Андрей Таманцев - Пятеро против всех Страница 23

Артист осторожно заглянул в комнату. Светлана все так же сладко спала. Он подошел к ней, хотел потрясти за плечо, разбудить и еще раз проинструктировать, чтобы не подходила ни к дверям, ни к окнам, не отвечать на телефонные звонки. Но в последний момент отдернул руку, решил: пускай спит и так он ее достал своими инструкциями…

Он написал Светлане записку, приколол ее кнопкой к кухонной двери, чтобы могла сразу заметить, открыл дверь, сделал шаг на лестничную площадку. И тут же замер. Из лифта вышли двое: один бритоголовый, другой — в бейсбольной кепке. В парне в кепке Семен мгновенно узнал водителя «шестерки». На долю секунды все растерялись: и Артист, и парни. Семен опомнился первым, заскочил назад в квартиру.

— Стоять, сука! — послышался ему вслед грозный окрик.

Семен лихорадочно закрывал замок, когда снаружи раздались едва слышные хлопки. Он резко дернулся, отпрянул в сторону, вжался в стену и так, по стене, съехал на пол, чувствуя, как рукав пиджака стремительно набухает от крови. Превозмогая боль, он достал пистолет и дважды выстрелил по двери. В темной прихожей выстрелы прозвучали как пушечные залпы.

В комнате раздался истошный вопль журналистки.

— Света, не выходи из комнаты! — крикнул Артист. — Не выходи!

Он прислушался — на лестничной площадке теперь было тихо. Сознание начало мутиться — перед глазами поплыли разноцветные круги. Злотников подумал, что надо немедленно добраться до телефона. Пополз к кухне и потерял сознание.

Часы показывали уже пятнадцать минут двенадцатого. Все были в сборе, кроме Артиста. Горобец нервно барабанил пальцами по столу. Мои парни были несколько напряжены. Они не привыкли к тому, что каждый их шаг контролируется сверху. Наше спецподразделение обычно действовало самостоятельно. Впрочем, сейчас я прекрасно понимал волнение Горобца. В том случае, если Хусаинова убьют, у подполковника будут крупные неприятности и работу он свою наверняка потеряет.

— Пастухов, в чем дело? Только что был разговор о наведении дисциплины в службе охраны, и тут же ваши сотрудники…

— Вы же знаете, сейчас везде пробки. Ну не рассчитал человек немного времени. В конце концов, у него машина могла сломаться. — Я, конечно, прикрывал Артиста. Его «мазду» разбили еще в прошлом году. Какая-то его бывшая подружка — актриса.

— Дело тут не в расчете времени. Это опоздание лишний раз показывает ваше отношение к порученному делу. А если клиенту надо будет куда-нибудь срочно выехать?

— А мы-то здесь на что? Разве не охрана? — возразил Боцман. — Начинайте совещание без Злотникова. Мы ему потом все ваши инструкции передадим.

— Нет, мне просто интересно, на сколько он опоздает.

И тут телефон на столе взорвался частыми звонками. Подполковник Горобец снял трубку:

— Да? Пастухов, это тебя. Какая-то девушка.

Я понял — случилось что-то серьезное. Служебный телефон я не давал никому, даже Ольге. Жена всегда могла позвонить мне на сотовый.

— Сергей Сергеевич, это Светлана Корниенко. Семен серьезно ранен. Мы в Сюгафе. Ему сейчас делают операцию. — В трубке послышались всхлипывания. — Они в него через дверь стреляли!

— Все понял, Светлана. Скоро буду.

— Что с Семеном? — в один голос спросили Боцман и Муха.

— Пока не знаю. В Склифе. Полагаю, еще одна попытка покушения на журналистку. Долго же они ее искали, сволочи!

Мы, не сговариваясь, поднялись и направились к дверям.

— А совещание, Пастухов? — попытался остановить Горобец.

— Подполковник, а может, мы его проведем прямо в машине?

Горобец, видимо, настолько опешил от моей наглости, что только кивнул в ответ.

Когда мы приехали в больницу, оказалось, что нужна кровь, причем неважно, какой группы. Медики использовали весь свой НЗ, и теперь им надо было срочно пополнить свой банк. Мы сдали кровь и принялись обзванивать своих знакомых и родственников — кто может. Человек пятьдесят в тот вечер откликнулись на нашу просьбу. Я нисколько и не сомневался в том, что народу будет много.

Операция по извлечению пули, тюкнувшей Семена под ключицу, прошла успешно, и уже на следующий день Артиста перевели из реанимации в отдельную палату. Светлана целые сутки провела с ним рядом. Ее уже несколько раз допрашивал следователь, но журналистка ничем не могла ему помочь: она не видела ни самих преступников, ни того, как они ранили Семена. Она как раз проснулась только от выстрелов Злотникова.

Мы заставили Горобца добиться, чтобы к палате приставили одного милиционера с автоматом.

Когда на следующий день я вошел в палату, Светлана сидела на стуле возле кровати, читала книгу, а Семен лежал под капельницей. Глаза его были закрыты.

Я приветливо кивнул. Светлане, она мне.

— Спит? — спросил я шепотом.

— Вроде заснул. Разбудить?

— Не надо. Когда проснется, передайте ему, что мы улетели в Швейцарию. Пускай поправляется, ни о чем не думает. Когда мы вернемся…

— Что вы тут шепчетесь, спать мешаете? — раздался вдруг бодрый голос Артиста.

Я подал ему руку. Он сжал ее здоровой, левой, и я почувствовал, насколько Артист силен, несмотря на ранение и операцию.

— Без меня, значит, уезжаете? — вздохнул он.

— Труба зовет. Сам знаешь — мы люди подневольные. Контракт. Не переживай, мы за тебя отработаем.

— Я и не переживаю. Удачи тебе, командир, в этом муровом деле. — Тут Артист поднял глаза на журналистку: — Светлана, можно вас попросить за соком сходить?

Корниенко понимающе кивнула и вышла, прикрыв за собой дверь.

— Серега, с этими ублюдками я сам разберусь без вас, — сказал Артист тихо. — Ты не мог бы мне мою одежду из дома принести?

— Семен, тебя же только вчера с того света вытащили.

— Не преувеличивай, командир! Ты же сам понимаешь — ранение средней тяжести. С такими наши пацаны в Чечне по многу часов воевали. Ну так что?

— Не проси — не могу. — Я отрицательно покачал головой. — У тебя что, насчет этих… какая-то зацепка есть?

— Есть. — Злотников слабо улыбнулся. — Вот только скажи мне, как эти подонки нас вычислить могли?

— Думал я уже об этом. Не знаю пока.

— А я знаю. Знаю, но пока не скажу. Это, так сказать, дело чести. Ну что, поможешь боевому товарищу или как?

— Семен, а если с тобой случится что, как с Доком? Я ведь себе этого никогда в жизни не прощу.

— Не случится, — твердо произнес Злотников. — Дважды в одну воронку бомба не падает.

— Это еще вопрос: падает или нет. — Я снова покачал головой.

— Ты пойми, Сережа, если все эти дела взаимосвязаны, то когда я этих отморозков раскручу, мы на след заказчика выйти можем. Дилетанты они. Расколются.

— Хороши дилетанты — через дверь из пушки с глушаком стреляют. А если б они тебе башку продырявили?

— Типун тебе на язык, командир. И все равно они дилетанты, — упрямо повторил он.

Я пожал плечами. В конце концов, ему виднее — мне с этими подонками пока что сталкиваться не приходилось. Но то, что он собрался действовать один, без нашей поддержки, мало того — в наше отсутствие, меня сильно смущало.

Наконец в палату вернулась Светлана Корниенко, принесла пакет сока.

— Знаешь, командир, а я понял, почему этих недоносков ни в машине, ни в подъезде не обнаружил.

— Почему?

— Да потому что в шестнадцатиэтажке, которая напротив, хулиганы табличку с номером дома разбили. Вот они и ошиблись, ломанулись сначала туда. Эх, если б я их сразу засек! — Артист тяжело вздохнул.

— Сергей Сергеевич, что же вы за капельницей не следите? — укоризненно сказала мне Светлана.

Действительно одна из банок с лекарством на металлической стойке была уже почти пуста. Журналистка открутила колесико фиксатора и воткнула катетер в другую банку.

— Ловко это у вас получается, — притворно восхитился я.

— Я до университета медсестрой работала, — гордо произнесла Светлана.

— Вот и замечательно. Значит, есть кому укольчик поставить, клизму сделать. С легким сердцем оставляю Семена под вашей опекой.

— Иди, иди, шутник, — сказал Семен и добавил многозначительно: — В общем, принесешь мне шахматы и журналы. Сам знаешь какие. Светлана, дайте ему ключи от квартиры.

— Принесу. — Я знал, что, если сейчас не соглашусь принести ему одежду, он все равно ее достанет: украдет, снимет с кого-нибудь, купит, но достанет. Если уж Артист взялся за дело — обязательно доведет его до конца. Тем более если это дело чести. Упрямства в Злотникове ничуть не меньше, чем во мне. Может быть, даже больше…

…Когда Пастухов ушел, Светлана поправила подушку под головой Семена.

— Какие еще шахматы, когда вам надо отдыхать после операции?

— А разве шахматы — это не отдых? — возразил Артист.

— Не знаю, не знаю. — Светлана снова села на стул рядом с его кроватью, открыла книгу. Закладкой ей служила записка, оставленная Семеном на косяке кухонной двери.