Сергей Зверев - Забудь дорогу назад Страница 24

Впрочем, мы сбежали. Пронеслись под скалами не меньше версты, выбежали на открытое пространство, падали на колени, дышали с надрывом. Степан пытался что-то сказать, но забыл все слова и только хватался за голову. Анюта держалась за сердце, смотрела на меня недоверчиво – всё, кончилось?

– Как твой страх? – спросил я.

– Нормально, – прошептала она. – В штаны провалился…

– Неужели оторвались? – не мог поверить Корович.

– Эх, господа, принять бы сейчас месячную алкогольную норму… – размечтался Шаховский.

– Эти твари не дурные… – откашлявшись, сообщил Раздаш. – И жить хотят не меньше нашего… Голодные, да – но прикидывают, что раз не взяли врасплох, в психическую на людей с железом лучше не бросаться…

– Им и Тропинина на первое время хватит… – бормотал бледный Мальков. – А как съедят, опять за нами припустят.

Прозрачнее намека и не требовалось. Анюта подскочила, стала кричать, что нечего тут сидеть, помолились – и в путь.

Стремительный марш-бросок – стыдно признаться, но я чувствовал какое-то подленькое облегчение, что никакие раненые нас уже не тормозят. Передохнули только раз. Проворный Степан вскарабкался на скалу и прокричал с верхотуры, что лопни его глаза, но впереди нас ожидает большое горное царство. До него уж рукой подать – жалкие километры.

– Добрались, слава тебе Господи, – урчал Раздаш. – Ну, что ж, господа, с прибытием в ад, как говорится…

– Не поняла, – заволновалась Анюта. – А кто говорил: нам бы только добраться до Змеиного хребта, и все наши проблемы как рукой снимет?..

– Ох, девчонка, не говорил я такого, – вздохнул Раздаш. – Ты просто вбила себе в голову, что это так…

Вскоре лес окончательно разредился, и перед нами распростерся безбрежный каменный хаос. Змеиный хребет – нагромождение скал большого и малого калибра – тянулся с запада на восток ломаной грядой. Скалы здесь были в основном покатые, с остроконечными вершинами, заваленные булыжниками у оснований. Растительности было немного, она пряталась в расщелинах, кое-где на камнях, запустив корни в разломы и трещины, произрастали искривленные деревья. Сверкали на солнце отполированные сопки – гольцы. Каменные глыбы стояли неравномерно, впечатления непроходимой стены хребет не производил. Впереди просматривалась узкая седловина между двумя махинами – как дырка на месте выпавшего зуба.

– А почему, интересно, хребет называется Змеиным? – задумалась вслух Анюта. – Это слово с потолка или оно чем-то обусловлено?

Раздаш промолчал, глянул на девушку с жалостью, но мне показалось, что это жалость к самому себе.

Мы втянулись в узкий распадок. Я поставил переводчик огня на стрельбу одиночными – патронов осталось с гулькин нос. Мы шли друг за дружкой, настороженно озирая проплывающие между небом и землей зубчатые гребни. Минеральные вкрапления загадочно поблескивали на солнце. Белохвостый орлан выписывал над нами плавные круги. Метрах в двадцати по откосу прошмыгнула юркая черная ящерица, забралась в щелку между камнями.

Не думаю, что это крошечное земноводное могло нарушить природное равновесие. Однако именно там шевельнулся массивный булыжник – словно кто-то пытался его подтолкнуть. Не обрати я внимания на ящерицу, не заметил бы и булыжник. Поначалу я подумал, что померещилось. После всего, что с нами было, обзавестись галлюцинациями – милое дело. Но нет. Камень весом в не один десяток килограмм положительно оторвался от обусловленного ему природой места. Качнулся, вышел из равновесия и покатился, подпрыгивая, набирая скорость. Зацепил обосновавшуюся ниже кучку, выдрал куст, вызвал бурную осыпь… и спустя мгновение вал камней, глины, мелкой крошки несся на нас, как лава из Везувия на Помпеи!

– Вперед!!! Бегом!!! – заорал я, не узнавая своего голоса. Чуть не добавил: «В атаку!»

Померещился ли мне демонический хохот откуда-то сверху? Не иначе ящерица…

Вступать в дискуссию желающих не нашлось. Понеслись, как горные козочки. Основной массе удалось убраться из зоны камнепада. Выскочили за считаные мгновения. За спиной грохотало, трещало, ухало, но на этом дело не закончилось, камни продолжали сыпаться. Я оглянулся. Накрыло замыкающих – Коровича и Раздаша! Я видел, как Коровичу прилетело в бок, он завыл от боли, покатился, но не стал обреченно ждать конца, подпрыгнул – словно в воду нырнул с обрыва, неловко отбился от земли, ударился виском о камень… Раздаша буквально раздавило лавиной. Он бежал ей навстречу, не мог остановиться. Накрыло с головой, он пытался защищаться руками, но куда там! Упал на колени, я еще разглядел в его глазах тоскливый блеск – и тут мощный булыжник подхватил его, впечатал в стену, а следующий размозжил голову, брызнул фонтан мозговой жидкости…

Осыпь схлынула, но «отстающие» еще катились по склону, весело подпрыгивая. Мальков и Степан дружно улепетывали по узкой пади, сверкая развалившейся обувкой. Мальков схватил за шиворот Анюту, которая озиралась, что-то орала мне, погнал пинками. Не очень мне это понравилось, гнать Анюту пинками – исключительно моя прерогатива. Но ладно, лишь бы увел ее подальше… Шаховский метнулся за выступ в скале, приладил приклад к плечу.

– Луговой, засада! Они наверху! – И ударил длинной очередью. Я не стал особо разбираться, кто там – люди, волки, местный горный народец (маленький, но гордый), «восьмерками» побежал обратно, пристраивая автомат за спину. Схватил под мышки Коровича, который кашлял и корчился в облаке пыли. Висок он раздолбил себе основательно.

– Живой, Николай Федорович?

– Живой… – кряхтел Корович. – Но настроение, Михаил Андреевич, в целом не праздничное… Да не волоки ты меня, я ж тебе не плуг, сам побегу…

Его контузило от встречи с камнем – ноги разъезжались. Глаза бессмысленно блуждали. Мы добежали кое-как до ближайшего выступа – что-то подсказало, что забег на более длинную дистанцию мог бы закончиться плачевно. Как в воду глядел! Пули застучали по камням, едва мы рухнули за укрытие! Мы лежали, скорчившись, тяжело дышали, и Корович делал тщетные попытки добраться до пистолета.

– Уймись, Николай Федорович. От тебя сейчас больше ущерба, чем выгоды. Вот оклемаешься, тогда и геройствуй. Да и толку от твоего «макарыча» на длинной дистанции…

Он обреченно вздохнул, закрыл глаза. А я показал кусочек носа – вроде пока не стреляли. Насколько я разбирался в искусстве ведения войны (а военные прокуроры только тем и занимаются), мышеловка пока не захлопнулась. Узкий, заваленный камнями проход между гребнями, на той стороне за вздутием в скале пристроился Шаховский, а наверху что-то происходило. Фигурки перебегали по гребню. Издалека, да на солнце, было видно не очень. Шаховский выстрелил одиночным. А ведь есть еще способные работники в отдельных министерствах… Послышался далекий вскрик, и по камням, стуча разбитым скелетом, покатилось тело. Выпало на каменистую площадку, разбросало конечности – мол, любуйтесь. Кажется, нас продолжали преследовать люди Питирима. Почему? Об этом стоило на досуге поразмыслить. Покойник еще не шагнул за тридцатилетний рубеж (да и вряд ли уже шагнет). Мордатый парень, с физиономией, изъеденной пигментными пятнами. Борода торчала рваными клочками (не всем дано иметь красивые бороды), зато недостаток растительности в нижней части лица с лихвой компенсировала верхняя. Такие гривы носили модники в семидесятые. Правда, модники свои шевелюры иногда мыли. А в остальном никаких «горячих» новостей – рваные штаны, потертая жилетка без пуговиц, подпоясанная двойной веревкой, на которой болтался солдатский подсумок…

Обзавестись боеприпасами было бы очень кстати. К счастью, меня такая идея не захватила. Но что-то мелькнуло у Шаховского – он дернулся, но очередь прижала к земле, пришлось отказаться.

– Валерий Павлович, не стоит! – крикнул я. – Ты же не кошка – жизнями тут разбрасываться…

– Я тоже об этом подумал, – бросил Шаховский. – Ладно, не клад же, верно?.. Как там Корович?

– Жить будет!

– Пять, четыре, три… – заворчал Корович, чем неприятно порезал слух.

– Отлично! Слушай, Луговой, у меня плохие новости!

– Мы все умрем, – буркнул Корович.

– Ты чего смеешься?

– Ничего, – бросил я. – Тут Корович комментирует твои новости… Так что у нас плохого?

– Действительно, что у нас может быть плохого? – проворчал Корович.

– Вояки паршивые, Раздаш был прав, но через минуту они пройдут по гребню и окажутся впереди нас. И тогда доказывать им, что они паршивые вояки, будет значительно труднее! Я стреляю – вы бежите! Вы стреляете – я бегу! Нормально?

– Стреляй, посмотрим!

Двое поднялись, готовясь перебежать. Шаховский среагировал, застрочил, вынудив упырей присесть. Мы бежали, путаясь в четырех ногах. Томительные секунды, нервы дрожали, как перетянутые струны… Мы попадали за разбросанные по пади булыжники. Я сжал цевье, вдавил левый локоть в землю. Как в тумане плыл перед глазами гребень. Прищурился – немного резкости не помешает. Наше счастье, что преследователи, в силу нехватки живой силы (или смутных представлений о тактике ведения боя в горной местности), оккупировали лишь один склон. Шевельнулось тело, привстал сектант – бородатый, озабоченный, Аника-воин, царствие ему небесное… Я плавно надавил на спусковой крючок… и даже не почувствовал отдачи. Не до нее. Противник рухнул, как грудная мишень на стрельбище.