Михаил Серегин - Вольный стрелок Страница 38

— И слыхал, и или как, — ответил он. — Если, конечно, ты говоришь об этом прохиндее из «Сапфо», а не о каком-нибудь его полном тезке и однофамильце.

— А что, встречаются и такие?

— Конечно. Вот, например, одна из моих прихожанок, студентка филологического факультета университета, на исповеди жаловалась мне на ослиное упрямство некоего преподавателя, не желающего воспослать ей зачет.

— Ох и прохиндей ты, Афоня, — прищурившись, усмехнулся Свиридов, — даже на человека стал похож, не то что тогда, в «Капелле». Так что о Гапоненкове? О моем работодателе, а не об этом университетском спиногрызе, конечно.

«Работодатель», по словам Фокина, оказался тоже не без греха. Он все-таки не смог удержаться от искушения подкладывать своих моделей под аппаратчиков, крупных бизнесменов и прочих сильных мира сего.

Естественно, за большие деньги или же солидные услуги, благо товар был отборный.

Масштабы этих операций отец Велимир оценить не мог, но за себя мог сказать, что дважды пользовался услугами этих прелестниц. Такой вот он незаменимый в делах духовных человек.

— Что же касается Лукинского, то это в своем роде неплохой мужик.., насколько я могу судить.., и даже довольно честный бизнесмен, хотя ты сам знаешь, Влад, какой он все равно прохиндей. И есть у него один смертный грех.., остальные он совершает тоже, но этот самый несомненный. Грех сластолюбия и прелюбодеяния.

— Короче, святоша, — прервал его Свиридов, — так и говори, что баб любит.

— Баб все любят, е-мое, — совсем не по-церковному отпарировал отец Велимир и вытер нос рукавом ризы. — Но этот до такой степени, что жены и трех любовниц по всему городу ему мало. Завел себе гарем, за что его и погоняют Султаном.

— А ты-то откуда знаешь?

— Нашлись на свете добрые люди, просветили меня, темного, — елейным голосом ответил отец Велимир. — В общем, тебе мое пастырское наставление, сын мой: конечно, я с готовностью помолюсь за душу Лукинского, но если тебе хочется непременно избавить мир от зажившегося и зажравшегося злодея, пусть этим злодеем будет Гапоненков. Аминь.

— Ты толкаешь меня на убийство, брат Тук, — ответил Владимир, выслушав возмутительно-богохульственную речь бывшего собрата по «Капелле».

— Аминь, — еще раз густейшим басом повторил отец Велимир. — Да пребудет мир с тобой, сын мой.

* * *

Одним словом, Лукинский и Гапоненков могли схлестнуться на почве женских чар, рассуждал Влад, садясь за руль своей «БМВ». У одного их, то есть чар и их носительниц, избыток, у другого недостаток.

Если, конечно, можно назвать недостатком, или нехваткой, как угодно, усилия жены, трех любовниц и одного гарема. По крайней мере, так утверждает отец Тук.., то есть, конечно, Велимир.

Придется подождать ночи и проехаться до особняка Лукинского. Прозондировать почву, так сказать, нащупать входы и выходы.

А пока можно проверить наличие дома Ильи.

Против ожидания, тот был там. Хотя дверь долго не открывали, но Влад, слыша раздающуюся из квартиры дикую музыку одной из экстремальных металлических команд, до коих Илья был большой охотник, упорно давил на кнопку звонка.

Наконец за дверью послышались недовольные голоса, приближающиеся шаги, потом шум, перерастающий в грохот, — и дверь распахнулась.

На пороге, привалившись к стене, стоял совершенно чудовищно пьяный Илюха.

О том, что он находится в абсолютно невменяемом состоянии, свидетельствовало обвисшее лицо, вразброд смотрящие глаза, потухшие и мертвые.

Он тупо посмотрел на брата, словно не узнавая его, и вдруг разразился невыразимо бессмысленным, идиотским хохотом.

— Ну че, бррател-ик! — ло.., пыррахади. коли вот так вот онно…

Из-за плеча его выглянула незнакомая Свиридову девица в скудном обмундировании, тоже изрядно пьяная, и завлекающе улыбнулась Владу.

Из глубины квартиры доносились дикие нечленораздельные вопли, пронзительный женский визг, истерический, со всхлипываниями и подвыванием, смех, и все это под аккомпанемент уже охарактеризованной выше мерзко грохочущей музыки.

— В чем дело? — резко спросил Свиридов. — Что произошло?

— А-а-а.., ну да, прроизошло. Да ты заххади.., ну и… — Илья взмахнул рукой, отчего его повело в сторону, и он непременно бы свалился на пол, не подхвати его старший брат. — А.., молодец. Влад, познакомься, это М-маша…

— Даша, — поправила девица.

— Ну что дашь-то, так ето, знаете ли… само собой… Так в-вот… Влад.., эта Саша… она предпочитает секс такого рода… ы-ыым!..

Илья засмеялся и сел у стены. А потом вдруг заплакал.

Владимира никогда не впечатляли пьяные слезы брата, тем более что причина их, как и корень всего этого пьяного безобразия, была ясна и очевидна.

Илья поругался-таки с Наташей. Возможно, и по его, Влада, вине в том числе.

А Илья всегда болезненно переживал разрывы со своими возлюбленными, даже если он до этого, когда отношения еще были безоблачными и незамутненными, плевал на них с высокой колокольни.

Влад, не разуваясь и не снимая пальто, прошел на кухню, волоча за собой болтающегося, как экскременты в проруби, брата.

Девица тоже хотела прошмыгнуть за ними, но Влад не пустил, сопроводив свой отказ словами: "

— А ты, Даша-Маша-Каша-Саша, иди лучше с Наполеоном порезвись. Как раз для тебя.

Илья сел на табурет и, качаясь как маятник, бессмысленно хлопая глазами, уставился на брата.

— Что у тебя там с Наташей?

— Наташа.., она.., тю-тю…

— Все ясно. В общем, так, Илья. Ложись-ка ты сейчас спать, а завтра с новыми силами начнешь новую жизнь.

Илья залопотал что-то невнятное, а потом приблизил к лицу брата свою пьяную физиономию, и вдруг гримаса страха, как вспышка, осветила, оживила и изуродовала его помертвевшие черты.

— Я.., н-н-ичего?..

Он перегнулся вперед и мягко упал на линолеум, не договорив фразы, но Влад прекрасно понял.

Илья хотел сказать: я не сказал ничего лишнего?..

А ведь он влюблен, черт побери, этот пьяный беспутный мальчишка. Влюблен без памяти, и это прекрасно видно даже невооруженным глазом его, Владимира Свиридова, умением видеть человека насквозь.

Почему-то в памяти неосознанно всплыло лицо профессора Климовского, а по — том — совершенно без связи с предыдущим — вспомнились слова из книги любимого детского писателя…

Ведь и у него, суперкиллера «Капеллы», было детство. Как бы в то ни сложно и противоестественно было поверить.

Имеются в виду слова Атоса из «Трех мушкетеров»: «Я хочу сказать, дорогой д'Артаньян, что любовь — это лотерея, в которой победителю достается смерть».

Влад присел на корточки и, хлопнув по боку уже мирно храпевшего Илью, протянул:

— Так что, дорогой д'Артаньян, такие дела.

* * *

К вылазке в особняк Лукинского он готовился не долго, но тщательно, как к настоящей — возможно, даже боевой — разведке. В принципе так оно и было, только противник теперь был другой, и не противник даже, а просто обозначенная в плане действий мишень. Слишком легко поразить ее, и потому он не будет торопиться.

Он надел плотный черный свитер, черные же брюки и ботинки с особой рифленой подошвой. Для лица подготовил мягкую тканевую черную маску, хорошо пропускающую воздух, с прорезями для глаз.

Из спецсредств после некоторого раздумья взял только стеклорез, изготовленный по особой методике, и набор отмычек. Конечно, не тех отмычек, которые состоят на вооружении у классических уркаганов, а мини-приборов достаточно сложной конструкции, выполненных по серьезным разработкам специалистов ГРУ.

Из оружия — только модифицированная разновидность боевого ножа НРС, из числа так называемых «ножей выживания».

В торец его рукоятки было встроено устройство, бесшумно стреляющее крошечными иглами с содержащимся на них веществом мгновенного нервно-паралитического действия.

Разумеется, прекрасно сбалансированный и исполненный из лучшей стали нож можно было использовать и в прямом его назначении, то есть колоть, резать, рубить любой стороной, даже гардой (если ввернуть в нее специальные шипы) и торцовой частью рукоятки. А также как крюк, пилку по металлу и по дереву.

Под свитер Влад надел легкий кевларовый бронежилет и на этом посчитал свою экипировку завершенной.

В полночь он сел в свою «БМВ» и выехал к месту дальнейших событий.

* * *

Двухэтажный особняк Лукинского, законченный постройкой только год назад, находился возле Центрального парка культуры и отдыха, на берегу живописного пруда, который по случаю завидного соседства с местообиталищем «нового русского» был очищен от тины и снабжен некой гранитной мини-набережной по аналогии с той, что находилась на Волге.

Неплохо устроился, подумал Влад. Очень уютное местечко. Кругом деревья, рядом пруд — просто какая-то идиллия Феокрита, да и только. А от внешнего мира недолго и отгородиться каким-нибудь основательным забором да посадить в каптерку или в прихожую пару-тройку свирепого вида молодцов.