Вирус ненависти - Александр Александрович Тамоников Страница 42

поняли, то весь мир поделился на две части. С одной стороны нацисты и те, кто разделяет их убеждения и кто уничтожает другие расы, признанные вашими теориями неполноценными. А с другой стороны те, кто тоже имеет право жить на этой планете и кто считает ваши убеждения бесчеловечными. Принадлежность к определенной национальности хороша, когда вы приехали на международный фольклорный фестиваль. А сейчас вы по одну сторону колючей проволоки, а дети, на которых вы ставили опыты, по другую сторону. Вот и все мироустройство на сегодняшний день. Вам не страшно, профессор? На свои руки смотреть не страшно?

— Замолчите! — крикнул Брайнер и закрыл лицо руками.

Гретель стояла и смотрела на Сосновского большими глазами, из которых текли слезы. И теперь он прочитал в них сожаление. А ведь она, сама того не заметив, погрузилась в эту коричневую нацистскую трясину. Из-под солнца тех лет, когда они были знакомы, в жуткую грязь этого года в истерзанной нацистами другой стране.

— Раскаяние за вами, — повысил голос Сосновский, — а я вам сейчас предлагаю просто жизнь. Понимаете вы, профессор? Просто жизнь! Просто возможность проснуться завтра утром и снова увидеть солнце, небо… жену. Я сейчас обращаюсь ко всем! Прекратить весь ужас этой войны можно, лишь отказавшись в ней участвовать. Сложите оружие в той стране, куда вы пришли незваные.

— Аксель, — раздался в тишине голос Гретель. — Послушай себя самого. Я не хочу попасть под страшный поток, который сметет все, и нас, и прошлую Германию. Я хочу назад, туда — в наш дом с садиком. К моим розам у стены дома и тихим рассветам…

В тишине подвала неожиданно грохнул выстрел, и все вздрогнули.

Глава 8

Шелестов стоял рядом с Сосновским и смотрел, как немцы выстраиваются у стены и автоматчики обыскивают их. Каратеев полностью завладел двумя контейнерами и большим кожаным чемоданом с двумя ремнями, в котором вирусологи перевозили свою документацию. Разумеется, не всю, а только самое важное, то, что даст возможность возобновить исследования, самые основные результаты.

— Фанатичка? — поинтересовался Борович, глядя, как автоматчики вынесли и положили у стены тело застрелившейся Марты.

— Человек живет, пока его глаза смотрят вперед, лейтенант, — ответил Сосновский. — Если человек смотрит в сторону, он никуда не движется. А взгляд назад прекращает жизнь, потому что прошлое затягивает, останавливает движение вперед.

Михаил подошел к «мерседесу» вирусологов и похлопал рукой по передней двери, на которой было изображение черного ангела.

— А еще есть движение вверх и вниз. Духовность, даже религия — это все равно движение вверх. А вот эти рисуночки, эта символика, она тянет вниз. Это уже касается не одного человека, это не его личное желание, жить или нет. Это общее движение вниз, в ад, в кромешную, почти средневековую тьму. Причем движение целых народов.

— Что-то ты в мистику ударился, — усмехнулся Шелестов, положив Сосновскому руку на плечо.

— Просто вспомни, каким был этот народ тогда, до войны. Тогда нацистские теории были не более чем привлекательной позицией на выборах, когда нацисты получили большинство в бундестаге. Тогда над Германией еще светило солнце. Никто и не заметил, как свет солнца затмил свет свастики, а потом вообще наступили сумерки. Сумерки в душах. Просто я сегодня в подвале встретил частичку того солнца, далекого, довоенного, чистого. Оно помутнело со временем, но я поверил в то, что его возможно возродить в их стране.

— Это твое солнышко не поможет нам найти вагон с заразой, который стоит сейчас на запасном пути где-то неподалеку и ждет своего часа, чтобы окунуть мир в еще одну чуму?

— Она не знает, и никто среди вирусологов не знает, где вагон. Знал оберст Хольцер, но он погиб во время бомбежки. Знают его люди, но они как раз исчезли вместе с вагоном, когда он отправил их выполнить ту акцию. Вирусологи вагоном и диверсией не занимались и не готовили ее. Они готовили материал, а размещением и всей дальнейшей операцией занимались эсэсовцы. Так что искать придется нам самим.

Обсуждение этого вопроса заняло больше часа. Где искать вагон, какими принципами руководствовались те, кто пытался разместить его в удобном месте. С какой точки зрения удобном, какую именно цель преследовали гитлеровцы, размещая вагон в том или ином месте. Это предстояло понять. Оперативники разделились в своем мнении. Буторин и Коган считали, что вагон гитлеровцы оставят в районе, где сейчас большое количество мирного населения, где оно временно сосредоточено, откуда происходит распределение потоков эвакуированных. Зараза должна была, по замыслу врага, распространиться на большую территории Советского Союза. Сосновский считал, что вагон нацисты оставят там, где располагаются тылы армии, находящейся на острие контрнаступления вермахта. Если они планируют контрнаступление, значит, они могут планировать ослабить Красную армию на этом участке, ослабить оборону, тылы, снабжение.

Шелестов выслушал всех, покивал, а потом заявил:

— А третий вариант вы не рассматриваете? Самый реалистичный, учитывая масштабы и скорость нашего наступления, которое началось неожиданно для врага и успешно развивается. Вариант, при котором гитлеровцы просто не успели выполнить задачу и поместить вагон там, где планировалось. Он стоит там, где его оставили, куда успели перегнать, где его, черт возьми, просто бросили и сбежали. Элемент случайности! Все ваши доводы хороши, но, может, и не искать логику, где ее нет.

— Значит, надо плясать «от печки», — согласился Буторин. — Точнее, от схемы железной дороги в этом районе. Куда, по каким направлениям могли отогнать вагон? Причем не только на запад.

Осмотр «мерседеса» и грузовика занял немного времени. Тем более что грузовик каким-то чудом от взрыва гранат под двигателем не загорелся. Архив лаборатории, два контейнера с образцами и вакциной охраняли теперь круглосуточно автоматчики Боровича. Каратеев перебрал материалы, убедившись, что это именно то, что нужно. Так же старательно он проверил вакцину в контейнере. Коган был рядом, когда вдруг услышал короткий испуганный возглас вирусолога. Оперативник бросил взгляд на ученого и внутри у него все похолодело. Он хорошо видел, что мелкие камешки разъехались, а сапог Каратеева стоял на детонаторе противопехотной мины нажимного действия. Чека выскочила, и если сейчас чуть ослабить давление на детонатор, то произойдет взрыв.

— Замри! — громко приказал Коган, подходя к вирусологу. — Только не шевелись!

— Вакцина! — почти простонал Каратеев, протягивая дрожащими