Сергей Самаров - Особо секретное оружие Страница 33

Доктор Смерть щелкает клавишей мышки. Изображение увеличивается. Красная точка на карте мигает.

– Включи трансляцию... – продолжает командовать Александр. – Небо чистое, видимость должна быть хорошей...

Доктор быстро набирает на клавиатуре команду и нажимает «Enter» для ввода. Карта сменяется телеизображением местности. Сразу это изображение даже трудно совместить с картой.

– Вам второй монитор необходим, – говорит Сережа. – Даже мы на шести сразу работаем... А вам сам бог велел...

Доктор цепляется курсором за угол, слегка уменьшает окно изображения и поднимает второе точно такое же окно с первой картой, чтобы одновременно ориентироваться по карте, имеющей наименование объектов, и по космической трансляции. Несколько секунд уходит на сверку и совмещение. Из громкоговорителя спикерфона по-прежнему доносятся длинные гудки.

– На карте ничего нет... Просто лес на берегу Волги...

– Может быть, просто карта старая?

– Мы не пользуемся старыми картами. Как только появляется новая карта, она попадает к нам...

– Что это вообще такое... – Младший Ангел смотрит на окно с космической трансляцией. – Дом в лесу? Судя по размерам, дом не может быть одноэтажным – одноэтажные здания так вытягивают в длину только в том случае, если это свинофермы или конюшни... Хотя, может быть, длинный барак...

Пулат переглядывается со старшим Ангелом.

– Это не барак. Это многоэтажный дом. Четыре или пять этажей... – говорит старший Ангел.

– Как ты видишь? – Сын не понимает.

– Опыт...

– Если дом в несколько этажей, то обязательно должны быть инженерные коммуникации. – Сережа не соглашается. – Теплоснабжение, водопровод... Где-то рядом должна быть котельная... Обычно такие дома не строят в гордом одиночестве...

– Инфракрасный режим просмотра сейчас возможен? – спрашивает Тобако.

– Только с разрешения Лиона. Это слишком дорого, – отвечает Басаргин.

– Запрашивай! – Андрей настаивает.

– Не надо запрашивать, – устало говорит старший Ангел и отходит от монитора.

Пулат повторяет маневр и, нахмурившийся, утопает в своем любимом кресле. Оба словно бы потеряли интерес к происходящему. Такое поведение не может остаться незамеченным, все смотрят на отставных капитанов спецназа ГРУ. Тут же к ним присоединяется и бывший старший лейтенант Сохатый, устраиваясь на стуле в любимом углу, демонстрируя красноречивое равнодушие.

Спикерфон по-прежнему звучит длинными гудками. Доктор отключает аппарат.

– Что? – спрашивает Тобако. – Объясните...

– Если включить инфракрасный режим, мы все увидим. И коммуникационные линии, и подземные бункеры, и посты охраны... – говорит старший Ангел.

– Лаборатория? – спрашивает Басаргин.

– Лаборатория... – почти невидимый в кресле, отвечает Пулат.

Общее молчание затягивается.

– Можно ли определить со спутника контроль, осуществляемый за этим же номером каким-то другим спутником? – интересуется Тобако.

– Можно, – отвечает Доктор, – но только с головного пульта Интерпола.

– Саня, – Андрей смотрит на Басаргина в упор, – звони Костромину...

Басаргин без слов понимает, что хочет узнать Тобако, и садится за телефонный аппарат, набирает номер сотового телефона своего руководителя.

– Слушаю, Саня... – раздается в спикерфоне голос комиссара. – Здравствуй...

– Здравствуй... У нас проблемный вопрос. И очень важный, и очень срочный...

3

Не сказать, что место, где устраивают на временное жительство Виктора Егоровича, может претендовать на звание отеля хотя бы с половиной традиционной сервисной звездочки, если такие отели вообще существуют в природе. Но, по крайней мере, не в зиндан[28]втолкали, и этому надо радоваться... Какое-то помещение, бывшее некогда производственным... То ли маленький заводик, то ли вообще захолустная мастерская, от которой остались не только корпус, но и неистребимый запах масла и горелого металла и разукомплектованные станки. Причем рядом стоят станки токарные, фрезеровальные, строгательные и шлифовальные. Значит, это даже не какой-то отдельный специализированный цех, а целое предприятие, объединенное под одной крышей. Сейчас все это заброшенное, запущенное. И, как всякое производственное помещение, это тоже имеет свою контору. Вернее, то, что раньше называлось конторой. Заходят туда всей группой. Маленькая экскурсия по коридору. Несколько комнат с письменными столами. Большинство дверей распахнуто, показывая «внутреннее содержание» конторы – эти самые комнаты. В одной из них письменные столы выбросили и выставили у правой стены старенькую двуспальную кровать с панцирной сеткой, прикрытой детским матрацем. Грязную подушку не забыли, но заботу о постельных принадлежностях посчитали лишней. В двери торчит ключ. Естественно, с внешней стороны: он поворачивается, когда Виктор Егорович остается в одиночестве.

– Не скучай, я еще загляну, – напутствует Зинур через дверь.

– Я постараюсь... – Алданов оставляет за собой последнее слово.

За грязным стеклом окна грубая решетка, сваренная из рифленой арматуры. Виктор Егорович сразу прикидывает на глазок – если он пожелает «включиться», то решетка вылетит вместе с рамой от единственного удара – крепление слабовато. Дверь еще слабее – вообще смешно серьезного человека за такой дверью держать. И они это должны понимать – понимать, что имеют дело с человеком достаточно серьезным и основательным в своих желаниях и в их выполнении. Значит, обязаны выставить охрану, если не такие дураки, как недавние квартирные бандиты.

Так и оказывается – не дураки... Охрану из окна не видно, но уже через час Алданов замечает, как кто-то проходит под окном – двое, и один другому что-то резкое втолковывает. Разговор слышно, но говорят не по-русски. Через несколько минут возвращаются опять двое. Один из тех, что шел прежде, бородатый, и другой, которого не было. А первый попутчик бородатого остался где-то там, в углу двора или же где-нибудь в цехе. Хотя это – едва ли, потому что шагов по металлической лестнице, ведущей из конторы в цех, слышно не было – металл к шагам чуток и переносит звук на большие расстояния. Значит, произошел обыкновенный развод часовых, как в армии. Виктор Егорович читает ситуацию именно так.

Значит, охраняют. Наверняка есть и второй пост. Скорее всего в конце коридора, там, где выход в производственное помещение, рядом с дверью. Выбьешь дверь, вынужден будешь через весь коридор идти. У часового, если он не спит так, что шума удара не услышит, времени хватит, чтобы к выстрелу подготовиться. Но шум удара должен услышать и глухой, если ему еще не оторвали голову. А голову оторвать любому боевику есть кому и без Алданова...

Но зачем это все? Виктор Егорович вдруг понимает, что «согласился» приехать сюда вовсе не для того, чтобы бежать, подставляя себя под случайность, подстерегающую на дальней дистанции. Случайностей на ближней дистанции он не боится. На ближней дистанции он сам для любого самая неприятная случайность...

Первая его задача – узнать, что этим чеченам надо от него!

Не только от него... Вообще, что им надо вытащить из сложившейся ситуации?

Вторая задача – выяснить, что произошло с подполковником Пахомовым Владимиром Юрьевичем, или просто Володей, и майором Соколовым Сергеем Сергеевичем, или просто Серегой. Они, конечно, не близкие друзья, но товарищи, соратники... Есть такое хорошее русское слово – соратники... «Со» и «рать», то есть с одной рати... С ликвидаторской рати... Их рать всегда состояла из трех человек. А заменяли они собой очень многих. И невозможно было поймать их, потому что улик они после себя не оставляли. Как и свидетелей... Особый стиль работы... Во всей Советской армии только трое таких бойцов и было... Сейчас в Российской армии таких вообще нет...

Со-ратники...

Где же они?..

Если они еще не оторвали головы своим часовым, то могут оказаться поблизости...

Зинур приходит в сопровождении двух бородатых молодцев с пистолетами в руках. С теми самыми пистолетами, стреляющими иглами со снотворным. Молодцы у распахнутой двери остаются, в комнату не входят. Зинур входит, останавливается прямо под грязной электрической лампочкой.

– Здравствуй, господин куратор... – Виктор Егорович со смешком поднимается с кровати.

Зинур кивает, но ничего не говорит. Ситуация торжественная и непонятная. Пауза затягивается до неприличия, и только трель мобильного телефона в кармане чечена прерывает ее. В глазах Зинура появляется удовлетворение. Алданов понимает, что именно этого звонка чечен и ждал. Более того, он, оказывается, ждал его не для себя, а именно для Виктора Егоровича. Потому что вытаскивает из чехла трубку, смотрит на определитель и трубку молча протягивает своему пленнику.

Виктор Егорович тоже смотрит на определитель. И старательно «врезает», словно гравирует, в память высветившийся телефонный номер. Этот номер может сгодиться. Если не ему самому, то хотя бы кому-то другому, не менее заинтересованному в разрешении непонятной ситуации. Вернее, даже более заинтересованному, потому что именно желание разрешить ее и установить причину – именно это послало на дело Алданова.