду, над которым навис длинный козырек, и вынул из чехла мобильник. Поглядывая на двойные высокие окна, за которыми угадывались лестничные марши, я выбрал из списка нужный мне номер телефона. Женский голос ответил после восьмого гудка:

— Да, Павел Ильич?

— Здравствуйте, Александра Анатольевна! — приветствовал я судью.

— Здравствуйте, — сухо поздоровалась она. — Звоните мне, чтобы узнать, который час?

— Вы уже в постели?

Она не бросила трубку только потому, что разговаривала с тенью шефа Контрольного управления.

— Я внизу, — сообщил я, — изучаю козырек вашего подъезда и пытаюсь определить квартиру, из окон которой на него бросают мусор. Вы спуститесь или мне подняться?

— Ждите. — Она положила трубку.

Я отступил к краю тротуара и поднял глаза. Прошло не меньше минуты, прежде чем я в подъездном окне увидел женскую фигуру. Сошина живет на пятом этаже, определил я. И проводил ее взглядом до первого.

Металлическая дверь открылась. Судья не решилась выйти на улицу — еще и потому, что оделась она, как слепая в секс-бутике. Халат, полы которого открывали на обозрение полосатые пижамные брюки, шлепанцы; ее пальцы, превратившиеся в скрепку, зафиксировали сразу два ворота — пижамы и халата. И все же я сумел рассмотреть на шее бусы. Видно, она, ошеломленная моим звонком, засуетилась и нацепила первое, что ей попалось под руку. Она окинула меня свирепым взглядом. «Слава богу, она не моя жена», — подумал я. Отдав инициативу ей, я дождался вопроса:

— Как ваши дела? Слышала, переехали на этаж выше.

Поначалу я даже не понял, о чем идет речь, но именно «гутмановский» стиль помог мне разобраться в этом вопросе. Сошина следила за ротацией в президентской администрации только в одной связи — с давлением на нее этого подразделения.

— Да, переехали, — ответил я.

— Надолго? — невольно сорвалось с ее языка, который она тотчас прикусила.

— Лучше секс на одну ночь, чем счастье на всю жизнь, — ответил я в стиле «рассуждения на тему современных стандартов желания».

Наступила пауза, и молчание прервала судья, и в своем же стиле повторения:

— Так как ваши дела?

— Как у туриста: чем дальше, тем легче рюкзак. Об этом я и хотел поговорить.

— Напрашиваетесь в гости? — Сошина не дала мне ответить и задала следующий вопрос: — Хотите умереть со скуки?.. Вам сколько лет?

— Тридцать, — ответил я, — тридцать первый пошел.

— О господи… — она закатила глаза к темному небу и стала подниматься по лестнице первой. Я пристроился было за ней, но она притормозила, и я пошел рядом. — Вы женаты? — не без скрытого смысла поинтересовалась она.

— Разговор по душам дома меня не поджидает, если вы об этом. Если вы о другом…

— И о другом тоже.

— Слова «брак» нет в моих планах.

Занятый своими мыслями, я не заметил, как оказался в квартире Сошиной. Разувшись в прихожей, я прошел вслед за ней в зал — он же, что сразу бросалось в глаза, — рабочий кабинет. Напротив наглухо зашторенного окна, которое выходило на проезжую часть, стоял массивный письменный стол. На кипу бумаг падал свет от настольной лампы с зеленым абажуром. Я спросил судью, над чем она сейчас работает. Сошина поначалу буркнула что-то нечленораздельное, потом вдруг заговорила внятно. Ей было необходимо выговориться: не перед зеркалом, в котором она видела толстую тетку, а перед реальным собеседником. Ее доставали чаще всего дела с аферами: в одном деле десятки коммерческих структур, фиктивные договоры с субхолдингами и дочерними фирмами компаний на оказание неких консультационных услуг, при этом никаких реальных работ не проводится, однако структуры платят сотрудникам фирм-партнеров сотни миллионов рублей. Цифры (суммы) устанавливаются боссами, после чего деньги переводятся на банковские счета фирмы-правопреемницы, там их обналичивают и передают главному аферисту, а тот покупает недвижимость, движимость, оплачивает услуги шеф-поваров, проституток, уборщиц.

Я чуток перефразировал Мэтта Деймона:

— Любое дело легко запороть, если думать о нем слишком много. На дворе ночь, а вы корпите над делами.

— Да, на дворе ночь, а я принимаю гостей, — парировала она. — Чай, кофе?

— Кофе. Ночь длинная.

Она усмехнулась и ушла на кухню. Да, в одиночку можно и свихнуться.

Сошина поставила чайник на плиту и скрылась, пройдя мимо меня в спальню. Видимо, чтобы переодеться, привести себя в порядок. Кто знает, может, она в сладких мечтах видела этот вечер, а в голове у нее вертелась ария ночного гостя.

Ей нужно было развеяться, сменить обстановку, взять отпуск, съездить за границу.

Женщина вернулась из спальни. Я был готов увидеть ее в вечернем платье, однако та появилась в толстовке и джинсах. Когда она прошла мимо, я потянул носом шлейф по-настоящему дорогих духов.

— Ты пьешь кофе с сахаром? — она первая перешла на «ты».

— Черный, — ответил я.

И не стал дожидаться приглашения. Зал был отведен под кабинет, в спальню мне еще рано, я прошел на кухню. Там она заметила зелень и вырванный лоскут на моих брюках.

— Упал с мотоцикла, — сказал я. Это чтобы потом у нее на мой счет не осталось никаких сомнений. — У меня хобби — гонять по ночным улицам. — И сменил тему, заговорив об отдыхе за границей.

— Не хотела бы побывать ни в одной стране мира — зачем она мне, эта заграница? — ответила Сошина. — Разве что Ватикан. Да, в Ватикане я хотела бы побывать. На мой взгляд грешницы, это единственное место на земле, откуда виден самый нарядный край небес.

— А что египетские пирамиды?

— Ну может быть. Дайте-ка я взгляну на ваши пирамиды и быстрее в Ватикан!

Общее состояние у нее изменилось в лучшую сторону. Я был уверен, что она теперь не спросит о причине моего визита. Ни за что не спросит. Похожий на морского дракона (даже половой зрелости я достиг в крайне малом возрасте), ядовитый и опасный, с угловатой большой головой и высоко посаженными глазами, я не мог скрасить ее жизнь, но я впился зубами в ее закостенелый шаблон и выгнал из нее боязнь нового. У рутинерок щеки не горят, а у этой они зарумянились.

Я решил объясниться с ней в стиле рекламы нового фильма.

— Превратности судьбы, — сказал я. — Я не слишком умен и культурен, а ты умна и воспитанна. Наше знакомство в твоем кабинете переросло в дружбу, разве не так? Помоги мне взглянуть на себя по-новому…

Я поставил полупустую чашку на стол и, обняв судью за плечи, заставил ее подняться. Приподняв ее подбородок пальцами, поцеловал в губы. Она закрыла глаза. Сделала попытку отстраниться, но тотчас крепко прижалась ко мне. Ее дрожь передалась мне, и я отказался отвести ее в спальную. Смахнув со стола судебные дела, я помог ей снять джинсы и усадил на краешек. Толстовка полетела в угол. И только бюстгальтер остался на ней: она шепнула «не надо» и прильнула ко мне…

Потом… потом я потерял счет времени. Что было дальше? Мы перешли в спальню. Подперев голову рукой, она что-то говорила мне, кажется, спрашивала, о чем я мечтаю. Я толком ничего не понял. День снова выдался тяжелым и эмоционально перенасыщенным. Как раз наступило время (около часа ночи), когда я по обыкновению ложился спать. Я дал себе слово, что утром отвечу на ее вопрос: о чем я мечтаю. Может быть, отшучусь: «Мечтаю стать лысым». Потому что у всех на слуху самыелысые сексуальные знаменитости, Брюс Уиллис, там. Ни разу не слышал о самых лохматых сексуальных знаменитостях. По меньшей мере звучит это пошло. Моя работа — сплошной секс и сплошная озабоченность. Эта была та тема, на которую я мог говорить часами, без пауз, но никогда не говорил. Отец мой был что надо: сделал меня с тактом. Сейчас я тактично отрубился…