Михаил Серегин - Пациент мафии Страница 34

– Ты надолго сюда? – спросил я, с интересом разглядывая Беллу.

Мне наконец удалось абстрагироваться от розового взрыва на ее голове, и я был вынужден признать, что моя бывшая подруга ничуть не изменилась – кожа на ее лице была свежа и упруга, как у двадцатилетней девушки, глаза полны жизни и предвкушения удовольствий, а голос все так же звонок и соблазнителен.

– Надолго? – переспросила она и махнула рукой. – Невозможно предсказать. В принципе, надолго, но, если мне надоест, я тут же уеду!

Она всегда была непробиваемо логична. Я улыбнулся.

– Твой «Кадиллак»? – с доброй завистью поинтересовался я.

– Да нет! – небрежно ответила она. – Одного магната. Я провожаю в аэропорт Томпсона.

– Кто это – Томпсон? – из вежливости спросил я.

Она сделала возмущенную гримаску.

– Здрасьте! Это мой муж. Я теперь пишусь – Белла Томпсон… Дурацкая фамилия, но зато оборотный капитал составляет около сорока миллионов в год. Долларов! Правда, канадских… А у тебя как дела?

Такие контрастные вопросы Белла задавала вовсе не из тщеславия – деньги как таковые ее не интересовали. Думаю, что, если бы некий гипотетический бомж сумел устроить ей жизнь, полную страстей и впечатлений, она бы, не раздумывая, вышла за него замуж. Разумеется, ненадолго.

– Да какие дела? – сказал я с иронией. – Все время на работе… Катаемся в метро…

– Это мысль! – воскликнула Белла. – Хочешь прокатиться? Заодно познакомлю тебя с Томпсоном… Садись!

Она схватила меня за руку и с необычной для ее хрупкого сложения энергией потянула в машину. На запястье у нее змейкой крутанулся тонкий золотой браслет.

Шофер, на протяжении всего разговора столбом стоявший возле машины, почтительно распахнул перед нами массивную дверцу. Белла, не отпуская руки, втащила меня на просторное белое сиденье и наскоро представила улыбчивому спокойному джентльмену в тонких очках, который, внимательно выслушав ее, протянул мне чистую крепкую ладонь и с небольшим усилием сказал по-русски:

– Отшень приятно. Эрик Томпсон!

– Ты где живешь? – спросила у меня Белла.

– Все там же, на Смоленской, – ответил я.

– Крути назад! – решительно заявила Белла шоферу. – Поедем на Смоленскую!

– Послушай, зачем это?! – смущенно запротестовал я. – Вам же совсем в другую сторону. Я отлично дошел бы пешком…

Сказав это, я неожиданно вспомнил о боксере. Поискав глазами, я обнаружил его фигуру, прячущуюся за газетным киоском. С некоторой растерянностью он таращился на «Кадиллак» и терзался сомнениями.

– Что значит пешком! – возмутилась Белла. – Имею право я прокатиться со старым другом? Может быть, нам уже не суждено свидеться?! Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?

Опытный шофер сумел виртуозно развернуть белоснежную машину на перекрестке, и мы поехали в сторону Смоленской.

– Вечером? – я задумался. – Пожалуй, ничего существенного… А что ты хочешь мне предложить?

Признаться, этот вопрос я задал с опаской, искоса поглядывая на господина Томпсона. Корректность, конечно, вещь хорошая, но как у них в Канаде обстоит дело с ревностью, я точно не знал. Однако Томпсон продолжал доброжелательно улыбаться, и во взгляде его абсолютно ничего не изменилось.

Между тем Белла, лихорадочно порывшись в сумочке, с радостным возгласом извлекла оттуда прямоугольник глянцевой бумаги и сунула мне в руки.

– Сегодня в Доме кино презентация, – деловито сообщила она. – Мой Петрович отснял новый шедевр. Обязательно приходи! Мы с тобой выпьем.

Петрович – это был ее первый муж.

– Надеюсь, после презентации он не повезет нас на своей машине? – спросил я с намеком.

Белла рассмеялась.

– С ним я не сяду теперь даже в танк! – уничтожающе заявила она. – И вообще, плевать я на него хотела. Он распространяет обо мне всякие гадости и ведет себя как мальчишка. Я иду туда, чтобы не обращать на него внимания! – И, подумав, прибавила: – Может быть, я освищу его картину…

Господин Томпсон, благосклонно улыбаясь, смотрел на нее снисходительно, точно на ребенка. Я спрятал пригласительный билет в карман и улыбнулся в ответ, стараясь выдерживать непосильный для меня светский тон.

Господин Томпсон кивнул мне и добродушно заметил:

– У вас на лице… как это?.. помада!

Я покраснел и невольно схватился за щеку. Белла немедленно отвела мою руку и, выхватив откуда-то надушенный платок, принялась с азартом оттирать свои следы. После чего еще раз чмокнула меня в щеку и, сделав серьезное лицо, скомандовала шоферу:

– Через два дома остановишь! – Она обернулась ко мне и с гордостью сказала: – Видишь, я не забыла, где ты живешь!

Что ж, в другое время такое заявление потешило бы мое самолюбие, но теперь, под взглядом терпеливого Томпсона, я ничего, кроме очередной неловкости, не почувствовал. То, что мы уже приехали, обрадовало меня. Вышколенный шофер с непроницаемым лицом открыл мне дверцу, и я выкатился на тротуар, чувствуя себя почти магнатом.

Единственное, о чем оставалось пожалеть, – что следователь Рыбин больше не караулит меня у подъезда и некому оценить, с каким шиком меня доставляют с рабочего места. Впрочем, несколько завистливых взглядов я все-таки сорвал. А Белла, высунувшись по пояс из машины, неистово завопила на прощанье:

– Обязательно приходи! Будет весело!

И, пока машина не скрылась за углом, махала мне из окна рукой.

В общем-то, учитывая сложившееся положение, мне следовало решать, как из него выбираться, а не шататься по презентациям. Но я все-таки решил пойти – смутное предчувствие подсказывало мне, что впереди меня ждет сюрприз. Какого рода это будет сюрприз, предчувствие умалчивало, но авантюрист во мне уже принял решение.

Я облачился в свой лучший костюм, темно-бордовый, с искрой, повязал в тон галстук и вышел из дома. Время в пригласительном билете было указано – 19 часов, но, предположив, что вначале собравшихся будут все-таки угощать фильмом, я предпочел не торопиться.

Небольшой сюрприз ждал меня уже по дороге. Перед тем как спуститься в метро, я оглянулся по сторонам и вдруг заметил мелькнувшую неподалеку бежевую куртку. Боксер продолжал опекать меня. Видимо, он караулил меня возле дома. Интересно, пустят ли его на презентацию, подумал я.

Как я ни канителился, но к началу фильма успел. Все вступительные речи и посвящения прошли без меня, и, едва я вошел в зал и нашел свободное кресло на задворках, медленно погас свет и начался показ.

Сам фильм не произвел на меня никакого впечатления. Во-первых, я был не в том состоянии, чтобы смотреть кино, а во-вторых, это была, по-моему, полная чепуха – с непременной мафией, коррумпированными чиновниками и обилием женского тела. Только в самых трагических местах – когда героев крошили из автоматов и били в пах ногами – в моей душе что-то екало, и к сердцу подступала нехорошая тоска.

Конца фильма я дождался с трудом, а когда зажегся свет, пришлось еще вытерпеть процедуру заключительных речей, поклонов и забрасывания цветами. Петрович выглядел постаревшим, но достаточно бодрым и уверенным – когда я видел его последний раз, он лежал в гипсе и тихо стонал. За него можно было порадоваться.

Я попытался найти в море голов розовое безобразие моей удачливой подружки, но у меня зарябило в глазах, и пришлось бросить это занятие. Между тем народ довольно энергично начал покидать зрительный зал, и, пока до меня дошло, что к чему, лучшие места в ресторане были разобраны.

Я как неприкаянный бродил среди группок увлеченно жующих и треплющихся кинематографистов и тихо сожалел о том, что совершил такую глупость, приехав сюда. Тем более что никого из знаменитостей мне увидеть толком не удалось. Петрович не в счет. Мелькнула пару раз беловолосая голова Харатьяна, да два-три женских лица показались мне дежурно знакомыми, но, к стыду своему, ни с какими фамилиями они в памяти моей не связывались.

Я уже начинал потихоньку ретироваться к выходу, как на меня налетел вихрь, имеющий выраженный аромат сладких южных цветов и трещащий голосом неугомонной Беллы.

– Где ты скрываешься? – требовательно воскликнула она, повисая у меня на руке. – И почему ты не пьян? А, понимаю – ты стесняешься оттереть в сторону этих бисексуалов, дорвавшихся до халявы?

Она говорила в полный голос, и окружающие посматривали на нее с веселым изумлением.

– Белла! – с легким упреком сказал высокий молодой человек в смокинге, сопровождавший миллионершу. – Бисексуальность теперь не является предметом обсуждения!

Кажется, это был актер, исполнявший в фильме главную роль.

– Я не собираюсь ничего обсуждать! – отрезала Белла и потащила меня куда-то. – Идем, дорогой! Сейчас мы с тобой выпьем шампанского, а потом врежем водки и устроим скандал. А то здесь становится так же тошно, как в Америке…

Я не сопротивлялся, хотя был порядком смущен. Ничего удивительного, что мне не удалось отыскать Беллу в зале. Вместо розовых косм на ее голове красовалась короткая стрижка женщины-вамп, и волосы отливали чернотой воронова крыла. В тон волосам было и платье, но его фасон рассмотреть было сложно, потому что в глаза все время бросалась или полностью обнаженная спина, или едва не выскакивающие из выреза крепкие, бронзового отлива груди, или вдруг открывавшаяся чуть ли не до пояса стройная нога. Помада на губах была темно-вишневого оттенка и следы оставляла, видимо, неизгладимые.