Михаил Серегин - Пациент мафии Страница 35

Она говорила в полный голос, и окружающие посматривали на нее с веселым изумлением.

– Белла! – с легким упреком сказал высокий молодой человек в смокинге, сопровождавший миллионершу. – Бисексуальность теперь не является предметом обсуждения!

Кажется, это был актер, исполнявший в фильме главную роль.

– Я не собираюсь ничего обсуждать! – отрезала Белла и потащила меня куда-то. – Идем, дорогой! Сейчас мы с тобой выпьем шампанского, а потом врежем водки и устроим скандал. А то здесь становится так же тошно, как в Америке…

Я не сопротивлялся, хотя был порядком смущен. Ничего удивительного, что мне не удалось отыскать Беллу в зале. Вместо розовых косм на ее голове красовалась короткая стрижка женщины-вамп, и волосы отливали чернотой воронова крыла. В тон волосам было и платье, но его фасон рассмотреть было сложно, потому что в глаза все время бросалась или полностью обнаженная спина, или едва не выскакивающие из выреза крепкие, бронзового отлива груди, или вдруг открывавшаяся чуть ли не до пояса стройная нога. Помада на губах была темно-вишневого оттенка и следы оставляла, видимо, неизгладимые.

Мы вдруг оказались в конце длинного стола, уставленного разнообразными закусками, и Белла, на секунду бросив меня, вернулась тут же с двумя бокалами шампанского, один из которых сразу же заставила меня выпить. Не желая усложнять ситуацию, я выпил бокал залпом, а подняв глаза, встретился со взглядом Петровича, который рассматривал меня, словно пытаясь что-то вспомнить.

– Петрович, ты что, не узнаешь, что ли? – возмутилась Белла, хлопая меня по спине. – Благодаря этому человеку ты еще жив и продолжаешь снимать свою муру! Это же Володя Ладыгин. Очнись!

Режиссер очнулся и кивнул мне с кислым видом. Окружавшие его люди рассматривали меня с ленивым интересом. Я поспешил обернуться к Белле.

– Что, дорогой, – предупредительно спросила она, устремляя на меня шальные глаза, – ты хочешь выпить?

– Нет, погоди, – пробормотал я. – Это успеется. Я хочу тебя кое о чем спросить…

– Вот как? – сделала она круглые глаза. – Это интересно! Я умираю от любопытства – какая авантюра пришла тебе в голову…

Похоже, и она видела во мне авантюриста. Я поспешил разочаровать ее. Мне действительно пришла в голову одна мысль, но подоплека ее должна была остаться для Беллы тайной.

– Давай немного отойдем, – предложил я и, когда мы выбрались на свободное место, спросил: – Ты, наверное, многих здесь знаешь? Скажи, здесь случайно нет главного редактора газетки «Зигзаги»?

Белла посмотрела на меня с искренним недоумением и разочарованием.

– Тьфу ты, черт! – в сердцах сказала она. – Я жду от него каких-то тайных признаний, каких-то грязных намеков, а он… Зачем тебе этот тип?

– Поверь, мне он очень нужен, – серьезно сказал я.

– Я видела его, – поскучневшим голосом ответила Белла. – Необыкновенно занудный и совершенно асексуальный тип. Но скандалы обожает, потому что это его хлеб… Такой носатый, в очках… Вон, кстати, он – пробирается к пирогу. Обрати внимание, какая скверная у него улыбочка. Может, раздумаешь иметь с ним дело?

Я проследил за ее взглядом и понял, о ком она говорит. Мне показалось, что момент для разговора вполне благоприятный. Я взял Беллу за плечи и извиняющимся тоном сказал:

– Прости, но я тебя ненадолго покину… Мне очень нужно поговорить с этим человеком. Я буквально на пять минут!

Белла презрительно фыркнула:

– Ну, разумеется, для мужчины дела прежде всего! Но имей в виду – вернувшись, ты уже можешь не застать меня! Жизнь так переменчива!

– Я все-таки надеюсь на лучшее, – улыбнулся я.

– Смотри не напивайся без меня! – предупредила Белла.

Я протолкался сквозь толпу и очутился лицом к лицу с редактором «Зигзагов». Он рассеянно посмотрел на меня и, запрокинув кудрявую голову, вылил в рот большую рюмку водки. Затем, торопливо взяв в руки тарелочку, принялся закусывать, с удовольствием жмурясь. Поймав момент, когда он прожевал очередной кусок, я вежливо сказал:

– Простите! Меня зовут Владимир Ладыгин. Мне сказали, что вы – редактор газеты «Зигзаги». Меня не обманули?

Он покосился на меня скептическим насмешливым глазом и продолжал есть. Только покончив с закуской, он равнодушно обронил:

– Ну, допустим, не обманули… А в чем дело?

– А-а… как ваше имя-отчество? А то неудобно… – сказал я.

Редактор посмотрел на меня так, словно это не он, а я был ниже на полголовы, и с превосходством процедил:

– Ну, допустим, Кирилл Андреевич… Что вы от меня хотите? Если у вас претензии к газете – подавайте в суд. Здесь я с вами никаких разговоров вести не буду!

Я посмотрел на редактора с интересом.

– А что, Кирилл Андреевич, много претензий к газете?

Мой тон ему явно не понравился. Кирилл Андреевич не ответил, нахмурился и торопливо выпил еще одну рюмку водки. На этот раз не стал закусывать, а просто понюхал собственную ладонь и обернулся ко мне.

– Вы, собственно, из какого ведомства? – недружелюбно спросил он. Мне показалось, что он уже порядочно на взводе, хотя держался он по-прежнему уверенно, и речь оставалась совершенно внятной.

– Я, Кирилл Андреевич, сам по себе, – успокоил я редактора. – И претензий к газете у меня нет.

– Сам по себе… И претензий нет… – задумчиво пробормотал Кирилл Андреевич. – А что же у вас есть?

– У меня есть вопрос, – твердо заявил я. Редактор презрительно скривил тонкие губы и уверенно потянулся за очередной рюмкой. Я понял, что он и в самом деле слегка пьян.

– И вы уверены, что надо задавать этот ваш вопрос? – пробормотал Кирилл Андреевич, занюхивая рюмку.

Мне пришло в голову, что, если разговор наш затянется, бесполезно будет задавать любые вопросы, и я уже без всяких церемоний спросил:

– Кирилл Андреевич, материал по «ИнтерМЭТу» вам принес Ефим?

Бутерброд с красной икрой, который редактор как раз подносил к своему раскрытому рту, вдруг выскользнул из его пальцев и, совершив два роковых переворота, рухнул на пол, блестяще продемонстрировав, что известная пословица верна не только в отношении масла.

– Твою мать! – потерянно сказал Кирилл Андреевич и заметно сник.

Не обращая на меня никакого внимания, он печально осмотрел свои пальцы, остатки пиршества на столе и, сосредоточившись на поисках, исхитрился-таки раздобыть себе еще одну рюмку водки. Выпив ее, он задумчиво пожевал губами и как бы между прочим сказал:

– Какой, к черту, материал? О чем вы?

В мою сторону он не смотрел.

– Ну и паузы у вас! – восхитился я. – Вы в театральный поступать не пробовали? Ефим принес фотопленку с документами по сделкам «ИнтерМЭТа»? Вроде я по-русски спрашиваю… Чего тут непонятного?

Не поворачивая головы, Кирилл Андреевич скучным голосом сказал:

– Не знаю никакого Ефима. И никто мне ничего не приносил. Идите к черту…

В его тоне уже звучало не превосходство, а тоска, и я понял, что на верном пути. Редактор завертел головой, намереваясь смыться. Я придержал его за плечо, и, должен признаться, сделал это не слишком вежливо. Кирилл Андреевич окрысился и резко отпихнул меня. Видимо, нюхом газетчика он все-таки учуял во мне постороннего и неопасного простака, а хмель придал ему храбрости.

– Да вы оставите наконец меня в покое?! – возвысив голос, провозгласил он, явно рассчитывая на поддержку окружающих. – Пускают, понимаешь, всякую шушеру… Житья от них нет! Хочется поскандалить – отправляйтесь в пивную!

Он уничтожающе посмотрел на меня и ретировался, двигаясь спиной вперед, как опытный придворный. А на его месте немедленно выросли два неестественно серьезных молодых человека, которые, зажав меня с двух сторон, нарочито равнодушными голосами поинтересовались, все ли у меня в порядке.

По-моему, они не были из администрации. Скорее всего это были завсегдатаи тусовок, тоже угадавшие во мне чужака и, в соответствии с принятым градусом, возжаждавшие порядка и справедливости. Они зарабатывали себе имидж крутых парней, и хорошая потасовка была им на руку. Мои намерения были диаметрально противоположны, и я, как мог, постарался продемонстрировать им свою лояльность. Я простодушно улыбнулся и уверил, что все в порядке. Затем постарался скрыться в толпе.

Однако серьезные ребята неотступно тащились за мной следом, лелея мечту спустить меня с лестницы. Рассчитывать здесь можно было на единственного человека, и я попытался этого человека разыскать. Но Беллы нигде не было. Зато я нашел Петровича, который увлеченно беседовал с невысоким эмоциональным толстячком, оказавшимся при ближайшем рассмотрении режиссером Соловьевым.

Горделиво покосившись на своих надзирателей, я намеренно громко поинтересовался у Петровича, куда делась Белла. Оба мэтра обернулись и доброжелательно уставились на меня слегка помутневшими глазами. Петрович мигнул, изобразил в воздухе ладонью некое парение и с выражением произнес: