Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть Страница 48

—       Миссис Нго, дайте распоряжение нашему адвокату уничтожить всю переписку, имеющую любые намеки на связь «Голь и Ко» и «Ли Хэ Пин» с «Ассошиэйтед мерчант бэнк». Немедленно и все без остатка!

Клео наказывал сыну:

—     Лин Вэй, слушай родительский приказ! Мчишься в здание «Стрейтс трейдент»... это номер девять здесь же на Батарейной... в контору «Ассошиэйтед мерчант бэнк». Не пользуйся лифтом. Поднимайся пожарной лестницей... По­кажи, что ты отличный футболист... Сотрешь данные в ком­пьютерной памяти банка относительно его какой-либо при­частности к «Голь и Ко» и «Ли Хэ Пин», в особенности об отношениях нашего торгово-финансового дома с Амосом Доуви, председателем обеих компаний. То же с бумагами, но их не много... Действуй!

Джефри поручалось командовать отступлением «ребят горячих денег» на бирже. Приходилось кричать в радиотеле­фон, стоя у самого окна, поскольку от портального электро­крана, таскавшего внизу, на берегу реки, стальные сваи над котлованом будущего метро, исходили какие-то помехи.

—   Спускай всю ораву с поводка, Джимми! По моим дан­ным, из двухсот тысяч акций «Голь и Ко» и «Ли Хэ Пин» значится что-то около шестидесяти тысяч штук за «Лин, Клео и Клео»... Выбрасывай их к чертовой матери так высоко, как только сумеешь, и помни, что времени у тебя для этого почти нет... Теряй не колеблясь!

—   Потери-и-и... Поте-ре-ре... — неслось в ответ из биржи по радиотелефону, и больше Джефри ничего не мог разо­брать. Да и не нужно, в общем-то, было.

Но в этот момент оператор крана, наверное, выключил мотор лебедки, и голос старшего брокера Джимми прорвал­ся:

—    ... начнутся после выброса первых десяти тысяч штук.

Но я постараюсь, господин Пиватски! Хотя один процент и с потерь, и с прибыли мой всегда, вы знаете, я не подведу!

—    Поменьше философии, Джимми...

—... и побольше наличных, как вы справедливо говорите, господин Пиватски. Приступаю, сэр!

Отступление справедливо считается наитруднейшей по исполнению операцией в финансовых битвах. Но что значат действительные потери, о которых Джимми, конечно, не ведал, от потери шестидесяти тысяч акций предприятий «Голь и Ко» и «Ли Хэ Пин», чью контору они втроем громи­ли? Стоимость изготовления акций, включая бумагу, плюс накладные расходы по поддержанию видимости бурной су­еты на восемнадцатом этаже покидаемого теперь навсегда помещения, да кое-какие налоги и пособие Нго. Горсть ме­лочи по сравнению с отхваченными сокровищами.

Теперь, в ресторане сингапурского аэропорта Чанги пе­ред Джефри сидел тот самый человек, у которого в конечном счете и отхватили сокровища. В цепи биржевых сделок всег­да есть последний, который и платит последним. Им стал Нуган Ханг, отныне и вовек растратчик средств Сети, ока­завшийся в этом положении по подсказке Бруно Лябасти, в предприятии которого «Деловые советы и защита» работает немало специалистов Сети, то есть тех, которым «Нуган Ханг бэнк» служит кооперативным сундуком для деньжат.

Полчаса Джефри растолковывал Нугану в деталях, как проводилась операция, превратившая всемогущего владыку Сети в ничто.

Для себя же не находил ответа на один вопрос. Почти такой же, какой задавал себе и в Белграде. Почему Бруно Лябасти поступил столь нелепо и на этот раз, подтолкнув прямым советом «Нуган Ханг бэнк» к краху, то есть к финан­совой гибели ту самую Сеть, в существовании и преуспева­нии которой заинтересован самым глубоким образом? По­чему?

Джефри попросил официанта принести к столику теле­фонный аппарат, набрал номер старшего брокера Клео Су­рапато и сказал:

—  Джимми, здесь Пиватски... Старина, мне нужны десять тысяч штук «Ли Хэ Пин»... Да, да, это я говорю... Какие сомнения...

Он протянул трубку через стол Нугану, чтобы тот послу­шал ответ. На побелевшем лице лиловый жировик стал еще заметнее.

—    Спасибо, Джимми, — сказал Джефри в вытянутую из пальцев Нугана трубку и повесил ее.

—   Спасибо, сэр, — сказал официант, унося телефон с под­сунутой под него десяткой.

—  Теперь ты поверил мне? — спросил Джефри. — Вот что с тобой случилось на самом деле, Нуган...

—   На самом деле случилось совсем, совсем другое...

—   Что же именно тогда? — спросил Джефри, почувство­вав вдруг усталость и скуку от никчемного теперь разговора.

—  А вот... Совсем не то, что ты пытаешься мне втолковать, Джеф... «Нуган Ханг бэнк» не банкрот. И Сеть не потерпела финансовый крах. Их просто захватил новый хозяин. Бруно Лябасти... Он использовал своего Клео и его биржевых бро­керов, а затем свою близость ко мне, чтобы в нужный момент подать дружеский и вполне заинтересованный совет... Он захватил капиталы «Нуган Ханг бэнк», но само предприятие не утопит, встанет на его капитанский мостик сам...

Разваливающийся физически, стареющий на глазах от пережитого потрясения разведчик продолжал смотреть на вещи шире, чем Джефри. И на минуту пришла горечь за Нугана: столько вложено сил и личных средств, столько проб и отступлений, новых проб и побед, чтобы Сеть стала Сетью и «Нуган Ханг бэнк» банком — и вот... Ясно, что Бруно Ляба­сти потребует созыва общего собрания акционеров «Нуган Ханг бэнк», объявит о крахе и потере всего, обвинит Нугана в превышении власти и злоупотреблении секретностью, по­том сообщит потрясенным компаньонам о спасении им на­личности и будет выбран президентом «Нуган Ханг бэнк». Сеть станет его. И она окончательно перестанет быть тем, для чего создавалась как подвижническая организация борьбы против коммунистов и выродится в финансовую банду по страхованию грязного бизнеса в этом самом жарком и пута­ном захолустье мира.

—    Мы деградировали в подобие пиратов Южных морей, Джефри, — сказал Нуган. — Стоило нам уйти с правительст­венной службы... Это как расплата. Главари назначают отны­не себя сами, сокрушив стареющего вожака в бесчестном поединке... на бумажках... Только и всего!

—   Мне бы нужно идти, — сказал Джефри.

За промытым до прозрачной недействительности окном аэродромного ресторана загорелись оранжевые фонари на стальных мачтах-пальмах. Электронное табло световой чув­ствительности врубило освещение, уловив недоступное еще глазу наступление сумерек. Как и всегда в предчувствии ве­чера, накатила неясная грусть, которая вытеснила тревоги, вызванные сначала звонком к Клео, а потом встречей с Нуганом. Да и какие тревоги? Что с их забот для него, Джефри?

—      Посиди еще немного, — попросил Нуган. В тоне не чувствовалось самоунижения.

Он помахал официанту, у которого попросил бутылку «Олд Парр».

Приземистый индус неторопливо лил виски на куски льда в стакане Ханга.

Нуган сделал ему знак не отходить. Одним глотком вы­пил и попросил налить снова.

—     Наложение дисциплинарного взыскания на виновно­го, находящегося в нетрезвом состоянии, а также получение от него объяснений откладывается до его отрезвления, — сказал Нуган.

Рука индуса дрогнула, и он невольно перелил.

—    После чего принимается решение об его ответственно­сти, — докончил Джефри параграф из военного устава. — Мне, наверное, действительно пора...

Ничего не скажешь, Нуган Ханг умел встречать гибель.

—   А дальше?

Он сделал знак официанту наливать третий.

—    Не помню теперь, — сказал Джефри.

—    Об изъятии оружия, боеприпасов, документов, вещей и ценностей составляется протокол, который подписывается помощником военного коменданта и лицами, доставивши­ми на пост военной полиции нетрезвого военнослужащего. При этом последним протокол подписывается после отрез­вления...

Он защемил пальцами жировик на скуле, словно пробуя, насколько тот увеличился.

Свой стакан Джефри не трогал, не хотел приезжать к Ольге с запахом виски. Мысли крутились о возможных по­следствиях смерти Иенсена — не Бруно ли его и убил? — и вероятном уходе Ханга из жизни тоже. Все расценят обе кончины как самоубийство, ибо такой исход устроит всех. Роберт Иенсен канет в небытие, как канули в него две войны в Индокитае — французская и американская, а вместе с ни­ми и их «герои». Буря давным-давно пронеслась. Остается лишь пена, грязная и густая. И опасная... Убийство Иенсена или его гибель — не важно, переход «Нуган Ханг бэнк» под контроль Дябасти, смыкающегося с Клео Сурапато, означа­ют окончательное прощание Сети со старыми политически­ми связями и идеями и уж вне сомнения — с политическими кругами. Будут крепнуть отношения с подпольем. А по этой части у Бруно и Клео — опыт. Лябасти первые свои деньги взял на спекуляции индокитайскими пиастрами и француз­скими франками в канун ухода его соотечественников из Вьетнама, Камбоджи и Лаоса. Спустя тридцать лет повторе­ние удачи только теперь на оставленном американцами на­возе?