Валерий Горшков - Закон мести Страница 38

– Невероятно! Дед?! – приглушенным голосом произнес Максим. – Это ты?! Или меня просто укачало в самолете и я все еще сплю?

– Я это, я! – рассмеялся Борис Семенович, и в следующую секунду дед и внук слились в крепких объятиях.

– Здравствуй, Максимка!.. Здравствуй, внучек!.. – шептал, качая головой, Борис Семенович. Он отстранился, радостно глядя в глаза улыбающегося Максима. – Пойдем, там у меня машина. Пока будем ехать домой, ты мне все расскажешь!..

– Далеко ехать? – вертя головой во все стороны, спрашивал Максим. Своим поведением он был похож на ребенка, впервые в жизни попавшего в Диснейленд.

– Нет, ерунда! – отмахнулся Борис Семенович. – Минут сорок по автобану, и мы на месте! Нам не в сам Эссен, а немного дальше, в пригород. Посмотришь мой новый дом! – не без гордости сообщил старик. – Кстати, как твой немецкий?

– Объясниться, думаю, смогу, – ответил по-немецки Максим.

– Акцент сильный, но говоришь правильно, – оценил познания внука Илларионов. – А вот и моя малышка! – Он кивнул на запаркованный на площади перед зданием аэропорта «Мерседес-600» цвета «серый металлик». Увидев машину, Денисов присвистнул.

– Ни хрена себе средство передвижения тела для пенсионера! У нас в Питере простой смертный за руль такой игрушки не сядет, – прибить могут. В лучшем случае – выбросят из «тачки» на одном из светофоров.

– Здесь, в Германии, тоже далеко не всем по карману такое удовольствие, – с притворной скромностью заметил Борис Семенович, открывая водительскую дверь. – Чемодан закинь в багажник и садись. Прокатимся по-русски, с ветерком! Я пока здесь живу, уже столько штрафных квитанций собрал, что на них новые «Жигули» купить можно!..

Едва Денисов сел на переднее сиденье рядом с дедом, роскошная машина мягко тронулась с места и, быстро набирая скорость, плавно покатила вперед. Вскоре шумный и суетный Дюссельдорф остался позади, и «мерс» со скоростью, близкой к ста шестидесяти километрам в час, бесшумно катил по идеально ровному широкому автобану в сторону Эссена – небольшого индустриального города, жители которого чрезвычайно гордились тем, что даже после поражения немцев во Второй мировой войне здесь никогда не ступала нога русского солдата.

– Так что у тебя за бизнес в Петербурге? – с интересом спрашивал Илларионов, отвлекая Максима от созерцания изумительных своей ухоженностью пейзажей. За чуть затемненным стеклом машины проносились зеленые поля, аккуратные, кажущиеся игрушечными, домики. И даже обычные тополя почему-то разительно отличались от скрюченных запыленных мутантов, растущих по обочинам ухабистых российских дорог. Здесь, в процветающей Европе, все радовало глаз.

Вспомнив о петербургских метелях, Максим поежился:

– Тепло тут у вас.

– Конечно, а чего же ты хотел в середине марта? – пожал плечами Борис Семенович.

– С ума сойти, – вздохнул он. – Как будто в сказку какую-то попал, честное слово.

– Я поначалу тоже с открытым ртом ходил, – хмыкнул дед, – потом привык. К хорошему привыкаешь быстро и начинаешь принимать окружающий тебя мир как данность, порой забывая, что где-то есть совсем другая жизнь, – философски заключил он. – Так что у тебя за бизнес, внучек? – снова вернулся дед к интересующей его теме.

– Бизнес у меня просто аховый, дед! – с непонятным для Илларионова сарказмом и какой-то ожесточенностью ответил Максим. – Хожу по лезвию бритвы, но деньги уже впору измерять на вес, причем не в килограммах, а тоннах. Плюс-минус тысяча – никакой разницы…

– Да-а, с вашими нулями, по пять штук на одной бумажке, вы, похоже, даже итальяшек обскакали! Куда ни плюнь – одни миллионеры! – рассмеялся Борис Семенович, похлопав пальцами по рулю.

– Насчет нулей ты правильно заметил, но только у меня, в отличие от большинства соотечественников, деньги уже давно измеряются не в рублях, а в американских баксах, с той же самой погрешностью, о которой я уже сказал. – Денисов повернулся и пристально посмотрел на ошарашенно замолчавшего старика. Судя по напрягшимся скулам, тот с трудом переваривал информацию.

– Я, конечно, слышал, что за последние годы в России много что изменилось, но чтобы за какие-то несколько месяцев, без серьезного начального капитала… – осторожно заметил Илларионов. – Как-то и не верится…

– И очень зря, – с невозмутимым видом заявил Максим, затягиваясь сигаретой. – Ты, дед, даже не представляешь себе, какой капитал можно сейчас поднять только в одном Петербурге, буквально из воздуха! Не говоря уж о сделках в масштабах государства… Клондайк, одним словом…

– И много, если не секрет, тебе удалось… заработать? – после долгого обоюдного молчания, почти шепотом спросил Борис Семенович.

– Миллионов пятнадцать, в долларах, разумеется. А может, чуть больше, – скривил губы Денисов, раздавливая окурок в пепельнице.

На этот раз пауза была вдвое длиннее предыдущей. Максиму, упорно делающему вид, что разговор идет о вещах плевых, доставляло удовольствие искоса наблюдать за быстро меняющимся выражением лица деда.

– Я, разумеется… далек от мысли, что ты, мой внук, станешь шутить… такими серьезными вещами, – упавшим голосом наконец произнес Илларионов. – Но твои слова, только не обижайся, мне, прожившему три с лишним года в этой прилизанной стране, кажутся просто каким-то горячечным бредом!

– Да нет, – вздохнул, расправив плечи и потянувшись, Денисов. – Все, что я рассказал, – чистая правда. И я думаю, что ничего страшного не случится, если ты узнаешь, каким именно образом я заработал эти деньги…

Всю дорогу до Эссена Максим рассказывал Борису Семеновичу о своем «бизнесе» и компании «Эверест», начав с аферы по трудоустройству и закончив «визитом» в Большой дом на Литейном проспекте и своем разговоре с начальником Управления по организованной преступности полковником Кирилленко, буквально силой загнавшем его под «ментовскую крышу». Старик, пораженный услышанным, только хмурил брови и молчал, ни разу не перебив внука. А когда «Мерседес» остановился перед красивыми коваными воротами опоясывающего дом декоративного забора, глубоко вздохнул и сказал:

– Ладно, давай перенесем этот разговор на вечер. Время для обсуждения серьезных вещей у нас еще найдется. А пока – посмотри, какой я себе построил замок! – Илларионов-Эриксон нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и автомобиль медленно въехал через открывшиеся ворота на выложенную аккуратной керамической плиткой дорожку.

Небольшой, но уютный одноэтажный коттедж Бориса Семеновича был типичным жилищем преуспевающего бюргера, каким оно представлялось Денисову по фильмам и книгам. Все, на что падал взгляд, было, если так можно сказать, вылизано и причесано. Стены дома выкрашены в яркий канареечный цвет, крыша выложена красной черепицей, большие, в человеческий рост, окна – настолько прозрачны, что, казалось, по нелепой случайности в них забыли вставить стекла. Перед ведущими к входной двери ступеньками был сооружен декоративный навес в форме шатра, неподалеку, на ровно постриженной зеленой лужайке стояла скамейка-качалка, а из фонтана с бронзовой фигуркой амура били веселые струи воды. Все дорожки вокруг дома не просто подметены, но как будто даже вымыты. А перед входом, на ступеньках, как картинка из другой жизни, лениво дремала русская лайка, большая, черно-белая, с голубыми глазами и белой кисточкой на пушистом хвосте.

– Я рад за тебя, дед, – с восхищением произнес Денисов, когда Борис Семенович тихонько подрулил к расположенному справа от дома гаражу. – У нас сейчас многие «новые русские» строят целые дворцы по четыре этажа, вбухивая в них по миллиону и даже больше, но по сравнению с твоим скромным домиком большинство из них напоминают просто неприбранный сарай. Но им этого не понять. Главное – выпятить грудь и показать окружающим, какой ты туз!

– Все возвращается на круги своя! – улыбнулся Илларионов. – Вспомни русских купцов, их дворцы и пьяные загулы. То же самое. Как ни обидно за наш народ, но в чем он преуспел, вне зависимости от всех времен и революций, так это в показухе… Все, приехали! – Борис Семенович заглушил мощный мотор «Мерседеса», вышел, прикрыв водительскую дверь, и подождал, пока Максим достанет из багажника свой дорогой кожаный чемодан.

Лайка, дремавшая на ступеньках дома, заметив Денисова, встрепенулась, вскочила на лапы и зарычала, но подошедший хозяин успокоил ее, ласково похлопав по спине.

– Успокойся, Белка, все хорошо, – тихо сказал старик, и собака сразу, будто у нее переключили программу, радостно завиляла хвостом, с интересом обнюхивая незнакомца.

Максим потрепал псину за ухом, и этого, видимо, оказалось достаточно, чтобы отныне стать для нее своим.

– С ног сбился, пока нашел приличного щенка, – пожаловался Илларионов. – Я овчарку хотел, а здесь, кроме этих бестолковых пуделей и прочей лабуды, настоящей восточно-европейской породы почти нет. Эту вот с трудом у эмигрантов в Берлине раздобыл… Нравится? То-то! – довольно поднял в верх указательный палец старик. – А теперь пошли в дом.