Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть Страница 49

—   Я вижу свою главную ошибку...

—   Что ты сказал? — переспросил Джефри.

Нуган сглотнул, дернув кадыком. Возможно, у него боле­ло горло. Нервная лихорадка в тропиках начинается так...

—   Я сказал, что моя вина в том, что новые времена слиш­ком быстро наступили. Я сознательно тянул с реорганиза­цией Сети, наслаждался тем, как она отлаженно работала... словно война не кончилась. Я знаю, что ты думаешь. Что я сделался тираном и потому угробил дело. А ведь я не стре­мился к абсолютной власти. Я был счастлив, понимаешь, Джеф? Рядом были старина Роб, старина Джеф... Все, как во время войны... И как у римлян давным-давно. Тиран, создав­ший дело и верный ему, должен быть прикончен ужасным образом. Вот что происходит теперь, Джеф!

—     Я тебе выскажу сокровенную догадку, Нуган... Бруно совершил переворот. Он разумный, терпеливый и ловкий интриган. Его режим будет еще более тираническим, чем твое руководство, но фасад-то, фасад!

—    Какой еще фасад?

—     Фасад-то будет иным... Все будут восхвалять его как умника и новатора за то же, за что тебя поносили как грубого давилу... Вот так вот это случается, Нуган, дружище Нуган...

Джефри все-таки отхлебнул из стакана.

Этот Лябасти! Какие-то собственные таинственные пере­сылки значительных сумм через Триест в Швейцарию. Это — раз. Наглая самоуверенность в отношении угроз все­могущей мафии «Бамбуковых братьев» — два. Олимпийская невозмутимость перед неясной по масштабам опасности со­стоянием Клео Сурапато, близкого компаньона, да и личного друга — три. Скрытая с необыкновенной ловкостью от Клео и Джефри, от всезнающего Нугана и остальных влиятельных товарищей по Сети операция по захвату «Нуган Ханг бэнк» — это четыре. Смерть Роба Иенсена, то есть отсечение Сети от контроля любой правительственной администра­цией — американской, британской, австралийской или ка­кой там еще из тех, которым продолжал служить Иенсен. Это — пять...

Таковы подвиги.

При этом как хладнокровно использован навык финан­совых наскоков Клео Сурапато и как точно рассчитана реак­ция его инстинкта на возможность достать деньги «Нуган Ханг бэнк»! А тщеславие и мнимое превосходство над замор­скими чертями, столь присущее Клео, Бруно держал на хо­рошем пару, подвернув вовремя золоченый кулак «боксе­ров»... Просто и точно, а потому — успешно.

—     Я тебе советую, Нуган, — сказал Джефри, — поехать допивать бутылку в отель из недорогих, скажем «Слоани корт» на Болморэл-роуд... Потому что в дорогих тебя при­мутся искать в первую очередь... Но скорее всего искать тебя некому. Возможно, приспичит потребовать отчета его фран­цузскому превосходительству Лябасти... Мой генерал! Так точно и слушаюсь! Чтобы полегче отвечать в этой манере, постарайся напиться. Понадобится продолжительное время, учитывая твою закалку, и еще более продолжительное на протрезвление... Двое суток есть. Вперед!

Джефри отстоял минут пять в стиснутой никелирован­ными перилами очереди за такси, случай в Чанги небыва­лый. Он с раздражением подумал, что уже два часа крутится на аэродроме, в сущности, безо всякого дела.

Водитель, открывший багажник рычагом со своего места и не потрудившийся загрузить чемодан, оказался корявым китайцем, плохо понимавшим по-английски. Изнервничав­шийся и усталый Джефри, ощущавший, что белградская простуда после глотка виски переплавляется в головную боль, наорал на него, выскочил из машины, потом снова сел и заставил по справочнику искать свою улицу — Сандерс-роуд. Когда ее иероглифическое обозначение против англий­ского обнаружилось, таксист невозмутимо сказал:

—      Потом сэр говорит тогда надо Изумрудный Холм... Тогда потом говорила сэр Изумрудный Холм... Ха-ха!

Сигнализатор превышения скорости попискивал с пане­ли приборов, над которой раскачивались три красных гир­лянды из шерстяных ниток. Львиная голова, драконья морда с ослиными ушами и шестигранный фонарик, расписанный фигурками танцовщиц, мотались на них, обеспечивая про­цветание, если судить по надписям, десять тысяч раз по сто лет их владельцу, а также его потомкам.

Радио передавало новости с ипподрома на китайском.

Заезда с Изумрудного Холма на Сандерс-роуд не сущест­вовало, только выезд по причине одностороннего движения и, чтобы попасть в улицу, надо забирать на Кэйрнхилл-серкл и развернуться у огромного дома, где живет Клео. Но Бруно не говорил об этом водителю, чтобы избежать новых прере­каний. Китаец был явно чем-то встревожен. Может, именно поэтому, не обратив внимания на два запретных знака перед въездом в Сандерс-роуд, круто взял вправо, ослепив шарах­нувшегося мотоциклиста, и задним ходом подал к подъезду.

Вытаскивать чемодан не стал, полученные пятнадцать дол­ларов комком сунул в нагрудный карман.

Странное что-то творилось с такси в городе. Сначала ожи­дание, а потом грубость...

Он набрал код внутренней связи в подъезде.

—       Слушаю вас внимательно, — ответил из квартиры мужской голос. Джефри узнал торжественную манеру, в ко­торой портной его жены общался с другими сожителями на земле.

—   Где Ольга?

—   Мадам дома, господин Пиватски... Где же ей находить­ся? Мы не ожидали вашего появления. Вы ведь не предпри­няли ничего, чтобы предупредить... А я посчитал долгом находиться при леди все эти дни. Ее несколько необыкновен­ное состояние требовало этого... Я прошу вас повременить минут десять... Мы сейчас приведем себя в порядок, я только оденусь...

Джефри Пиватски замычал, замотал головой.

В темной низине улицы возле выезда на Изумрудный Холм вспыхнули круглые стоп-сигналы притормозившего на повороте такси, которое он отпустил.

Из открытого почтового ящика просыпался ворох кон­вертов, которые пришлось подбирать. Джефри вскрыл под­вернувшийся и, чтобы протянуть время, принялся читать слишком правильно написанный английский текст на мело­вой бумаге с грифом неизвестной адвокатской конторы, вы­веденном готическими буквами у верхней кромки:

«... студент Франкфуртского университета с успехом взло­мал систему электронной защиты компьютера, которой пользуются многие банки и министерства. Студент — старо­ста франкфуртского клуба «Компьютерный хаос», в котором состоит около ста хулиганов, одержимых манией проникно­вения в банки компьютерных данных различных учрежде­ний вплоть до органов внутренних дел.

Бородатый Фриц Доэл попросил слово на совещании экс­пертов по защите компьютерных данных в Париже. Он при­вел доказательства о проникновении его группы безобразни­чающих молодых интеллектуалов через заградительные барьеры ста компьютеров Эс-ди-ай, включая принадлежа­щий управлению по аэронавтике и космическим полетам США... Есть сведения, что один Эс-ди-ай обслуживает аме­риканскую программу «Звездных войн»...»

Телефон Фрица Доэла, бородатого молодца, просившего­ся на службу к Джефри на встрече во франкфуртском «Хил­тоне», значился в телефонной книжке, лежавшей в том же портфеле.

Он сел возле лифта в затертое кресло, которым пользо­вался охранник, вылавливавший в это время нанесенную листву сачком из бассейна. Заметив Джефри, щелкнул каб­луками ботинок и приложил ладонь к фуражке с перекре­щенными ключами на тулье. Алюминиевый черенок сачка приставил к плечу словно ружье... Джефри ответил, махнув листком ксерокопии из газетной статьи.

Посмотрел в последний абзац текста:

«Фриц Доэл арестован после сделанного сообщения в ве­стибюле гостиницы, где проходило совещание. Есть сведе­ния, что французская полиция обратилась к германской за содействием в аресте имущества и помещения клуба «Ком­пьютерный хаос» во Франкфурте. Но утверждать, что у Доэла возникнут осложнения с законом, трудно. Его методы взла­мывания «компьютерных сейфов» юридически не могут квалифицироваться как преступление. Каждый ведь волен крутить телефонный диск, подсоединив аппарат к персо­нальному компьютеру, сколько вздумается».

Наискось всего листа шла надпись жирным фломасте­ром:

«Уважаемый господин Дж. Пиватски, препровождаю на­стоящую копию по просьбе моего подзащитного и клиента Ф.-Д. Доэла экспресс-почтой, расходы по которой оплачены здесь, во Франции. Надеюсь, что она попадет к Вам одновре­менно с Вашим возвращением в Сингапур. Искренне Ваш и проч...»