Владимир Угрюмов - Боец. Частный детектив по-русски Страница 4

На улицу выходим без каких-либо задержек, плечом к плечу, болтая, как старые друзья. Дежурный автоматчик смотрит на меня с некоторым недоумением, но козыряет майору и отходит в сторону. И опять же — умно делает. Так, глядишь, и живым останется.

На проспекте останавливаю частника, и мы с майором — он ведет себя смирно — проезжаем некоторое расстояние, подальше от его отделения. Отпустив машину на улице Восстания, я смотрю на мента. Тот молча ухмыляется.

— Неплохо… Неплохо… — говорит он уважительно. — «Макара» только подкинь где-нибудь… Мне за это ЧП отдуваться еще полгода придется, но главное, чтобы ствол не потерялся…

Я усмехаюсь:

— Бандероль получите. Пошлю с кем-нибудь… — обещаю ему и, кивнув на прощание, отваливаю.

На снятой заблаговременно квартире с удовольствием плюхаюсь на диван. Мышцы тела ноют. Прошлись по мне сегодня от души. Как говорится, издержки производства.

Немного полежав и выкурив сигарету, иду на кухню заварить себе кофе. Приготовив крепчайший, возвращаюсь в комнату с подносом и, усевшись перед телевизором, достаю из-под тумбочки маленькую аптечку. В течение десяти минут тщательно обрабатываю руки раствором, а потом отслаиваю специальное покрытие на кистях, благодаря которому я нигде сегодня не оставил отпечатков пальцев. Некоторые манипуляции с лицом — и я вновь тот же, что и был раньше. Узнать можно, но оперативная ментовская ориентировка по городу ни черта не даст. Документы у меня другие. Машина другая. Все другое. Интересно, что на это скажет Барин? Теперь сам выпячиваться я не буду и посмотрю, что там придумает для меня заинтересованный во мне «папик» из ресторана. Придется работать уже под своим именем. Мне, собственно, разницы нет при такой, мать ее, «интересной» жизни. Служба Родине в спецчастях военной разведки кажется уже чем-то из прошлого века, и даже мое детективное агентство сейчас отодвинулось во времени куда-то лет на — дцать назад. По легенде Румянцева, я при расследовании частным порядком одного из заказанных мне дел ухлопал пару человек, совершенно не соблюдая при этом буквы закона (честно говоря, там не «пара человек» пострадала, шинковал я тогда мальчиков, как капусту).

И вот теперь некий Влад находится в розыске, и, надеюсь, никто его не поймает до тех пор, пока розыск не отменят свыше. Если, конечно, отменят… Румянцев мне друг, но… работа у нас такая… Ладно, не будем пока о грустном. Приманку мы Барину подбросили сегодняшними моими выходками при самом «папике». По сведениям из компетентных источников, у Барина дефицит на профессионалов. Ну а то, что он за меня уже зацепился, о чем-то говорит. Барин — человек серьезный и проверит меня еще не один раз, я в этом уверен. Достаю из «дипломата» небольшой ноутбук и, введя код, вытаскиваю на дисплей досье Барина. Как личность он действительно заслуживает внимания. Геннадий Борисович Полынский родился, учился, потом уже крестился — это не столь интересно, хотя, впрочем, уже и тогда характер будущего Геннадия Борисовича формировался в определенном направлении, и тут уж немалая заслуга его родителей, ничего не скажешь. Папа был ответственным партийным работником на уровне райкома. В этом позже Геннадий Борисович обскакал папочку на белом коне. Мать была домохозяйкой, но с влиятельнейшими связями в тогдашнем Ленинграде, с детских лет приучала Гену выгодно и оптимально использовать нужные знакомства. Начав карьеру с пионерской дружины, Гена быстро дорос до звания комсомольского вожака районного уровня, а позже занял ответственный пост в Ленинградском городском комитете партии, заимел отдельный кабинет в Смольном. Все у Геннадия Борисовича катило в жизни по наезженной колее, с которой брать влево или вправо не то что неудобно, а просто нельзя. И последующие перемены, изменившие существовавший в стране строй, практически не коснулись его общественного статуса, наоборот, более точно обозначили место господина Полынского среди народа. Теперь уже официально он стал одним из самых богатых людей в городе. Каким образом? А вот это — партийные секреты. То есть вы можете задавать вопросы, но вот всерьез ответить на них так никто до сих пор и не решился. Да и вряд ли что-то получилось бы путное от копания в заранее сделанных (и сделанных грамотно) бумагах, которые подтверждают собственность Геннадия Борисовича на два деревообрабатывающих завода и парочку казино в Питере и Москве. Да, еще несколько крупных агентств недвижимости, рестораны, клубы, не считая мелких баров и кафешек. География интересов Полынского и сфера его финансовой деятельности обширны. Указанные в досье связи за рубежом — внушительны. Интересен один нюанс: Полынский не контачит напрямую ни с одной из криминальных группировок ни в Питере, ни в Москве. Связи с криминалитетом только косвенные и только через подставных людей, когда идет разговор о сбыте наркоты или оружия. Может, я и ошибаюсь, конечно, но Полынский в своем роде уникум: проворачивать, крутые дела, вертеться с криминальным товаром и быть свободным от серьезных неприятностей как с бандитами, так и властями — это нужно уметь. Но досье, которое у меня перед глазами, — все-таки неполное, иначе мы не стали бы заваривать всю эту кашу. Моя новая задача — стать незаменимым помощником Полынского и выйти на каналы поставок оружия и наркотиков, которые пока неизвестны организации Румянцева, но реально где-то существуют, а также и на остающихся до сих пор в тени людей, прикрывающих эти самые каналы. В общем, работка у меня, как всегда, не для слабонервных. Но на том и стоим, для того меня и натаскали в свое время матерые волчары в специальных, закрытых для постороннего глаза и слуха школах, которые не имеют даже почтового номера и нигде и никак не обозначены. Убираю компьютер в кейс. Теперь мне необходимо принять душ. Холодная, а затем горячая вода приводит меня в пригодное для работы состояние. Со вчерашнего дня я нахожусь в автономном «плавании», то есть лишен телефонной связи и возможности пользоваться вообще какими бы то ни было контактами по городу. Подготовку к этой операции мы начали два месяца назад, и пока Румянцев химичил на своей «кухне» все необходимое для моей будущей работы, я входил в курс дела, возился с компьютером и изучал все, что имелось у Валерия по Полынскому и его организации. Теперь я знаю многих серьезных людей Геннадия Борисовича, но пока, конечно, заочно. Знаю, что они могут и умеют в этой жизни.

Приняв контрастный душ и переодевшись, отправляюсь в город. Полынскому следует звонить с улицы. Использую ближайший телефонный автомат. Мне отвечает голос незнакомого мужика. Говорю:

— Передай шефу, что звонил его знакомый по подвалу…

Называю номер своей новой трубы. Человек на связи ничуть не удивлен и заверяет, что передаст поступившую от меня информацию по назначению.

На улице льет дождь, зима никак не может закрепить свои позиции на питерской территории. Трудновато у нас с зимой, особенно в последние годы. Говорят, начинается глобальное потепление на всем шарике. Куда мы катимся, один Господь, наверно, знает, да и то, мне кажется, Всевышний должен быть всерьез озадачен тем, что происходит в подконтрольных ему владениях. Впрочем, насчет контроля тоже сомнительно. А может, на нас, и в особенности на Россию, вообще все уже плюнули? В России, во всяком случае, ничего нельзя контролировать полностью. Россия, как питерская погода, непредсказуема.

Забираюсь в свою новенькую черную девяносто девятую модель «жульки» и отруливаю от тротуара. До звонка от Полынского, если, конечно, такой звонок вообще состоится, у меня уйма времени, и мысли лезут в мою бестолковку самые непутевые. Например, о моей личной жизни, которая складывается не слишком удачно. Вроде бы пора как-то определиться, да все уводят в сторону мужские игры, затягивает хаос жизни, подвергая постоянному риску потерять свою, кстати, единственную голову. Хоть и не Змей я Горыныч, ан нет, неймется.

Румянцев и тот семьей давно обзавелся и, как говорится, совмещает. А у меня ни черта не получается. Светланку снова пришлось отправить к ее родителям. Бедная моя белокурая секретарша. Не могу понять, как она еще терпит мои похождения. Это для меня такая же загадка, как мексиканские пирамиды. Почему-то она продолжает верить, что у нас все наладится. Да я и сам в это верю, ведь я оптимист. Вот никак не выходит из головы тот домик в пригороде и спокойное, без пальбы, житье-бытье в добром семейном кругу да выращивание каких-нибудь редких сортов роз в собственных теплицах и саду. Почему именно розы? А хрен их знает. Начитался, похоже, иностранных детективов. Там всегда бывшие менты или гангстеры выращивают на пенсии цветочки в собственных садиках. Наверное, цветы как-то благотворно действуют на нервную систему. Другого смысла в занятии садоводством я не вижу.

Блинькает сотовый телефон, который я бросил подзаряжаться на сиденье рядом с собой. Ливень со снегом разошелся не на шутку. Ну и погодка у нас в зимний период. Беру трубку: