Владимир Михановский - Горячие точки на сердце Страница 22

— Не дождется.

— Но вы же договорились, — сказал Степашин.

— Боюсь я этого восточного гостеприимства.

— Северокавказского, — уточнил генерал.

— Тем более. Еще утопят, а потом скажут, что так и было. В Москве выкупаюсь. Полетим вместе, Сергей Вадимович.

«Не Александр Волошин, а семь пятниц на неделе», — подумал мельком генерал Матейченков.

Московское начальство улетело и, странная вещь, Матейченков почувствовал облегчение. Он успел настолько вжиться в обстановку и сблизиться с людьми, что ощущал себя частью целого, частью этого огромного, день и ночь кипящего котла, частью этого непрерывного митинга, всегда недовольного и готового подхватить и поддержать любой неожиданный призыв.

Каждый день, как бы он ни был занят и замотан повседневной текучкой, генерал урывал время, чтобы хоть немного побыть на митинге. Он понимал, что это, быть может, самая болевая точка республики, обнаженный нерв, лихорадочно бьющийся пульс, прикоснувшись к которому, можно определить сиюминутное состояние маленькой неспокойной республики.

Матейченков не просто здесь присутствовал — иногда он брал слово, и с трибуны убеждал, разоблачал, разъяснял, уговаривал, наконец. Только никогда не угрожал, какой бы тяжелой не казалась ему возникшая ситуация.

И частенько бывало, что темная, стихийная, бунтующая сила, непредсказуемая в своих действиях, стихала и отступала перед железной логикой его слов.

Жаркое карачаево-черкесское лето было в полном разгаре. Повышался и градус общего недовольства царящей неопределенностью.

Наконец-то пришло столь долго ожидаемое решение Верховного суда Российской Федерации. Насколько помнил Матейченков, в новейшей истории страны такое решение было принято Верховным судом впервые: результаты выборов в субъекте Федерации он признал незаконными и отменил их.

Шаг, как понимал генерал Матейченков, спорный, но во всяком случае решительный. И, главное, не способствующий урегулированию обстановки в КЧР.

Решение Верховного суда вызвало в республике бурю возмущения, еще круче забурлил митинг на центральной площади Черкесска.

Решение Верховного суда имело далеко идущие последствия. Дело в том, что оно, это решение, невольно поддержало требования черкесской и абазинской общин, тем самым еще глубже расколов общество и, более того, создав опасный прецедент для всех прочих субъектов Федерации, где могла сложиться аналогичная ситуация.

— Что скажешь? — спросил Матейченков помощника.

— А что сказать? — откликнулся Завитушный. — Недальновидное решение.

— А как же нарушения в ходе выборов?

— Я еще не слышал, чтобы где-нибудь выборы прошли без нарушений. Такого не бывало. Даже если серьезных нарушений нет, их всегда можно сочинить.

Матейченков покачал головой:

— Заварили кашу.

— Как ее теперь расхлебывать?

— Главное, Сергеич, вот какая штука получается: победил-то на выборах Владимир Семенов, а победа как бы присуждена его противнику, Станиславу Дереву.

— Моральная.

— От этого не легче.

— Почему некоторые люди не видят дальше собственного носа? — высказал безадресную сентенцию Сергей Сергеевич.

— Теперь смотри, Серега, что дальше получается, — сказал генерал. — Допустим, пройдут выборы в любом другом регионе России. проигравшая сторона, недовольная результатом, подает в Верховный суд. Последний отменяет результаты выборов. Представляешь, какая цепочка потянется?

— Как аукнется, так и откликнется.

— Такой цепочкой, Серега, и удавиться недолго, — мрачно заключил генерал Матейченков.

Сторонники Владимира Семенова почувствовали себя обманутыми. Москва отбирала у них победу, которая, казалось, уже была в их руках, победу ясную и очевидную.

— Москва узаконила несправедливость! — кричали на всех углах семеновцы.

— Наплевала на выбор народа!

— Втоптала в грязь наши права.

Теперь генерал Матейченков жил в постоянном напряжении: он каждую минуту ожидал взрыва, стычек и кровопролития.

Зато другая сторона — сторонники Станислава Дерева — удовлетворенно улыбались: ветер победы снова задул в их паруса.

Трещина раскола в обществе усугублялась, и это было самое неприятное и тревожное.

Генерал на всякий случай проехался по воинским частям, дислоцированным в данном регионе, повстречался и переговорил с командирами.

Результатом остался доволен.

В эту ночь перед вылетом обратно, в Минеральные Воды, Заячья губа долго не мог уснуть, хотя тишина в комнате, расположенной в подземном царстве, на глубине многих десятков метров, была идеальной.

Он тяжело ворочался на постели, вставал, пил воду из графина, попытался сделать несколько звонков по мобильному телефону, хотя и знал, что такие звонки из резиденции Верховного шейха запрещены, в чем гость и убедился.

Ему казалось, что на него давит многотонный слой земли, хотя это и было полной иллюзией: в углу нашептывал мощный кондиционер, и прохладный воздух в комнате был напоен запахом лаванды, в соответствии с кнопкой, которую имам выбрал, вернувшись с аудиенции.

Самым большим потрясением дня, конечно, для него явилась эта самая сегодняшняя аудиенция. Верховный шейх предстал перед ним не суровым рыцарем духа, закованным в несокрушимую броню, не человеком с железными нервами, а обычным человеком, наделенным привлекательными и неожиданными свойствами.

Он вспоминал новейшую оргтехнику, в которой шейх так хорошо разбирался, коллекцией огнестрельного оружия, двумя новейшими снайперскими винтовками, одну из которых тут же выбрал для своей посланницы. Трогательной для обычно угрюмого Верховного показалась забота о ней и какая-то братская привязанность.

Когда они уже прощались, Верховный стоя в дверях своего кабинета, сказал негромко, наклонившись к посетителю:

— Я бы ни за что не отпустил Елену ни с тобой, ни с кем-либо из других имамов. Но она бредит о мести русским. Поверишь, она мне голову прогрызла… Но ты береги ее. Помни, она должна вернуться с Северного Кавказа в целости и сохранности. Что касается боевой задачи, то я ни секунды не сомневаюсь, что она ее блестяще выполнит. Но если с ее головы упадет хоть волос… Он помолчал с минуту и прошипел как змея:

— По стенке размажу!..

Сон никак не шел.

Зачья губа вспомнил, как днем, во время перерыва, имам из Центральной Африки, огромный негр с ожерельем из акульих плавников, собрав вокруг себя несколько человек, рассказывал, как быть, когда сон никак не идет.

— Когда мне не спится, господа, — говорил он, сияя белозубой улыбкой, — я мысленно считаю овец, прыгающих через перегородку.

— И сколько их надо считать? — спросил кто-то.

— До трех.

— Всего-то?

— Всего-навсего.

— А если не подействует?

Африканец выждал эффектную паузу, вполне в духе Станиславского, и сокрушенно произнес:

— Что ж, тогда придется считать до половины четвертого! — и сам первый захототал громовым басом, донельзя довольный своей немудрящей шуткой.

В какой-то момент сознание имама затуманилось, и он провалился в сон, словно в глубокую шахту.

Ему приснилась Элен, Елена Рукайтис, какой она рисовалась его воображению из рассказа Верховного шейха. Она пригрезилась ему тоненькая, белокурая, с копной пышных волос. Он переживал всю ее невеселую Одиссею.

Кто знает, что может произойти, когда их дороги пересекутся?.. Известно: пути Аллаха неисповедимы.

Проснувшись, он долго вспоминал тяжелый сон, пытался сложить фрагменты в единое целое, но женский образ не давался, расплывался, ускользал сквозь пальцы.

…И он не знал и не мог знать, что феноменальная снайперша, кстати, в чем-то похожая на образ, который нарисовало воображение шейха Северного Кавказа, спала сном младенца рядом с ним, в соседней комнате. Но это был не простой сон, а лечебный, и вызван он был большой дозой аминазина, который прописал ей личный лекарь Верховного шейха.

А что же приснопамятный «план Степашина — Волошина»?» Ему, увы, так и не суждено было воплотиться в жизнь. Москва долго раздумывала над созданием временного совета республики, но так и не решилась создать его в КЧР, тем более — поставить во главе его «местного человека» Игоря Иванова.

Временно исполняющим обязанности президента КЧР был назначен присланный из Москвы Валентин Власов, опытный администратор, к тому же хорошо знавший Северный Кавказ. Ему даже довелось некоторое время побывать заложником в мятежной Чечне, откуда его вызволили с немалыми усилиями. Впрочем, о Чечне у нас еще будет впереди особый разговор…

Был назначен и новый министр внутренних дел республики КЧР — Александр Волкодав, которого в КЧР хорошо знали, притом не с худшей стороны. Он сразу принялся наводить порядок, исправляя упущения предшественника.