Шарип Окунчаев - Месть по иронии Страница 28

— Это правда, ты точно мне говоришь правду? — сквозь слезы, но уже с радостью спросила она.

— Ты что опять меня обидеть хочешь? Конечно, правда.

— Нет-нет, конечно же, не хочу, прости меня, Расул. Спасибо тебе, ты меня так успокоил, так успокоил, — от волнения она не знала, что и говорить.

Расул положил руку на плечо, чтобы успокоить ее, как было видно, до предела взволнованную и слегка похлопал, как бы успокаивая. Она слегка и доверительно чуть прижалась к нему.

Он также в ответ прижал ее к себе, второй рукой стал гладить ее волосы, как бы вытирая слезы и лицо. Оба напряглись. Огромный прилив энергии, неудержимый порыв души. Он чувствовал ее дыхание, биение сердца. От этого дыхания закружилась голова. Она слегка опрокинула голову назад и уста сами соприкоснулись: горячо и нежно.

Впервые он обнимал и целовал девушку. Мягкие, горячие губы — сколько нежности и сладострастия в них. Они не могли оторваться друг от друга, руки все сильнее стали прижимать все ее тело плотнее и плотнее. Но в этих объятиях сильных рук, она как будто таяла. Она также впервые была в объятиях мужчины. Многое от них самих уже не зависело.

Есть законы природы, где животные живут по инстинктам, а люди разумом. Вот для разума самими людьми придуманы уже свои законы в рамках обычаев, традиций, устоев. Есть, наконец, и религиозные постулаты, по регулированию взаимоотношений людей и особенно между мужчиной и женщиной. Кто-то этого придерживается, кто-то нет. Но когда в такой кульминационный момент в жизни в порыве объединяются инстинкт и разум, то тут как раз происходит испытание на прочность.

Чтобы получить профессию, человеку необходимо с детства учиться: школа, колледж, институт и так далее, при этом иметь хороших наставников. Ну а у природы свои правила. Как только возраст подходит к своему эпопею и готовности к совместной жизни, то здесь и учитель, и наставник — сама природа. Без подсказок, без образования сами тела соприкасаются, совершают свои сладострастные деяния, и природа продолжает жить.

У наших героев эти объятия были впервые, они сильно влюблены друг в друга и оба отодвинули на миг разум и дали волю инстинкту.

Длительный и сладкий поцелуй, сердца бились сильнее и сильнее. Чувствуя дыхание друг друга, страсти быстро накалялись. Они почти не подчинялись разуму. Руки Расула стали гладить тело, по инерции все вниз и вниз. Он отстегнул несколько пуговиц халата, и начал гладить грудь, она была без белья. Пышная, упругая, целомудренная грудь отличалась от загорелого тела нежной и очаровывающей белизной. Затем руки опустились ниже, и он почувствовал нежное тело. Руки начали гладить бедра, зацепив уже легкое нижнее белье.

— Не надо, прошу тебя, не надо, — только и стала произносить она нежным голосом, — прошу, не надо, я итак буду только твоей, ну не надо.

Одной рукой она обнимала и прижимала его к себе, а второй чуть держала его руку и придерживала, только сама не понимала, чего она хочет. Одно она понимала, что совладеть и дать более сильный отпор просто не могла, не в силах. Она даже не понимала, что делается. Чувствовала его силу, энергию, напряжение и своеобразный запах тела, который действовал как дурман, как опиум.

— Нет, так нельзя, прошу тебя, милый, ну не надо, — она стала его успокаивать. В голосе такая нежность, такое обаяние, что ее слова с точностью наоборот действовали на Расула. Но и у него напряжение было на пике. Сколько времени прошло с момента их объятий было непонятно. Вдруг прижавшись опять сильно к губам в длительном поцелуе, какой-то внутренний голос стал все-таки действовать на разум, как его учили и как написано в священных хадисах: «Не совершай того, за что потом тебе будет стыдно», «Оставаясь в одиночестве не совершай того, чего не хотят от тебя видеть люди»…

Расул, сильно прижав ее к себе, на миг остановился, затем резко отпрянул. Какое-то время оба молчали.

— Боже мой, что это было? Мы чуть не смалодушничали, — уже более спокойным голосом сказала Наташа. Она стала успокаивать Расула. — Не терзай и меня, и себя, успокойся, мой хороший. Я буду только твоей, чтобы не случилось.

Расул молчал, у него не было слов. Ему было стыдно за себя, за такую мимолетную слабость. Не мог и не хотел шевельнуться.

— Прости меня, Наташа, я сам не понял, что произошло. Я не имел права так поступить. Настоящий чеченец не имеет права даже просто дотрагиваться до девушки, это право только мужа. Прости еще раз.

— Ладно, ты меня тоже прости. Чуть не согрешили, я понимаю и знаю, что так нельзя. Я поклялась, да и матери слово дала, что у меня первым будет только муж, — как бы начала оправдываться Наташа, — теперь хоть попей компот.

— Да-да, это можно, — он взял и опустошил стакан.

— Давай налью еще.

— Давай, не откажусь, хороший компот. Сама варила? — отвлекающей темой Расул стал себя успокаивать.

— Конечно, сама, а кто же еще, — с радостью, что ее похвалили, она пошла на кухню и принесла два стакана компота, в том числе и себе, — пей на здоровье.

— Расул, я хотела спросить, а что там, на речке, как и вчера, банкет какой-то?

— Да, но на этот раз, просто решили посидеть. Ребята в гости приедут из соседнего поселка.

— Будут выпивать, ведь завтра многим на работу? — уже с какой-то ревностью и чуть заметным проявлением заботы спросила она.

— Причем тут выпивать. Кто хочет пусть пьет, но там в основном многие не пьют. А ты что уже стала волноваться за меня? — чуть с заметной иронией заметил Расул. — Меня радует, что ты проявляешь заботу, но не волнуйся. Все будет хорошо. Я непьющий, мне разницы нет какая там компания.

— Но я все равно волнуюсь. Может быть, зайдешь на обратном пути, я тебя чем-нибудь вкусненьким угощу?

— Зайду и буду рад. Ну ладно, пора идти, а то ребята, наверное, меня заждались.

— Я буду очень рада, приходи, — она, проводив Расула, вернулась в дом, но от радости не находила себе места.

Витя Колючий

Если мы не прикончим войну, война прикончит нас

Расул уже подходил к реке, как издали были слышны разговоры и шум отдыхающих. Громкие крики, кто кого перекричит, смех, визг детей, музыка и у всех разная. Кругом запах шашлыков, так как у многих с собой взяты мангалы, у многих беседы на веселой ноте от спиртного. Одни загорают, другие купаются, есть которые играют в волейбол, в общем отдых в самом разгаре.

Расулу показалось, подходя уже более близко к месту, где отдыхает именно их компания, что нет того шума и суеты. Он заметил, как за столом важно сидят Майрбек, Витя и еще несколько ребят, в том числе из гостей, а остальные за ними ухаживают и видно по высшему разряду. Недалеко от места отдыха дорогие иномарки. «Надо же какие крутые все», — подумал Расул, уже подходя к столу.

— Здравствуйте, — поздоровался он со всеми.

Мовсара еще не было почему-то, это немного удивило его, так как он давно должен был быть здесь. Все поздоровались с Расулом, Майрбек приподнялся традиционно в знак уважения, как и положено у чеченцев.

— Что-то ты долго, брат, — с подковыркой заметил Майрбек, — мы уже заждались. Садись рядом, твое место тебя ждет.

— А где Мовсар, что-то его не видно? — с волнением произнес Расул.

— Да, за него не переживай, звонил, что сейчас подъедет с ребятами, но они будут там отдельно загорать, не со мной же за одним столом сидеть, — произнес Майрбек.

— Вот, вижу чеченские устои, — вступился в разговор Витя, — мне это у вас нравится, как вы соблюдаете субординацию между старшими и младшими. Я ездил к вам в Гойты Урус-Мартановского района, когда еще папа мой был жив.

— Ты никогда не рассказывал, — удивился Майрбек, — был у нас дома в гостях, так ты теперь как земляк нам.

— Ну не совсем так, это было давно, я еще маленький был, — начал рассказывать Витя, — лет 15 мне было. Мама очень переживала, все боялась, не хотела пускать. Отец был с характером, и настоял на своем. Вот теперь слушай Майрбек, расскажу, чтобы все знали. Я эту историю часто и всю жизнь многим рассказываю, это как раз о том, за что наша семья вас, чеченцев, уважает. Я давно хотел встретиться с вами, посидеть, подружиться поближе и эту историю вам рассказать.

Витя сделал паузу, задумался немного и продолжил:

— Отец мой, Олег Иванович, но в поселке его называли дядя Олег, был на фронте, воевал, до Берлина дошел. Домой вернулся весь в орденах. Умер, царствие ему небесное, в 2003 году. Так вот, после возвращения женился и на свет появились мы — трое сыновей. Мама наша все дочку хотела. Я, самый младший, у папы был любимчиком как бы. Рассказывать фронтовые будни он не очень любил. А служил он в разведке. Нас тренировал, учил приемам самообороны, особенно много занимался со мной, гонял аж до седьмого пота. Я всю жизнь ему за это благодарен. Помогло, всегда выручало. Кроме того с тобой считаются, если ты умеешь постоять за себя, особенно там, на зоне. Так вот, Майрбек, одну историю он нам рассказал, как он воевал вместе с чеченцем на фронте. Когда у вас там началась война 1994 году, он ругался, что нам с трудом приходилось его успокаивать. Все говорил, что вот взять бы сейчас оружие и всех там, в Кремле, к стенке поставить. Сколько можно давить одну и ту же нацию постоянно. Говорил, что этого надо было ожидать и, кстати, сами чеченцы, мол, говорили, что когда-то на нашей земле должна пролиться кровь. Надо же, — возмущался он, что чеченцы об этом давно знали, якобы их богословы предсказали еще в ХIХ веке. И, главное, все сходится. Теперь расскажу, почему он был такой прочеченский.