Сергей Зверев - Гастроли Жигана Страница 32

Доволен был и Чернышевский. Конечно, ситуация, когда его аналитико-оперативная группа представляет собой информационную «черную дыру», активно поглощающую информацию и не выдающую наружу ни единого информационного «луча», дает возможность спокойно развивать инфраструктуру, налаживать дисциплину и повышать боеспособность, но вечно так продолжаться не может.

Как только он перейдет к активным действиям, начнется столь же активное противодействие со стороны МВД, а затем и ФСБ.

Начнется, как всегда, ментовское «шапкозакидательство», наглые до дикости и столь же безрезультатные «наезды». Потом в ход пойдет тяжелая артиллерия с использованием спецгрупп «Альфа», «Бета» и так далее, вплоть до «Омеги», и тоже все безрезультатно. Чернышевский, хорошо знакомый с методами работы своих противников, тщательно продумал их тактику и нашел на каждый их ход очень эффективные тактические средства защиты – от внедрения в ряды противника информаторов, чтобы получать сведения о его планах в случае жесткой компьютерной защиты его коммуникативного информационного пространства, до тактики мобильных групп, которые постоянно меняют дислокацию, постоянно находятся в движении.

И только когда до тупорылых силовиков дойдет, предполагал Чернышевский, что они столкнулись с совершенно новым для них уровнем организации и с первым прототипом криминальной структуры двадцать первого века, ФСБ сообразит, что прежде всего необходимо установить с противником информационный контакт, что иные методы противостояния – это уже «пещерный» уровень, поиски черной кошки в темной комнате, без прибора ночного видения. И Контора сама выйдет на него с предложением установить такой контакт и договориться о правилах ведения войны, поскольку играть без правил Чернышевский просто откажется, просто не будет входить в соприкосновение.

А правила, естественно, – это уже продукт компромисса. Компромисс же подразумевает косвенное признание статуса твоего противника. Таким образом, произойдет нечто вроде раздела сфер влияния между государственной структурой и криминальной. А это уже – огромная победа. Дальше – только соревнование, только конкуренция двух равноправных противников-партнеров.

Именно столь необычный для сегодняшней России статус видел в созданной им структуре Чернышевский. Но необычным и непривычным он был лишь в силу того, что Россия во многом жила по меркам прошлого века, а Чернышевский смотрел вперед и умел видеть перспективы.

Поэтому приглашение к контакту хоть и было несколько преждевременным, но позволяло сэкономить кучу времени и средств.

Была возможность с самого начала заявить о себе своему самому главному противнику – аналогичной государственной структуре и тем самым перепрыгнуть сразу через несколько лет в своем развитии.

«Вроде Монголии, – усмехнулся Николай Гаврилович, рассматривая напряженного и слегка обескураженного генерала, сидящего напротив него, – сразу из феодализма в социализм… Впрочем, это пример не совсем удачный, не стоит иронизировать над своими перспективами, это не слишком хорошая примета».

Он не боялся открывать генералу свои карты. Уровень технического обеспечения высокий? Конечно, высокий, что в этом удивительного? Мы – серьезные люди и к делу относимся серьезно.

Мы владеем практически всей информацией, которая проходит через ваши системы связи? В этом нет ничего необычного – давно наступило время информационных технологий и, естественно, системных разведок.

Что еще? Мы угадываем ваши действия? Готовы к вашему следующему шагу? Так ведь у нас тоже есть хорошие аналитики, нам не жалко хорошо платить умным людям за хорошую работу.

Тарифной сетки должностных окладов у нас не существует, осуществляем напрямую вами же еще недавно столь любимый принцип «каждому – по способностям». Но только не формально, как это делаете вы, а по-настоящему, не скупясь высоко оценивать эти способности.

Словом, люди мы серьезные, профессионалы и справедливо требуем уважительного к себе отношения. А от уважения до признания – всего один шаг. Можно даже сказать – шажок.

И вообще, не будем морочить голову ни себе, ни другим, а займемся делом. Серьезно и профессионально, как партнеры, заинтересованные в результате. Нам удалось добиться в ваших глазах такого статуса, теперь вам остается только признать это и не дергаться понапрасну.

Когда-нибудь вы разработаете методы борьбы со структурами, подобными нашей, вот тогда и перейдем к взаимным разборкам – кто из нас круче? Но сейчас вам нас просто не достать.

Генерал Утин, разглядывая разложенные перед ним на столе козыри, хорошо понимал, что ему остается только признать, что эти козыри не плод воображения самонадеянного противника, что они реально существуют и способны изменить его представления о современной жизни. Оказывается, она дает равные возможности всем, а не только тем, кто получает разрешение государства на право воспользоваться этими возможностями.

Отсюда следовали еще более непривычные выводы о необходимости изменения самих принципов, на которых строилось до сих пор российское государство. Например, следует признать, что один из китов, на котором стоит государственная система, – это материальная собственность, в самом общем виде выражающаяся в капитале.

Причем совершенно не имеет значения, каким образом этот капитал получен. Если тебе это неизвестно, то ты не имеешь право проявлять к его обладателю никаких иных чувств, кроме уважения.

А это в корне противоречит традиционному русскому менталитету, ориентированному на «всеобщую справедливость», «соборность», «всемирную общину» и «приоритет духовного над материальным».

Было от чего перекоситься генеральской крыше.

Единственный, впрочем, очень естественный вывод, который сумел сделать генерал, наскоро прокрутив в голове всю лавину свалившейся на него не столько фактической, сколько мировоззренческой информации, – отказываться от сотрудничества глупо.

И не только потому, что изначально эта идея принадлежит им. Еще и потому, что сотрудничество наглядно, просто-таки на пальцах демонстрирует необходимость ответного развития государственных структур. Причем не формального, организационного развития, традиционно выражающегося в закупке новой техники и приспосабливании этой техники к старой системе жизнедеятельности Федеральной службы безопасности.

Теперь речь необходимо вести о концептуальном развитии. Жизнь поставила их в положение догоняющих. Впрочем, не жизнь, сами они себя в это положение поставили. Вперед надо было смотреть, а не грязь у себя под ногами рассматривать.

Дождались, что бандиты учить их начали, мордой тыкать! Чекисты! Служба безопасности! Профессионалы, мать вашу! Глотай теперь все это дерьмо!.. Нет, не зря, очень не зря одобрил генерал эту встречу!

Впрочем, встреча имела и вполне конкретные оперативные последствия.

Чернышевский получил удовлетворение от того, что его план привлечения к охоте за Панфиловым государственных структур полностью осуществился, а генерал Утин получил сведения о том, что убийца Белоцерковского работает, как правило, не один, а в паре с бывшим милицейским майором Макеевым. Это была вполне конкретная зацепка для активизации поиска.

Следствием состоявшегося контакта стала, с одной стороны, гораздо большая осмысленность в действиях ФСБ, а с другой – новый тактический план, сложившийся в голове Чернышевского во время разговора о Панфилове с фээсбэшным генералом.

Вернувшись на свою базу в Подмосковье, Чернышевский просидел несколько часов у себя в кабинете с прозрачными стенами, время от времени вызывая лишь Синельникова и требуя от него конкретные материалы по тем периодам жизни Константина Панфилова, которые удалось восстановить по имеющейся информации наиболее полно.

Выкурив пачку сигарет и выпив литра полтора кофе, Чернышевский представил, наконец, психологический портрет человека, которого разыскивал. Тип он, с одной стороны, странноватый для криминального мира, к которому его, впрочем, нельзя было отнести полностью, но с которым он очень активно контактировал, то сотрудничая со всякого рода бандитами и ворами в законе, то воюя против них. Стремление к обогащению явно нейтрализовано у него какими-то факторами, природа которых скорее психологическая.

Чернышевский, конечно, не мог бы восстановить всю эволюцию представлений Панфилова о жизни, но кое-что понял, основываясь на его поступках, кое о чем догадывался, а некоторые вещи просто почувствовал, достроив в своей голове недостающие звенья.

Да и вступление Панфилова в борьбу с преступностью само по себе было очень красноречивым. Чернышевский долго вчитывался в текст обращения, с которым Панфилов выступил по телевидению, и мало-помалу «темная лошадка», которой до того представлялся ему его противник, начала понемногу светлеть.