Павел Гейцман - Смертоносный груз «Гильдеборг» Страница 26

Я вежливо поклонился. Давно я не видел белую женщину — конечно, кроме старенькой госпожи Хармер и ее некрасивой внучки. В этой было нечто такое, что не вызывало сомнения в том, что это настоящая африкаанер, старожилка, которая здесь родилась и предки которой колонизировали эту страну. Смуглая, нежная, но уже слегка увядшая кожа, продолговатое энергичное лицо и светлые коротко остриженные волосы. Это была не красотка с обложки журнала, а женщина, привыкшая решать и приказывать. Я не мог ее представить себе в постели: не из-за ее тела, оно было, без сомнения, в порядке, а из-за выражения лица, Строгого и непреклонного. Ничего такого настоящая дама не позволяет, а если и позволяет, так только один-два раза в жизни (в прочной непросвечивающей рубашке), если желает рожать детей.

Она посмотрела на меня зелеными изучающими глазами и неслышно ответила на приветствие.

— Могу я вам пока предложить прохладительные напитки, миссис? — растаял капитан и широким жестом пригласил ее в кабинет.

Миссис кивнула детям — девочкам в возрасте примерно десяти-одиннадцати лет, и все исчезли в командирском доме. Я сел в машину и повернул ключ зажигания. Ничего. Я повернул снова. Стартер не работал. Неисправность в электропроводке, но что я — электромонтер? Я открыл капот и беспомощно посмотрел на мотор. Должен им быть! Эта дама была, видно, женой фермера Шиппера. Крупнейшие табачные плантации в окрестностях. Одна ехала из Солсбери, только с детьми, как будто не знала, что откуда угодно может вынырнуть черная команда. Я начал тщательно просматривать кабели. Где-то должна быть нарушена цепь. Если не найду неисправность, будет стыдно.

От столовой уже шагал поручик Беневенто, грязный, полуголый, с рубашкой в руке.

— Так что? — спросил он ехидно. — Приказать, чтобы выпрягали, или повезем даму домой? Я бы проводил ее с большим удовольствием. — И он с неподражаемой итальянской мимикой скорчил мне гримасу.

— Выпрячь, — сказал я. Я ничуть не сомневался в том, что он проводил бы ее с удовольствием. Белая или черная — любая будет молчать. Это было его любимое изречение, когда он записывал на свой счет любовные истории.

Он пожал плечами и пошел дальше. Я снова склонился к мотору и последовательно проверил крепление всех контактов. Кабель от аккумулятора остался у меня в руке. Я перевел дух.

Он был оборван прямо в зажиме, от тряски на плохих дорогах; неисправность почти не было видно. Я отрезал часть изоляции, подсоединил к контакту и затянул гайкой. Потом завел мотор. Мотор заработал, готово! Мною овладело чувство уверенности в себе: никакого чуда, конечно, но дело пойдет! Будет из меня ремонтник.

В дверях появилась миссис Шиппер с капитаном.

— Что я говорил, миссис? Инженер Краус ведает всем нашим машинным парком. В моем корпусе работают лучшие специалисты, и правительство хорошо это сознает. Если оно само не сложит оружия, нас здесь никто не победит. Можете быть спокойны, вам не грозит никакая опасность. Порядок удержим. Я не убежден, — не опрометчиво ли было спешить с продажей?

Он чванился и кичился, в таком виде его я еще никогда не видел.

— Не опрометчиво, — ответила она строго. У нее был глухой, немного суровый голос. Его тембр меня не удивил, это шло ей. Она могла бы командовать и капитаном. Я закрыл капот и посмотрел ей в лицо. Девочки со смехом карабкались на задние сиденья. На мгновение наши взгляды встретились.

— Благодарю вас, господин.

— Пожалуйста, леди.

Она снова резко посмотрела на меня. Вероятно, не была уверена в таком обращении — наглость это или комплимент?

— Сержант!

— Слушаюсь, капитан! — гаркнул я и вытянулся по стойке «смирно». Я знал, что шефу нравится воинская дисциплина.

— Проводите миссис с барышнями домой. Возьмите джип и трех парней. Через минуту будет темно.

Темнота означает опасность. Мгновение спустя после наступления темноты превосходство "Анти-Террористической Унии" кончается. Техника перестает иметь значение, остается только глубокая, непонятная африканская ночь.

— Слушаюсь!

— Это не все…

Госпожа Шиппер села в машину и с равнодушным видом смотрела на ворота лагеря. Бог знает о чем она думала, что вертелось у нее в голове. Я подумал, что ей все равно, будет ли у нее сопровождение или нет. Она не испугалась бы ехать на ферму — два часа в направлении мозамбикской границы — сама. Видимо, недооценивала опасность. Она была здесь просто дома, белая госпожа Шиппер, с ней ничего не могло случиться. Вероятно, до сих пор не заметила, что времена меняются. Хотя… этому я не мог поверить, эта женщина ведь не могла быть так слепа. Просто ли она не боялась или была готова рисковать?

— Посмотрите и приведите в порядок грузовик миссис Шиппер.

— Слушаюсь! Сегодня же ночью? — спросил я для уверенности.

— Сегодня же ночью!

— Насколько это будет возможно, — сказала нетерпеливо сидевшая за рулем леди. — Потом я с вами рассчитаюсь.

Пальцы левой руки нетерпеливо барабанили по рулевому колесу.

— Насколько это будет возможно! — повторил капитан.

— Поеду вперед, — сказала она раздраженно. — Я уже слишком задержалась. Догоните меня по дороге. Благодарю вас, капитан.

Она завела мотор и двинулась к воротам.

— Поднажмите, ребята! — проворчал Гофман

— Слушаюсь!

— Подождите! — Он кивнул мне. — Эта дама только что продала ферму с плантациями, просто со всеми потрохами. Бегут, — добавил он торопливо, и его поведение снова стало нормальным. — Нападение на Хармеров перепугало всех поселенцев в окрестности. Районный комиссар вешает его нам на шею, говорит, что мы не способны обеспечить безопасность области, что мы никого не поймали, что «гориллы» делают здесь все, что хотят. Ни старый Хармер, ни Шиппер не пользуются любовью у черных. С Хармером они уже покончили, у Шипперов не должно повториться ничего подобного, понимаете? Приведите им в порядок грузовик, пусть исчезнут отсюда как можно быстрее. Это все, что мы можем сделать для них. Черные могут проникнуть ночью куда захотят, даже если бы я имел парней в три раза больше.

— Ясно!

Через несколько минут в полном вооружении мы выезжали. Тенсер, Джоел и Вердинг — все из моего ремонтного отделения. Облако пыли указывало нам направление, в котором ехала госпожа Шиппер. Дорога была скверной, местами она терялась в саванне, местами от нее оставалась только полоса изборожденной колесами глины. Солнце катилось к западу.

Уже стемнело, когда мы въехали на плантацию. Госпожа включила фары, но мы ехали за ней без освещения, скрытно. Никто не должен знать, что у нее есть сопровождение. Дорога почти не изменилась, только промоины стали глубже и облаков пыли уже не было видно. Быстро начало холодать. С полей поднимались резкие горячие ароматы. Мне напомнило это летние вечера дома, в деревне. Васильки и дикие маки. Только аромат был чужой, и холод неприятно пробирался к телу. Я все еще не мог привыкнуть к скачкам температуры,

Я не имел представления, где лежит ферма Шиппера, и мы ехали, ориентируясь только на красный задний фонарь первой машины. Мы миновали несколько негритянских деревень с тусклыми отблесками костров перед круглыми хижинами и отзвуками незнакомых голосов. Женщины готовили ужин — как всюду, на всем белом свете. Понимают ли они, что делается вокруг них? На чьей они стороне? Или для них это только одно из стихийных бедствий, что преследуют их из века в век? А они живут между бурями, готовят ужин и надеются найти и ухватить кусочек своего ничтожного счастья. Я не знал их и не способен был их себе представить. Но ведь какое-то счастье у них было, пусть совсем крохотное, будничное. Возможно, только огонь и полная миска, кто знает, Я устал об этом думать.

Я предпочел мысленно вернуться к той незнакомой женщине, судьба которой на мгновение открылась предо мной, как перед случайным свидетелем. Что за драма разыгрывается, что уже кончается, и что начинается? Продала ферму и бежит. Сколько их уже ушло и скольких это еще ждет. Только черные остаются в деревнях и следят за дорогой, по которой когда-то Приходили, полные энтузиазма, те, что теперь уходят. Я снова почувствовал неимоверное облегчение оттого, что меня это не касается, что я тут чужой и не имею ни к этой стране, ни к этим людям никакого отношения. Каждый должен решить свои трудности сам, и я их решаю… собственно, ничего я не решаю — меня несет по течению. Сижу за рулем джипа и не знаю, вернусь ли я когда-нибудь. Неприятно об этом думать, но человек не может избавиться от мыслей. Мечта и отдаленная цель. Она все более отдаляется и кажется только сном. Или стрелкой внутреннего компаса. Но рано или поздно кто-то бросит гранату, нажмет на спусковой крючок и…

— Не спи! — прикрикнул я на Тенсера, который сидел у пулемета. — Или нас прикончат.

— Я не сплю, обдумываю, — сказал он тихо. — Пока в Африке были такие женщины, как эта, у нас здесь была какая-то надежда. Теперь у нас нет ничего, только понос, — добавил он удрученно.