Павел Гейцман - Смертоносный груз «Гильдеборг» Страница 27

— Не спи! — прикрикнул я на Тенсера, который сидел у пулемета. — Или нас прикончат.

— Я не сплю, обдумываю, — сказал он тихо. — Пока в Африке были такие женщины, как эта, у нас здесь была какая-то надежда. Теперь у нас нет ничего, только понос, — добавил он удрученно.

Джоел, сидевший возле меня, довольно заржал и сказал:

— Как только заработаю денежки, наплюю на все это, у меня нет охоты сдохнуть, как Маретти. Чуть было не взял из-за него грех на душу, из-за этой свиньи. Хотя, в сущности, он был неплохой парень, — и он снова, захлебываясь, рассмеялся. Беглый официант, наемник и авторемонтник в корпусе Гофмана.

— У меня есть предложение, парни, — сказал тихо сидевший на заднем сиденье Вердинг. — Когда поедем в Солсбери за запасными частями, ограбим банк. В этом нет ничего сложного, двоих ребят с автоматами в этих мундирах вполне достаточно. Потом дадим деру через Заир в Анголу, там нас не выдадут. Ну? — спросил он строго.

Это было серьезное предложение, подходящее для этой дороги и ночи.

— В Анголе нас пристрелят, — зевнул Тенсер. — Это я, сынок, знаю. Как только раскусят, что мы служили у Гофмана, получишь пулю в лоб. Для них дело не в деньгах или в том банке, а в "Анти-Террористической Унии". Шефа там не любят.

Тишина. Только гул мотора. На темную равнину неба выскользнул огромный мерцающий месяц. Равнодушное женское лицо, латунный диск с кратерами и тенями. Холодная маска! Она одна видит вещи в истинном свете. Она видит не просто дорогу и на ней джип и вездеход «форд», а пропасть между людьми на дороге и теми, что живут на континенте. Видит вечную армию, жаждущую покорить черный континент. Такую же, как сто, двести, лет тому назад. Слоновая кость и золото! Чем мы отличались от них? Только регулярной, при любых обстоятельствах, выплатой жалованья. Кто выживет, вернется далеко не бедным.

Вдалеке возник рой дрожащих светящихся точек. Деревня и ферма. Мы были на месте. Госпожа несколько раз громко просигналила — видимо, тем, кто был в доме. Бешено залаяла собачья свора. Голоса собак, хриплые и дикие, далеко разнеслись в ясной ночи,

Силуэты хижин вдоль дороги. Примитивная, всюду одинаковая архитектура. Мы проехали деревню и через несколько минут остановились перед широкими железными воротами.

Весь дом и хозяйственные постройки были обнесены высоким проволочным забором. Свора собак яростно подпрыгивала за воротами и приветствовала госпожу. Потом ворота автоматически открылись, и мы въехали внутрь. Собаки кучей бросились на машины, но это не было проявлением недружелюбия. Перед низким белым домом, выстроенным в старинном колониальном стиле прошлого столетия и окруженном цветочными клумбами, вспыхнула цепочка огней. Однако прислуга нигде не появлялась. Только между белых стеклянных дверей стоял, сгорбившись, пожилой человек в полосатой пижаме с автоматом в руке,

Бернард Шиппер, пришло мне в голову.

Собаки теперь бесновались около него. Подскакивали и жались к его ногам. Мы остановились прямо под террасой.

— Я уже стал опасаться за вас. — сказал он слабо и обнял девочек одну за другой. — Доставляете мне только хлопоты, Корнелия.

— Все в порядке, Бернард, — сказала ласково госпожа. — У нас была неисправность, но нас взяли на буксир господа из "Анти-Террористической Унии". Капитан Гофман был очень любезен. Они осмотрят наш грузовик.

Теперь была моя очередь выйти из машины.

— Сержант Краус, — представился я и пожал мужчине руку. — Нам доставило удовольствие проводить ваших дам, — сказал я с улыбкой.

Это был вовсе не пожилой человек. Может быть, немного старше, чем я, что-то около сорока. Был он только невероятно немощным и разбитым, со впалым желтым лицом. Тропики! Сколько людей кончает вот так. Все хозяйство наверняка лежало на этой женщине.

Госпожа поспешно вошла в дом и с вешалки у двери сняла толстый кожаный бич. Несколькими ударами, звучащими как выстрелы из пистолета, она разогнала собачью свору.

— Прощу прощения, — сказала она, извиняясь, — на ночь в доме мы не оставляем прислугу. Бояться собак вам не надо, они не переносят только запаха черных, так они выдрессированы. Как только уложу детей, приготовлю вам перекусить. Машина — сзади, в складском помещении, в том самом большом здании, за домом.

— Слушаюсь! — гаркнул я так, что Бернарда Шиппера передернуло. — Не беспокойтесь, леди, мы позаботимся о себе сами.

Я сел в джип, и мы проехали по дорожке, посыпанной белоснежным песком, между цветочными клумбами вокруг дома к хозяйственным постройкам. Это была прекрасная ферма. Немного старомодная, но как будто вырезанная из иллюстрированного журнала. Всюду образцовый порядок и чистота. Ночью; однако, здесь должны были оставаться только собаки. Белые боялись черных. Усадьба, в сущности, больше ничего не стоила.

— Посмотрим машину, а потом вздремнем, — сказал я ребятам. — С работой подождем до утра, а часовых будем сменять через каждые два часа. Машину поставьте в саду, чтобы нам было видно. Никогда не знаешь, что может случиться.

Я вошел в склад и зажег свет. Это был не обычный грузовик для транспортировки сельскохозяйственных культур, а полуторатонный африканский вездеход с крытым кузовом. Он мог служить для чего угодно. Например, для перевозки товаров и животных, но можно было в нем и жить. Удобное транспортное средство для экспедиции. Я несколько раз обошел его и заглянул под капот. Мне надо будет на нем поездить и испытать, но для этого теперь неудобное время. По-видимому, надо ей сказать об этом. Я закрыл ворота и вышел во двор. Джоел разворачивал джип на бетонированной площадке. Я кивнул ему:

— Свяжись с базой, пусть нас не ждут, сегодня с этим нам не удастся ничего сделать, — и я направился обратно к дому.

Свет перед входом уже погас, и только несколько окон сияло в темноту. Мгновение я обдумывал, могу ли я войти в зал, но потом решил, что лучше сесть к плетеному столику на террасе и ждать, пока кто-нибудь появится.

Глубокая тишина лежала над спящей страной, еще не слышалось даже пения цикад. Собачья свора куда-то исчезла, и только временами я слышал топот вдали. Это были здоровенные барбосы, я не хотел бы с ними встретиться. Я удобно вытянулся в кресле. Дом, насыщенный дневным жаром, выдыхал приятное тепло.

В освещенном зале появилась Корнелия Шиппер.

— Выпьете, господин? — спросила она с холодной вежливостью.

— Спасибо, с удовольствием, — и я послушно уселся. — Сейчас с машиной я ничего не смогу сделать. Только утром, когда проеду на ней и испытаю.

— Это само собой разумеется. — И она налила в высокие рюмки родезийского бренди. Потом уселась против меня и, не говоря ни слова, выпила,

— Ночью мы будем на страже, можете спать спокойно.

— Дело ведь не в этом, — вздохнула она устало, — я не боюсь. Мы уезжаем не из-за беспорядков — здесь никогда не было спокойно. Состояние здоровья мужа ухудшилось, мы должны выехать в Европу. Если уже не поздно… добавила она тихо.

Я знал, что уже поздно. Слишком долго они не могли решиться на этот шаг.

— Детей отошлю самолетом к родным, но у мужа здесь… — мгновение она колебалась, — еще кое-какие переговоры. Поэтому нам нужна эта большая машина. Не так просто за одну ночь избавиться от всего, все отбросить, перечеркнуть всю жизнь. Там нас никто не ждет, не знаю, что будет.. — И она снова выпила. — Принесу еще бутылку вашим парням…

— Нет, сейчас не надо, пожалуйста, — задержал я ее. — Достаточно времени будет утром.

Мгновение она смотрела на меня. В ее взгляде уже не было ни уверенности, ни самоуверенности.

— Откуда вы тут взялись? — спросила она тихо. — Мне кажется, что эта униформа вам не к лицу.

Я пожал плечами.

— Мне не хотелось бы вас задерживать. Вам, конечно, необходимо отдохнуть, — ответил я уклончиво.

— Я отдыхаю, — холодно сказала она и удобно расположилась в кресле, как я минуту тому назад. Полы ее халата распахнулись, открыв колени. Она не пыталась вернуть их обратно. — Нам здесь уже ничего не принадлежит, вздохнула она удрученно, и ее холодное неприступное лицо внезапно стало беспомощным и сокрушенным. — Вы можете себе представить? Я не могу ни с кем посоветоваться. Все лежит только на мне. Муж уже потерял интерес, он… — по ее щекам потекли крупные блестящие слезы. — Боюсь, что он уже уходит, шепнула она едва слышно. Потом она осушила ладонями слезы и наполнила рюмки.

Она знала здесь все и не строила иллюзий. Слишком большая нагрузка для одной женщины. Потому эта доверительность. Ей необходимо было поговорить, поделиться, открыть свое сердце. Хотя бы чужому незнакомому человеку. Что-то нас связывало, возможно, цвет кожи. Я молчал. Что ответить?

Она искоса посмотрела на меня. Я попытался улыбнуться.

— Не отчаивайтесь, — сказал я тихо, — всегда найдется путь, выход, о котором вы даже не знаете. Откроется сам тогда, когда вы его будете меньше всего ждать. Самое худшее уже позади, решение принято. Вы ни о чем не должны сожалеть, здесь все это не закончится по-хорошему. Через пару месяцев вы будете рады, что уехали. Так ведь постоянно нельзя жить — с одними собаками на дворе.