Михаил Нестеров - Мужская работа Страница 49

Монитор разбит, потрескивают и искрят провода, что-то противно шумит над ухом. Аднан с усилием поднял голову и увидел зеленоватый огонек на системном блоке. Удивительно, но он не пострадал от взрыва, просто свалился на бок. А клавиатура, словно прибитая, осталась на столе. Не обязательно видеть перед собой изображение, важно знать назначение функциональных клавиш. Окровавленные пальцы майора коснулись клавиатуры, нашли верхний ряд, отсчитали семь клавиш и задержались на восьмой. Аднан принял решение: после того как он поднимет дверь и спецназовцы примут мученическую смерть от цианида, он снова включит вентиляцию, чтобы очистить отравленную атмосферу бункера. И только после этого он воспользуется обезболивающим и перебинтует рану на груди. Подняв глаза на темный потолок, Аль-Хадиси, прежде чем закончить последний акт своей дьявольской пьесы, обратился к богу:

– Господи, не дай им уйти...

И ему показалось, что он услышал тихий обнадеживающий ответ.

Плут походил на эсэсовца, когда сопровождал заложников, идя сбоку этой пошатывающейся цепочки. По движению машин на дороге Стас понял, что все силы стягиваются намного южнее того места, где находилась сейчас группа российского спецназа; хороший темп и профессионализм бойцов диверсионной группы – вот что стало причиной ошибки преследователей. Однако поиски диверсантов, уничтоживших «Хранителя пустыни», скоро расширятся.

49

Кербела

Полина бежала вдоль нефтяных труб к конторе старшего мастера. «Контора там», – сказал ей рабочий-нефтяник, стоявший у своего домика, и указал в сторону горящего факела. И она рванула на него, как светлячок.

Ухорская машинально поворачивала голову в ту сторону, откуда пришел по радио обезличенный и, как показалось ей, обреченный голос Хайдара, словно она могла увидеть и услышать что-то другое, кроме своей пульсирующей от рыжих всполохов тени и тревожного рокота десятков моторов буровой. В ушах стоял голос командира группы: «Попали мы... Пробуем уйти... На связь больше не выходи. Отбой!»

Она сама вышла на связь, предугадывая в своих действиях крайний случай. Вышло больше: крайние слова, адресованные крайней, подполковнику Ухорской.

Попали...

Из-за нее попали.

Видел бы ее кто-нибудь из коллег, покрутил бы у виска пальцем: «Спятила баба!» Куда она бежит? Зачем? Собирать команду нефтяников на бой? Ставить во главе старшего мастера?

Что она сможет? Разве что уподобиться Данко: вырвать свое смелое сердце, света от которого, может быть, и хватит ненадолго. И все.

Она взлетела по ступенькам металлического мостика, переброшенного через двойную пару труб. Отталкиваясь от перил руками, в два широких шага преодолела его и спрыгнула на землю. «Только бы не оступиться и не разбить башку...» То тут, то там попадались нефтяные лужицы, казавшиеся бездонными омутами.

– Надень каску! – крикнул ей нефтяник.

Каску?

Какую каску?

Ах, эту...

Ей бы не помешала другая – с бронированным забралом. И гранатомет в придачу.

Дура, дура, не переставала ругаться Полина. Спасла, сука, невинных!

Пятнадцать шагов – и еще один мостик. За ним другой. Бег с препятствиями. Спятила баба!

Идите в задницу!

За цистерной, стоящей, как яхта на кильблоке, на металлическом каркасе, показалось приземистое строение, над дверью которого горел свет. Ухорская рванула дверь и нос к носу столкнулась с низкорослым мастером Ринатом Валеевым. Этот был в каске. Слава богу.

– Ринат... – тяжело дышала Полина. – Ринат, кажется?

– Да, – побледнел Валеев. – Что случилось?

– А где ваш новый начальник? С которым я прилетела из Багдада.

– Он вместе со сменой на...

– Быстро, быстро зови его!

– Да что случилось-то?

– Скажи, что у него дома несчастье. Быстрее! – Только так могла она сдвинуть с места Валеева. Теперь он торопился сам, а Фахрутдинова погонять не придется.

Ухорская села на жесткую кушетку и дотянулась рукой до бутылки с питьевой водой.

Дыхание начало приходить в норму – и мысли перестали бегать по извилинам, они нашли более короткий путь. Горячка. Она порола горячку. Однако она не хотела уходить из этого состояния и, словно искусственно нагнетая его, зашагала по комнате, заваленной какими-то ящиками, коробками, заставленной металлическим шкафами, столами и стульями, обклеенной календарями и фотографиями. Комната пахла бытовкой – прокуренными стенами, пропотевшей рабочей одеждой и пылью.

Полина открыла ящик стола – пусто. Во втором – тоже. Пошарила в спецовке, висевшей в ящике, и нашла полупустую пачку сигарет и спички. Прикурила. И продолжила мерить комнату шагами. О Фахрутдинове, которого мог хватить паралич, не думала. Отойдет. Крепкий мужик.

«Попали мы... Пробуем уйти...»

Как ни странно, первая мысль в относительно спокойном состоянии была именно о засаде. Хотя... ничего странного. «Попали...» А куда еще попадают?

Выходит, их ждали?

Ее перебил грохот за дверью: новый начальник УБР толкал дверь, вместо того чтобы потянуть на себя. Ему помог все такой же бледный старший мастер. Впрочем, оба они предстали перед Полиной с обескровленными лицами.

Камиль Фахрутдинов не стал задавать вопросов, он, держась за сердце, просто молча ждал, глядя на женщину.

– Ринат, выйди, – распорядилась Ухорская.

«Бли-ин...» – длинно протянулось в голове нового начальника. Вот после этой команды он ждал... Чего он ждал? Самого страшного. До этого он перебрал всех родственников, отодвигая жену и дочь подальше. А голос этой странной дамы буквально притягивал их на первое место. И пока женщина медлила с ответом, Камиль, чувствуя в груди жжение, запихивал внутрь себя страшный вопрос: «Кто? Кто из двоих?»

– Камиль, успокойся. – Полина нервно затянулась сигаретой. – Ничего страшного не случилось. Все твои домашние живы и здоровы.

«Пожар? Сгорел коттедж?»

Камиль неожиданно широко улыбнулся: какое счастье! Он готов был обнять эту женщину, принесшую ему радостную весть.

Полина не дала ему собраться с мыслями. Вынув из кармана брюк удостоверение, она раскрыла его перед Камилем:

– Я подполковник Главного разведывательного управления. Мне нужен вертолет, на котором мы прилетели. Быстренько отдавай распоряжения экипажу, пусть готовят машину.

– А я...

– Обязан, Камиль. Вот уже двое суток мои парни не выходят на связь.

Пилоты чертыхались, готовя «вертушку». Собственно, чего ее готовить? Машина – зверь. Лети куда хочешь. Днем. Ночью только ведьмы летают. И «Ми-17Н» – «ночной». А этот?.. Именно этот на буровой чаще всего называли по его бортовому номеру – «девятьсот шестьдесят второй».

– Куда лететь-то? – с выражением спросил командир экипажа Ухорскую. – До того факела и обратно? – Не дождавшись ответа, продолжил ворчание: – Веселитесь? Или так, от нечего делать?

Он не обращал внимания на предмет в руках Ухорской. Без него она могла похоронить свою безумную затею. Они вместе с Хайдаром проверяли основной арсенал и экипировку, которые хранились на буровой. Хотя инструкции не требовали повторной проверки в присутствии старшего офицера. Главное, она знала, что и где хранится; что оружие и комплекты тактического снаряжения рассчитаны на шестнадцать человек.

– Я не сова, – продолжал ворчать пилот, – по ночам я сплю. Я жаворонок.

– Сколько топлива? – спросила Полина. – Рассчитай минимум на двести километров. Сотня туда, сотня обратно.

«Вот настырная барышня!»

– Ночью я никуда не полечу – не вижу я в темноте. Мне сказали подготовить машину, что я и делаю. Катать вас не собираюсь. – Он подмигнул товарищу. – Рассчитайте на двести – ну надо же! А как рассчитать – не сказала.

– По обобщенным характеристикам расходов топлива и потребных оборотов турбины двигателя ни разу не пробовал?.. Не стой истуканом – у тебя ровно две минуты.

«С богом!» Полина обхватила пальцами рычаг управления «девятьсот шестьдесят второго» и подняла машину, проверяя ее на тягу. Норма. Колеса снова коснулись земли. Последний раз она сидела за «восьмым» четыре года назад. А кажется, что прошел какой-то час. Ей подчинялись не только люди, она легко укрощала старые «трубы» – «Су-17», «грачи»-"двадцатьчетверки". И «крокодил» не сможет перечить ей: через минуту он повернет носом и пойдет в ровном горизонтальном полете.

А пока Полина на земле. Но в мыслях уже поднимает машину на пятьдесят метров, и как только освещенный прямоугольник буровой остается позади, опускает на глаза очки ночного видения. Она словно влетит в другое измерение: мир из красновато-желтого окунется в черноту, которая вдруг растает, оживет, зацветет пусть мерклым, но все же зеленоватым цветом. Теперь и у ночи будут свои глаза – глаза Полины Ухорской.

Эти очки – точнее, автономный прибор, оснащенный креплением и вместе с батареями питания весивший около килограмма – обеспечивали возможность пассивного наблюдения в условиях минимального освещения. Незаменимая вещь для разведчиков, водителей и пилотов вертолетов.