Призрак в мундире - Александр Александрович Тамоников Страница 30

– Он может захотеть спасти свою шкуру, когда станет совсем уж туго, – сказал Коган. – Я понимаю, что Анохин профессионал и вербовал его серьезно. Но есть еще и обстоятельства, а они порой сильнее человека. Когда ситуация безвыходная, человек склонен искать хоть какой-то приемлемый выход. Майснер вполне может явиться к своему начальству с портфелем и сказать, что спас его в борьбе с разведкой Советского Союза. Мол, поэтому и бежал из-под стражи.

– Не поверят! – уверенно завил Буторин.

– Не поверят, – согласился Коган. – Но и не расстреляют. Все-таки спас документы, появилась гарантия, что русские их не видели. Максимум, что ему грозит, это концлагерь. Продержится там как-то до конца войны, а потом еще и пособие будет получать как антифашист и борец с гитлеризмом.

– Предположения, – отмахнулся Буторин. – Слушайте, а что мы вообще о Майснере знаем? Давайте плясать от печки!

– Что знаем? – задумчиво повторил Шелестов. – Антифашист. Службы в армии избегать не стал по заданию своей антифашистской ячейки. Они же занимаются в том числе и разложением армии, пропагандой своих идей, привлечением новых сторонников. Неизвестно, насколько активно он работал по заданию партии, но дослужился до унтер-офицера, значит, не дурак. Значит, с головой, значит, довольно гибок, хитер.

– Если только он вообще выполнял задание своей партии, – хмыкнул Коган. – А то, может, только вид делал, а сам служил себе и выслуживался.

– И этот вариант придется учитывать, – согласился Шелестов. – Что еще мы знаем о нем? Что еще рассказывал о Майснере Анохин? Специально он о своем агенте ничего не говорил, все, что я помню, прозвучало как бы в разговоре, фоном прошло. В антифашистском движении Майснер недавно. Примкнул в тридцать девятом, когда Германия напала на Польшу. Его отец воевал в Германскую, сам Майснер в молодости, лет с пятнадцати, работал в цирке шапито. Кажется, сначала просто помогал по технической части, потом стал партнером коверного клоуна, а потом работал уже в группе гимнастов. Так что парень он спортивный. Но что нам эта информация дает? Пока ничего.

Глава 6

Шелестов считал, что в группе никто особенно актерскими талантами не блистал. Разумеется, у всех был большой опыт работы, каждый мог убедительно изобразить любой типаж человека. Но в данных условиях идентичность должна быть полной. И переодеться в женщину или в старика с костылем означало бы полный провал. Играть такую роль правдоподобно и долго вряд ли кто-то сумеет. Поэтому Максим решил, что нужно не выпячивать какие-то яркие особенности личности, а, наоборот, подобрать такие образы всем, чтобы каждый терялся в толпе, становился неприметным, привычным, обыденным.

Пашка каким-то образом раздобыл одежду. Шелестов не расспрашивал паренька, откуда он ее взял. Просто догадался, что у каждого из них на фронте воюет отец, может быть, старший брат, еще кто-то из родственников. И дома у каждого есть что-то из одежды. Конечно, хорошее драповое пальто или зимнее на вате с меховым воротником, добротный костюм или крепкие ботинки давно уже проданы на рынке или обменяны на продукты. Но в каждом доме есть одежда, которую можно назвать рабочей.

Старенькие брюки, заправленные в поношенные кирзовые сапоги, которые давно не видели ваксы, старый мятый пиджак, потерявший форму, с оттянутыми карманами. Куртка из брезента или клеенки, кепка. Вот и весь образ человека в оккупированном городе. Разделившись, группа методично прочесывала город. Рынки, вокзал, места скопления людей, которых осталось не так много. Все члены группы ходили и смотрели на людей, ища по приметам человека со шрамом на виске или человека, подходящего по приметам, но прячущего шрам как примету. Вполне очевидно, что Майснер будет скрывать свои «особые приметы». Ведь гестапо тоже его ищет. Пашка и его вездесущие помощники обследовали развалины, подвалы, в которых жили люди, лишившиеся крова. Майснер мог найти способ и не выходить на открытое пространство, не появляться на улицах.

Два дня Шелестов обходил свой участок города. Присматриваясь к людям, оценивая район с точки зрения, мог ли здесь скрываться Майснер. Максим понимал, что подобные действия группы малоэффективны, но и эту работу нужно сделать. И надеяться, что друзья Пашки смогут через приятелей и знакомых выяснить, что где-то в последнее время стал скрываться мужчина. И если он вступал в контакты с кем-то из местных, то делал это молча. Скорее всего, не владея русским языком, он будет изображать немого. Эта идея пришла в голову сразу, как только в группе начали придумывать план розыска немца.

Шелестов снова вышел к железнодорожному вокзалу. Половина здания вокзала сгорела во время боев. По обе стороны от многопутного участка дороги лежали сваленные изуродованные рельсы, обломки шпал. Через вокзал часто проходили военные эшелоны. Здесь работали склады тыловых служб. И, естественно, на вокзале работали жители города. Надо что-то есть, кормить детей, поэтому осуждать жителей Шелестов не спешил. Здесь бегали и грязные мальчишки в возрасте от 8 до 12 лет. Они бросали немецким солдатам пачки сигарет, а те со смехом свистели и улюлюкали из вагонов и с платформ и бросали в ответ буханки хлеба и консервы.

«Ничего, – думал Шелестов, – посмейтесь пока, посвистите. Вы за все ответите. И за разрушенные города, и за смерть невинных, и за таких вот грязных голодных детишек, которые должны попрошайничать, и за стариков и старух, обреченных на голодную смерть».

Вот Максим посмотрел на сгорбленную старуху, которую видел уже не первый раз. Она сидела с протянутой рукой на сломанной скамеечке у стены и просила милостыню. Перед ней на земле был расстелен грязный рваный шерстяной платок. На нем лежало вареное яйцо, несколько галет. Кто-то положил на платок дюралевый добротный портсигар, кто-то пачку махорки. Люди понимали, что все это можно поменять на базаре на еду. Подавали кто что мог. Вот подошла женщина, что-то стала говорить старухе, но та только кивала и крестилась. Женщина сняла с головы свой чистый