Евгений Сухов - Власть и масть Страница 28

– Хочу посмотреть на Ганса. Он все еще там?

– Да, господин рейхсфюрер, мы так и думали, что вы пожелаете взглянуть на место, где это произошло.

Оказывается, подчиненные знают его больше, чем ему думалось.

Уже через пятнадцать минут были на месте. В галерее все тот же полумрак, правда, в этот раз он выглядел куда более удручающим. Ганса Гиммлер увидел в самом конце галереи, он лежал на повороте, приложив руки к груди. Гиммлер подошел поближе. Полное впечатление, что боевой гауптшарфюрер пытался от кого-то защититься. Лицо перекошено: не то от страха, не то от боли. Как будто перед смертью он увидел нечто ужасное. Уж не привидение ли его посетило в последнюю минуту жизни? А ведь уверял, что после Восточного фронта ему ничего не страшно. Значит, в этой жизни встречаются вещи и поужаснее.

Но только кто же был этот неведомый враг?

– Так бывает всегда, когда прихватывает сердце, – сообщил адъютант.

Гиммлер слегка кивнул:

– Не самая боевая смерть во время войны. Хотя в жизни случается все, что угодно.

– На всякий случай мы обыскали все галереи, господин рейхсфюрер…

Гиммлер повернулся. Созерцание мертвеца – невеселое занятие.

– Разумеется, никого не обнаружили, – зашагал Генрих Гиммлер к выходу.

Пора выбираться из этого склепа. Возможно, что для Священного копья нюрнбергские подвалы будут самым подходящим местом, вот только для проживания они совершенно не приспособлены.

– Никого, господин рейхсфюрер. Хотя на полу криминалисты обнаружили несколько нечетких шагов, уходящих вдоль галереи, но их мог оставить кто угодно.

– И куда же они шли?

– Следы потерялись у самой стены.

– Вы хотите сказать, что кто-то прошел сквозь стену?

– Это не единственная странность…

– Что там у вас еще?

– Вот взгляните, – протянул он какой-то продолговатый золоченый предмет.

Гиммлер с интересом взял.

– Шпора… Правда, имеет какую-то необычную форму. И что с того?

– Это золотая шпора, господин рейхсфюрер! Вот посмотрите внимательнее, здесь она изогнута по форме каблука, а вот дужка со стержнем. Этой частью она прикреплялась к сапогу всадника, видите, она обломана…

– Что вы хотели сказать, оберштурмбаннфюрер? – не скрывая раздражения, перебил Гиммлер.

– Такие шпоры могли иметь только потомственные рыцари. Разумеется, были они и у короля. Но странно другое, как меня уверяли, здесь неоднократно проверяли помещение, но подобных находок никогда не обнаруживалось.

– Не вижу ничего удивительного, Раух, – не скрывая раздражения, отвечал Гиммлер. – Это всего лишь обломок шпоры, Нюрнбергская крепость очень старая и была построена во время крестовых походов, так что обломок мог находиться где-то среди валунов.

Адъютант выглядел взволнованным:

– Господин рейхсфюрер, я тут поинтересовался у доктора Хаусхофера, он преподает историю в университете. Он сказал, что эта шпора принадлежит германскому королю Фридриху Барбароссе!

Генрих Гиммлер посмотрел на адъютанта. На шутника тот не походил. А потом окружающая обстановка… Не самая подходящая минута для веселья, за подобную бестактность можно поплатиться не только теплым местом в Рейхсканцелярии, но и собственной карьерой.

– Доктор Хаусхофер в этом уверен?

– Абсолютно, господин рейхсфюрер!

– Позволь спросить, откуда у него такая уверенность? – едко поинтересовался Гиммлер.

– Взгляните сюда, – показал он пальцем на дужку. – Тут проставлен королевский герб. Корона… А потом имя самого короля. Вряд ли кто из вассалов осмелился бы на подобный оттиск.

Рейхсфюрер зачарованно смотрел на вычурный вензель. Такой рисунок ему приходилось видеть разве что в музеях. Он был нечеткий, видно замазанный временем, но, тем не менее, его можно было различить. Особенно удалась корона. Рядом с ним – оттиск копья, очень напоминающего то, что сейчас находилось в подвалах Нюрнбергской крепости.

– Действительно непонятно, – выжал из себя рейхсфюрер. – Хм… На свете много противоестественностей, друг мой, – Гиммлер почувствовал, что волнение адъютанта невольно передается и ему. – И эта одна из них. Так что давайте не будем ломать голову. А шпору можете отдать этому профессору. Он единственный, кто сумеет оценить этот предмет по достоинству.

Быстрым шагом Гиммлер направился к выходу. Хотелось как можно быстрее покинуть душные подвалы. Успокоился он только тогда, когда оказался во дворе крепости. Адъютант расторопно забежал вперед и распахнул перед ним дверцу авто. Уже усаживаясь в кресло, рейхсфюрер распорядился:

– Вот что сделаете, Раух. Давайте сейчас езжайте к бургомистру, я хочу видеть его через час.

Не дожидаясь ответа, он захлопнул за собой дверцу.

Вилли Либель явился через пятьдесят пять минут. Промелькнувшую в глазах тревогу он попытался скрыть за радушной улыбкой. В искренность не верилось. Не каждый человек будет пищать от восторга, когда вдруг услышит, что в полуночное время его желает видеть высокое начальство. А потому формальности можно было опустить. Показав на кожаное кресло, стоящее у стола, Генрих Гиммлер распорядился:

– Садитесь, Вилли.

Наверняка в вечернее время бургомистр намеревался расположиться в кресле у камина, чтобы выпить традиционный бокал вина, а вместо этого вынужден лепить счастливую физиономию и делать вид, что необычайно рад полуночной встрече с рейхсфюрером.

– Прошедшая бомбардировка принесла Нюрнбергу неприятности, – произнес Гиммлер после того, как бургомистр расположился в кресле. – Я видел много разрушенных домов.

Либель невольно поджал губы, – не самое благоприятное начало разговора. Надо полагать, что завершение будет еще более удручающим.

От Гиммлера не утаилось неудовольствие Либеля, однако подбирать подобающие слова он не собирался.

– Предстоит много работы. Сейчас я занимаюсь тем, что пытаюсь разместить людей, оставшихся без крова.

– Таких людей с каждый днем будет все больше, – заметил рейхсфюрер. – Бомбардировки американцев становятся все более продолжительными. А вы что думаете по этому вопросу?

Еще один незадачливый вопрос, и одному Богу известно, как на него отвечать. А Генрих Гиммлер, терпеливо дожидаясь ответа, буквально прожигал его пронзительным взглядом. Весьма сложное положение: не отвечать на вопрос рейхсфюрера нельзя, но и поддакивать тоже весьма опасно. А что, если он просто испытывает его на благонадежность? И более известные люди заканчивали свои дни в концлагере за откровенные речи.

Следовало проявить благоразумие.

– Я полагаю, что все образуется, господин рейхсфюрер, – бодро отвечал Вилли Либель.

– Будем надеяться, – отвечал рейхсфюрер, не разжимая зубов. – В настоящее время «Дом Дюрера» работает?

– Пока он работает, но мы собираемся его закрыть, господин рейхсфюрер. Посетителей мало, а держать сейчас целый штат нецелесообразно.

– А много желающих посмотреть Копье судьбы?

– Такие имеются… У меня в кабинете лежат две большие заявки. Первая группа – школьники старших классов. Скоро им идти на фронт. И еще одна группа – раненые местного госпиталя.

Удовлетворенно кивнув, Гиммлер отвечал:

– Хорошо. Значит, уже все знают о том, что Копье судьбы лежит именно здесь.

– Так точно, рейхсфюрер.

– Сделайте вот что, господин Либель. Нужно будет провести еще один отвлекающий маневр от места, где лежит Священное копье. Следующей ночью возьмете взвод солдат, под предлогом эвакуации ценностей оцепите «Дом Дюрера» и погрузите в грузовики фальшивые ящики. Особой конспирации соблюдать не нужно, пусть весь город знает о том, что происходит. Пускай все думают, что мы эвакуируем Копье судьбы.

– Я все понимаю, господин рейхсфюрер.

– Школьникам и солдатам в заявке отказать. Прозрачно намекните о том, что в настоящее время посмотреть Священное копье они не смогут.

– Куда мне вывезти фальшивые ящики, господин рейхсфюрер?

Оперевшись о подлокотники, Гиммлер поднялся и шагнул к огромной карте, висевшей на стене. Прикусив нижнюю губу, он некоторое время вчитывался в названия, затем прочертил карандашом небольшой круг.

– Езжайте к озеру Целль. Все ящики скинете в воду. Вам все понятно?

– Я вас понял, господин рейхсфюрер.

– И еще вот что… Привлеките для выгрузки ящиков своего профессора… Напомните, как его фамилия?

– Доктор Хаусхофер.

– Пусть этот доктор Хаусхофер почувствует свою значимость. И сделайте все таким образом, чтобы он лично отвечал за исход операции.

– Слушаюсь, господин рейхсфюрер.

Посмотрев на часы, Гиммлер сказал:

– Скажите моему пилоту, что до Зальцбурга я доберусь на машине. Что-то у меня тревожное чувство, а оно меня подводит редко.

Глава 16

НЕОЖИДАННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Сицилия, 1944 год, август

Солнце в Сицилии было знойным, даже в его родной Калифорнии оно было не таким злым. Поднявшись, генерал Паттон подошел к окну и задернул шторы. Остается только удивляться итальянцам, умевшим выдерживать такую жару. Кабинет погрузился в сумерки, укрыв в тень и гостя, сидящего напротив.