Вирус ненависти - Александр Александрович Тамоников Страница 22

Потушив свет, мужчина приоткрыл дверь и прислушался. Никого, тихо. Он шагнул в коридор, и тут же сильные руки схватили его, завернули кисти за спину. Ладони прошли по телу, по карманам в поисках оружия, а грозный голос произнес в ухо:

— Тихо, ни звука! Контрразведка Смерш!

Через час задержанный сидел на стуле, стоявшем посреди комнаты, и потирал кисти рук. На столе у окна оперативники вместе с Каратеевым разбирали и рассматривали содержимое саквояжа. Коган взял паспорт мужчины.

— Значит, Никитенко Иван Захарович? Ну, что же, гражданин Никитенко, рассказывайте, откуда у вас медикаменты в таком количестве, включая и средства, получаемые из Америки по договору ленд-лиза, немецкие медицинские препараты, свежепроизведенные, между прочим. Откуда продукты, которые вы обмениваете на драгоценности на рынках города?

Терять время было непозволительной роскошью. Допросы пришлось планировать сразу с расчетом на признания. Держать неделями в камере подозреваемого и ждать, когда он, наконец, осознает свое положение и начнет давать признательные показания, было некогда. Коган, как опытный следователь, сразу заготовил доказательную базу. И показания водителя «эмки», и Сыча, и Марины, и других покупателей, продавцов, которые работали на Никитенко. Были и другие отягчающие вину обстоятельства.

— Теперь слушайте дальше, гражданин Никитенко. — Коган отложил в сторону очередной лист бумаги с показаниями. — У нас есть подтверждение, что часть полученных вами в уплату драгоценностей вывезена из концлагеря. Это отобранные у граждан фашистами ценности. И, значит, они получены вами от фашистов и их пособников. Вы понимаете, что в условиях военного времени такого рода сотрудничество с врагом неминуемо приведет вас к расстрелу? Советский суд не только к врагам своего народа безжалостен, он безжалостен к тем, кто сотрудничает с фашистскими изуверами, массово уничтожавшими людей на оккупированных территориях. Мне, конечно, все равно, как сложится ваша судьба, мы возьмем всех членов вашей банды и без ваших показаний. Но я все же буду соблюдать закон и предупрежу вас официально, что сотрудничество со следствием, помощь, оказанная вами следствию, добровольная помощь, может спасти вас от расстрела или виселицы[2].

Задержанный слушал молча, и его голова опускалась все ниже. Коган говорил, а сам пытался понять, что происходит внутри этого человека. В его голове, в его душе. Насколько он уже готов прислушаться, начать правдиво отвечать на вопросы. Никитенко не похож на фанатичного противника Советской власти или сторонника нацизма. Обычный человек с низкой социальной ответственностью, который пытался нажиться на горе других, используя ситуацию в стране. Увлекся, сжился с мыслью, что его не поймают, не схватят за руку органы, что сойдет ему все с рук. А когда наживется достаточно, то отойдет от этих грязных дел и заживет спокойной сытой жизнью. Да только никому еще не удавалось вовремя остановиться. Наклонности всегда становятся выше здравого смысла.

— С немцами не сотрудничал, — пробормотал Никитенко. — Откуда медикаменты, я не спрашивал. Люди приносили на рынок, я обменивал на продукты. Про драгоценности тоже не спрашивал. Не знаю, откуда они у людей, где они их берут. Честно признаюсь, что не знаю.

— Не тешьте себя мыслями, Никитенко, что незнание происхождения лекарств и драгоценностей как-то уменьшит серьезность вашего наказания, — напомнил Коган. — Но самое главное — кто поставлял вам продукты питания, которые вы активно обменивали на драгоценности?

— Майор-тыловик… Рыженков его фамилия.

Глава 5

Под тревожными взглядами оперативников Шелестов прошел через комнату, расстегнул портупею и бросил ее на кровать. Расстегнув воротник гимнастерки, опустился на стул перед керосиновой лампой и сложил на столе руки. Без слов было понятно, что ниточка где-то оборвалась. Сегодня Максим обещал заехать в госпиталь, где лежала раненая Лариса Сергеевна. И вот он вернулся, видимо, со скверными вестями.

— Оборвалась ниточка, — твердо сказал Шелестов. — Ничего мы об этой женщине не знали и теперь уже не узнаем. Не узнаем, имела ли она отношение к вирусологам, помогала каким-то фашистским окруженцам. Скончалась Лариса Сергеевна. Может быть, она была шпионкой и просто собирала сведения о Красной армии, о перевозках военных грузов.

— Да, помогли нам патрульные, — проворчал Сосновский. — Я со своими сантиментами не стал ей по ногам стрелять, так нет… она на автоматную очередь нарвалась.

— Ну, теперь уже сожалеть поздно. — Шелестов стукнул ладонью по крышке стола. — Ясно, что тянули мы «пустышку».

— Раскрытая банда спекулянтов, большой склад ворованных продуктов питания — это не «пустышка», — возразил Буторин. — Побочный результат, но очень важный в это время и в этой местности. Ниточки еще потянутся от этого дела, будьте уверены.

— Потянутся, — кивнул Коган. — Не может быть, чтобы не потянулись. И немцы где-то рядом. Мы на хвост им наступаем! Подтвердите, Семен Валерьевич!

Шелестов внимательно посмотрел на вирусолога. Тот подтянулся, откашлялся, поправив очки, и заговорил:

— Я тут с кое-какими образцами занимался в лаборатории армейского госпиталя. У них там женщина работает, она москвичка, до войны работала в академическом институте этого профиля. Так вот, некоторые препараты, изъятые нами в процессе операции, которые не имели фабричной упаковки, указаны как лечебные препараты общего действия. Не буду вдаваться в подробности, но, по сути, это противовирусные препараты.

— И что нам это дает? Вы можете сделать какие-то выводы?

— Ну, конечно, это же очевидно! — проговорил Каратеев. — Чтобы не выдать себя, чтобы не всполошились местные медики, немцы, спрятавшиеся где-то в этом районе, располагая фармпрепаратами, меняли их на продукты осторожно. Они должны в принципе помогать ликвидировать простудную и гриппозную симптоматику, иначе начнется паника, обратят внимание военные медики, и им крышка. Тут такую войсковую операцию начнут, что мало не покажется. Просто могут карантин объявить и закрыть район.

— Значит, вы уверены, что эти препараты обменивались немцами или теми, кого они попросили им помочь? Только у них сейчас и здесь могли оказаться такие препараты?

— Именно это я и хотел сказать, товарищ подполковник!

— Слушайте, — вдруг сказал Сосновский. — Одна группа диверсантов уже напала на