Леший в погонах - Александр Александрович Тамоников Страница 49

огласили лес. Будан снова упал и откатился в сторону. Положение у него было не очень хорошее. Он лежал почти на открытой местности, и если сразу человека три захотят его обойти, то он не сможет отбиться. Но расчет был на другое. Поляки не видели, кто бросал гранату. И Васек, откатившийся еще дальше, вскочил и, дав пару очередей, побежал, обходя поляков сбоку. Поняв, что их окружают, и не зная, каковы силы противника, они заметались и стали перебежками отходить в глубь леса. Буторин все еще надеялся, что это недоразумение и что поляки не станут воевать с советскими партизанами, но крики и оскорбления в адрес советских бойцов слышались постоянно. Николай и Буторин, стреляя, перебежками бросились вперед. Пули били в деревья, осыпая их трухой и листьями. Фонтанчики земли подскакивали под ногами, но партизаны догоняли врага.

Николай, вскрикнув и схватившись за бедро, рухнул на землю и прокатился по траве. Буторин упал с ним рядом, прикрывая собой и стреляя короткими очередями.

– Зацепило, – простонал партизан. – Вот сволочи! Нога…

Неожиданно бой закончился. Еще две короткие очереди, и послышались голоса. Будан кому-то приказывал встать и бросить оружие. Убедившись, что опасность миновала, Буторин осмотрел ногу раненого. Расстегнув свой немецкий китель, он оторвал полосу от нательной рубахи, скатал ее жгутом и перетянул Николаю ногу в верхней части бедра. Сунув под жгут обломок ветки, он чуть закрутил его, останавливая кровь.

Рядом возник Будан, Васек толчками в спину подгонял поляка в военном френче и конфедератке.

– Ах ты, зараза, – Будан присел на корточки. – Угораздило тебя!

Достав из кармана штанов пакет с бинтом, Будан ловко разрезал штанину раненого, наложил тампон и стал бинтовать ногу. Рана была не очень опасной. Пуля пробила бедро, не задев кость. Еще немного, и она прошла бы вскользь, но все же она прошла навылет. И это было хорошо. Николай сидел на земле, шипя и ругаясь от боли, а Васек поставил на колени поляка и приставил к его затылку ствол автомата.

– Какого черта вы напали на нас? Мы вам враги?

– Русские всегда были враги полякам, – огрызнулся пленный, довольно неплохо говоривший по-русски. – Мы всегда были под пятой ваших царей и мечтали о свободе!

– Мечтали о Польше от моря и до моря? Под Гитлером домечтались. Вас же идем освобождать, половину Польши от фашистов спасли! Какого черта! Сколько поляков сражается вместе с Красной армией против общего врага!

– Ну хватит агитаций, – спокойно остановил разведчика Будан. – Все с этим типом ясно. Отвечай, зачем напали на нас?

– Мы думали, что вы те, кто нам нужен.

– Немцы? – удивился Буторин. – Вы искали в лесу немцев?

– Да, командование узнало, что в лесу прячутся немцы, у которых есть какие-то документы. Они не знают, что Красная армия досюда еще не дошла, и прячутся с важными документами в глубоком лесу.

Буторин вскочил и сделал за спиной поляка знак Будану, что пленного нужно взять с собой. Тот неопределенно пожал плечами. Раз надо – значит, надо. Поляк не сразу понял, что его не станут убивать. И когда русские сломали две осинки и, продев в рукава куртки убитых поляков, сделали носилки, на которые положили Николая, он безропотно подчинился и взялся за ручки носилок. Буторин шел следом и думал о том, что рассказал поляк. Вполне могло такое быть. Колонна уходит на запад, сзади на пятки наступают советские части, прорываются танки, а с неба вдруг сыплются бомбы, штурмовики уничтожают колонну. Вполне можно представить себе людей, которые бросились от бомбежки в лес и решили, что следом идут танки. А потом забились в самую глушь и не знают что делать. Может, послали разведчиков, чтобы добрались к своим или просто оценили ситуацию. А разведчики не вернулись. Реально? Вполне. Значит, британские хозяева польской Армии Крайовой узнали о похищенном архиве гестапо. Могли узнать от своей агентуры? Вполне. Мы же узнали!

Николай трясся на носилках, стискивая зубы и пытаясь уменьшить тряску, силясь как-то придерживаться руками за жерди. Будан шел рядом и тихо приговаривал:

– Терпи, Коля, немного осталось! Сейчас к нашим доберемся, и Маша облегчит твое состояние, обработает рану! Потерпи, друг!

Глава 9

Они перетаскали уже почти сотню кирпичей, высушенных на берегу, когда Коган, пожалев ребят, объявил перерыв, и они упали на поляне на траву, подставляя солнцу потные на груди рубахи и лица.

– Ну-ка, расскажите, что за немец такой у вас тут похоронен?

– Вроде шофер он, – нехотя стал рассказывать Митяй. – Мы тогда с дороги ехали с нашими женщинами. Там колонну в прошлый раз разбомбили, продукты остались, вещи кое-какие. Мы с Прошей были и три женщины наши из лагеря. Ну и телега, конечно. Дорога так себе, второстепенная. Набрали мы кое-чего, и назад. А потом увидели в лесу немецкую машину. Фашисты, видать, от бомбежки спасались и в лес с шоссе свернули. Ну и гнали, пока в пень не врезались. Немец этот Отто за рулем был. Без сознания, крови много потерял. А женщина головой ударилась. И дети – двое мальцов меньше десяти лет. Ревели на весь лес. Бабы наши пожалели детей и женщину и на телегу их забрали. Думали, что женщина наша. А она вроде как в бреду металась, стонала. Немец как мертвый валялся, а дети плакали, нас боялись. И… ну, по-немецки, значит, кричали. Мы с Прошкой в школе немецкий учили, кое-что поняли. Поняли, что немцы они. А бабы наши сопли распустили, в слезы сразу. Мол, немцы, не немцы, а ведь дети же. Помрут в лесу от голода и хищного зверья. Грех, мол, это – оставлять их.

– Ну, ну, – рассмеялся Коган. – Что ж ты так пренебрежительно о женщинах и женских слабостях. Они всегда такими были, им природой назначено жизнь хранить, оберегать и взращивать. Ничего удивительного, что чужих детей пожалели. Дети, они и в Африке дети.

В отличие от Митяя, Прохор о немецкой женщине и детях говорил спокойно, рассудительно. Наверное, паренек раньше времени, еще в подростковом возрасте почувствовал, что такое ответственность перед будущим. И раненого немца пытались выходить русские женщины, того самого немца, из-за чьей армии, из-за чьих главарей они в лесах почти два года жили, своих детей хоронили, мужей потеряли. Повзрослел мальчик, когда понял, что враг, он не по национальному признаку, а по убеждениям. Что не немец враг, а немецкий нацист, любой нацист, который готов для себя освобождать окружающий мир, истреблять всех, кто принадлежит к другой нации.

Мальчишки рассказывали, как немецкого солдата похоронили, как