Константин Козлов - Молитва для ракетчика Страница 37

— Сдаюсь господину офицеру, — сказал Бен, — протянул свое оружие к нему рукояткой вперед.

— Так я тебя сразу и понял! — сообщил ему Карбан, отобрал оружие и спросил: — Ты тут один?

Бен устало покачал головой и знаками дал понять, что ничего не понимает.

— Понятно, поговорили, значит, — подвел итог беседе прапорщик, — мужики, идите сюда!

Когда Давыдов подошел к самолету, его взору предстал испуганный и больной человек, настрадавшийся от мороза и боли. Вид его был настолько жалок, что Анатолий с трудом заставил себя относиться к нему как к пленному. Иногда казалось, что норвежец едва-едва не теряет сознание. «Хотя никто тебя, голубчик, сюда не звал!» — подумал майор сердито. На кадрах хроники военной поры немцы, сдавшиеся под Сталинградом, тоже выглядели иначе, чем летом 1941 года. Пленник был один, четверых его товарищей нашли рядом с самолетом, все четверо были мертвы, их тела мороз превратил в одеревеневшие статуи.

— Микко, спросите у него, что с остальными? И что это с ними случилось?

Егерь переводил, пленник объяснял, и мало-помалу картина прояснялась. Анатолий внимательно слушал, лишь изредка задавая вопросы.

— Что-то я не очень понял насчет отравления, — уточнил майор.

— Я и сам не шибко понимаю, — сказал егерь, — отсутствие практики сказывается. Сейчас спрошу еще раз.

Егерь и пленник обменялись несколькими фразами.

Пока шел допрос, остальные русские разбили лагерь, поставили палатки, развели костер, напоили норвежца чаем с водкой. Его осмотрел врач и сделал перевязку. Бену было плохо, раненой руки он почти не чувствовал. Все казалось далеким и потерявшим значение, его о чем-то спрашивали, он отвечал как мог. Мысли путались в голове, чтобы говорить связно, приходилось собирать всю волю в кулак. Похоже, переводчик его не очень понимал, так как очень часто переспрашивал, хотя Бен старался использовать самые простые слова. Он говорил с русским, как говорят с маленькими детьми. Очень хотелось спать, а русский все задавал свои вопросы. Сейчас он спрашивал о том, кто отравил его товарищей. Бен в который раз начал повторять свой рассказ о русских, нашедших их после вынужденной посадки.

— Утверждает, что до нас тут уже были русские, которые отравили его товарищей, они сначала их арестовали, а потом еще один русский освободил двоих, а всех этих повязал. Странно все это, — задумчиво сказал Микко, — он это уже во второй раз рассказывает, но все излагает в той же последовательности.

— Брешет, как Троцкий! Во-первых, это ж кем надо быть, чтобы в одиночку повязать столько народу, заметьте, вооруженного. Хотя это еще ладно. А во-вторых, ну на хрена их кому-то травить? Быть может, они сами замерзли? — предположил Анатолий.

— Вроде не врет, — сообщил подошедший к костру Волков, — я на лица этих жмуриков посмотрел, похоже, их действительно отравили. Уж очень жуткие гримасы. Если бы они замерзли, то просто уснули бы, и все. Да и не с чего им было замерзать. Ни у кого ни царапинки. Их же перед вылетом наверняка врач осматривал, молодые здоровые мужики. Были.

— Может, русские из его рассказа — это те, что одного из своих неделю назад грохнули? — предположил Микко, — тогда все сходится. Они пришли за оружием, а наткнулись на сбитый самолет. Не пойму только, зачем им было этих интуристов травить.

— Спросите у него еще раз, — попросил майор. Микко перевел вопрос. На этот раз русский переводчик задал вопрос по-другому и Йенсен, не задумываясь, ответил:

— Может, потому, что не могли забрать всех с собой?

Когда Хютенен закончил переводить то, что сказал пленный, Анатолий аж подскочил:

— Что значит — не могли всех забрать с собой? Они что, кого-то увезли? Зачем? Что это наш варяжский гость несет?

Егерь снова стал спрашивать, а пленник отвечать. Старик помолчал, а потом сформулировал информацию:

— Значит, так, кроме них, норвежцев, в экипаже было двое американцев, они были вроде как бы главными. Так вот, русские их увезли с собой на снегоходах.

— Куда и зачем?

— Говорит, в сторону границы. После того как его друзей отравили, он прикинулся, что лежит без сознания. Американка говорила со своим товарищем, что…

— У них что, тетка была старшей?

Микко перевел, пленник кивнул.

— Так вот, она сказала, — продолжил рассказ Хютенен, — что русские согласились перебросить их через границу, и просила его не сопротивляться, это все. Потом русские придали лагерю вид, как будто их здесь не было. Членам экипажа даже личное оружие по карманам рассовали.

— А с чего это русские вздумали везти американцев к границе?

Микко перетолмачил вопрос, но пленник только покачал головой.

— Не знает.

— Куда хоть они поехали? Это он сказать может? Where have they gone? Понимаешь?

Пленный закивал и показал здоровой рукой на север.

— Ну, этак к границе не доедешь, — рассмеялся Карбан, — граница там! — Он махнул рукой в направлении озера. Бен отрицательно замотал головой, и упрямо показал прежнее направление.

— Ладно, обрадуем начальство, — сказал Анатолий, — а то они уже, наверное, извелись. После моего последнего доклада времени прошло много. Ничего, в следующий раз будут быстрее решения принимать.

Как только станция прогрелась, из телефонов донеслось:

— …Любой ценой! Разрешаем открыть огонь на поражение! Повторяю: на поражение!

Анатолий нажал тангенту[62]:

— Повторите, чего любой ценой?

— «Иволга-шесть», «Иволга-шесть», я «Охота-десять», как слышите, что у вас происходит? Разрешаем стрелять!

— Раньше нужно было разрешать, — нагло заявил Давыдов, — И так справились.

— С вами будет говорить сосед.

— Кто будет говорить? — не понял Анатолий.

— Слушай, майор! — голос говорившего былвластен и сух.

— Как насчет радиодисциплины? — осведомился Давыдов и процитировал лозунг, который производители военной техники связи любят цеплять на переднюю панель своих изделий. — Противник подслушивает!

— Пусть подслушивает, другой связи у нас нет, а дело государственной важности. Я из тех, кто всех вас за такие вещи, как дисциплина в эфире и соблюдение секретов, гоняет. Издержки беру на себя, валяй открытым текстом. Ты нашел «Орион»?

— Может это и «Орион», — пожал плечами Давыдов, — большой белый, норвежские опознавательные знаки, четыре двигателя…

— Хвост? Какой у него хвост?

— А, понял, — сообразил Анатолий, — сзади фюзеляжа длинное продолжение вроде антенны.

— Это он. Что с экипажем?

Давыдов принялся докладывать все, что им удалось установить. Собеседник слушал внимательно, ни разу не перебил. Теперь до Анатолия дошло, что «соседом» корреспондент называл представителя соседнего ведомства — фээсбэшника. Давыдов сообщил и о своих сомнениях в достоверности полученной от пленника информации. «Сосед» передал:

— Это легко проверить. Ты знаешь, что такое стример[63]?

— Это в компьютере, что ли? Знаю.

— Точно, их на борту должно быть аж два. Пойди посмотри оба, проверь — есть ли в них кассеты?

— Будьте на связи.

— Жду, — заверил майора корреспондент.

Анатолий приказал Соколовскому:

— Станцию пока выруби, я мигом.

Он залез в самолет и направился проверять рабочие места с персоналками. До этого он уже полазил по машине и сейчас нашел их без труда. Оба стримера были пустыми, возле одного компьютера лежала одинокая кассета. Анатолий подобрал ее и вернулся к костру. Там Давыдов показал находку норвежцу и попросил Хютенена:

— Спросите у этого авиатора, где остальные такие штуки?

Бен понял вопрос еще до того, как его перевел старик. Конечно, это можно было расценивать как несоблюдение государственных интересов. Но, во-первых, это были интересы США, а не Норвегии, а во-вторых, сейчас ему больше всего хотелось, чтобы Сандра и ее новые друзья оказались в лапах этого сердитого русского офицера. И он начал говорить, не дожидаясь, пока егерь закончит перевод.

— Говорит, что то, что нас интересует, находится у американки.

— А откуда он знает, что именно нас интересует?

Егерь задал пленнику вопрос, тот уверенно кивнул, что-то долго рассказывал, а потом показал на кассету и снова махнул рукой на север. Хютенен потер лоб и беспомощно посмотрел на Давыдова:

— Что такое? — нетерпеливо спросил тот.

— Ни хрена я не понял. Он что-то про подводную лодку несет и про эту кассету.

— Вообще-то «Орион» — это охотник за лодками, — пожал плечами Анатолий, — Ладно, Валька, Включайся.

— «Иволга», «Иволга»…

— Отвечаю, отвечаю, отвечаю.

— Ты куда пропал? — спросил сердитый голос.

— Слышь, «сосед»! Короче, в стримерах ничего нет, варяг несет что-то про подводную лодку. Прием.

— Правильно несет! Слушай внимательно: на этих кассетах информация государственной важности, куда они ее дели?

— Говорит, остальные кассеты забрала американка.

— Куда они поехали?