Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 51

— Мам, как бы накрыла, так и ладно! Пошли-ка в дом, да отметим событие…

На крыльце возник замполит и с самым непринужденным видом спросил:

— Куда это вы в такую рань ездили, Петр Леонидович?

Собинов на долю секунды растерялся от неожиданной встречи. А потом, как ни в чем не бывало, ответил:

— Да вот в город ездили, обновку для Насти и сына приглядывали. Хотел шубу хорошую купить — нету. На Сашку тоже ничего не подобрали. Зато кольцо Насте дорогое купил, вот полюбуйся!

Он спокойно вытащил из кармана маленькую бархатную коробочку и открыл ее: внутри лежало золотое кольцо с изумрудом. По ошеломленному виду Насти, Марина поняла, что та о подарке ничего не знает. Собинов преспокойно взял руку жены и надел колечко на палец. Показал замполиту:

— Красиво, верно? А теперь решили отметить покупку, чтоб долго носилась и не терялась! Присоединяйся, если хочешь!

Варнавин встретился взглядом с Маринкой и слегка моргнул:

— С радостью. Только Лидии скажу…

Едва он скрылся, тетя Дуся перекрестилась:

— Господи, прости, согрешено! Вот аспид! Откуда только нарисовался? Крестины отпраздновать и то без него нельзя!

Собинов тихонько сказал теще:

— Мама, придется потерпеть и о крестинах ни слова! Иначе я могу до офицерской пенсии не доработать!

— Знаю, Петя! Настёнка предупредила! Лешку я у соседей в деревне оставила, чтоб не проболтался.

Варнавин прибыл через пару минут, успев за это время переодеться. Спокойно подошел к колыбельке спящего младенца и деланно ахнул:

— А эт-то что такое, Петр Леонидович?

Подполковник подскочил к спящему ребенку и похолодел: на шейке сынишки висел медный крестик из церкви. Собинов закрутил головой, пытаясь быстро что-то придумать и тут увидел глаза замполита. Варнавин беззвучно хохотал. Командир развел руками и тоже рассмеялся.

На свадьбе у Павла и Кати Малых Марина побывала лишь в первый день. Поздравила молодых, просидела еще часа два и незаметно исчезла. Эта свадьба напомнила ее собственную. Степанова долго бродила за околицей. Дошла до дуба и уткнувшись в бугристую кору лицом беззвучно заплакала.

Две недели пробежали быстро. Она помогла родителям убрать картошку, морковь и свеклу. Охотилась и ходила в лес за грибами каждый день. Приносила по утке или по две. В день отъезда Петр Леонидович снова выделил ей машину. На этот раз проводы обошлись без слез. Родители, похоже, поверили в то, что она работает в Москве и успокоились.

Поездом Марина вернулась в Москву. Оставив часть вещей в выделенной ей комнатке, на следующий день самолетом, она вылетела в Каунас. Родителям Саши она ни слова не сообщила о своем приезде. За все время со дня отправки сына в Афганистан, они не написали ей ни одной строчки. Не выразили соболезнования по поводу смерти внука и Степанова даже предполагала, что они забыли о ее существовании. Она решила не тревожить их своим появлением и найти могилу мужа самостоятельно. Вот для чего ей понадобилась неделя.

Заранее, с помощью полковника Бредина, забронировала себе место в гостинице “Прибалтийская”. Горчаков отвез ее на самолет и уже перед посадкой протянул карту Каунаса, где кружком было отмечено кладбище. Посмотрел женщине в глаза и кивнул:

— Я разузнал, где похоронили твоего мужа. Там сама разберешься…

— Спасибо, Леонид Григорьевич.

Чистенькое ухоженное кладбище вовсе не напоминало российское. Каждая могила находилась на равном расстоянии друг от друга. Никакой крапивы и бурьяна, все ухожено и подстрижено. Кладбищенский сторож на ломаном русском языке объяснил ей, как пройти к могиле мужа. Могила Саши ничем не отличалась от остальных. Такая же западная педантичность. Лишь на памятнике русские буквы и надпись: “Погиб при исполнении интернационального долга в республике Афганистан”. Марина достала из сумочки два пакетика с землей и аккуратно рассыпала ее по всему квадрату. Присела рядом на скамеечку и тихо заговорила, глядя на фотографию:

— Я привезла тебе землю с того места, где ты погиб. И еще землю оттуда, где мы были счастливы. Прости, что не уберегла нашего сына. Я верю, что сейчас вы вместе. Я люблю вас обоих, но видимо у каждого свой путь…

Она сидела на скамеечке больше часа, мысленно рассказывая ему о себе. Потом встала и не спеша направилась в город.

В течение пяти суток она каждый день бывала на могиле мужа. Приносила цветы и плакала. Кладбищенский сторож смотрел на юную женщину в черном и сочувственно вздыхал, еще в первый день заметив на правой руке русской обручальное кольцо. Он видел заплаканные зеленые глаза каждый день и лишь в последний день решился подойти. Старик осторожно тронул за плечо и когда она обернулась, грустно улыбнувшись, сказал со своим чудовищным акцентом:

— Не надо плакать. Наша жизнь такова, что без смерти не обойтись. Все мы когда-нибудь там будем. Он у вас погиб, но вы обязательно встретитесь на небесах и будете счастливы. Не надо плакать. От ваших слез ему там плохо. Раз вы его помните, он всегда с вами.

Маринка посмотрела в морщинистое лицо и прошептала, глотая слезы:

— Я больше не буду плакать. Спасибо вам за сочувствие.

Старик протянул руку. Помог встать со скамейки. Молча довел до ворот и повторил:

— Он всегда с вами, пока вы помните!

Развернулся. Не спеша удалился в сторожку. Марина стерла слезы с лица и вышла с территории кладбища. Вечером она вылетела в Москву, чтобы получить новое задание.

Глава 8

Маринкино фарси звучало чудовищно, но вполне понятно. Афганец обмер, когда за спиной раздался хриплый голос:

— Тронешь его и будешь иметь дело со мной! Быть может я не самый сильный противник для тебя, но самый цепкий, уверен! А я из тебя кровавый кусок мяса сделаю. Убери нож и медленно обернись. Твоя смерть глядит на тебя.

Бородатый громила в чалме послушался. Медленно опустил занесенный над солдатом нож и еле шевеля головой обернулся: рядом стоял невысокий крепыш в камуфляже со странным маленьким автоматом в руках. Таких Хафиз еще не видывал. Он решил захватить незнакомое оружие и бросился на парня, тот показался ему слабым противником. Удар в лицо прикладом в один миг швырнул его на землю. Второй удар проломил череп. Словно бревно моджахед упал на камни. Кровь впитывалась в намотанную чалму, ставшую от пыли и грязи серо-коричневой, хотя была когда-то белоснежной.

Смуглый парень с закрытыми глазами продолжал лежать на камне, не подавая признаков жизни. На его плечах были лычки сержанта. Красивое лицо побледнело из-за ранения в левый бок. Куртка пропиталась кровью. Степанова пару секунд изучала лицо. Выдернула из сумки пару ватно-марлевых подушечек и сразу три широких бинта. Задрав одежду вверх, принялась туго перевязывать, чтобы прекратилось кровотечение. Он застонал и открыл мутные глаза. Степанова быстро прикрыла ему рот, чтоб не закричал от испуга. Прошептала:

— Тише. Я свой. — Он дернулся в сторону, стараясь сбросить ее руку, но Марина не дала. Навалилась сверху всем телом и горячо зашептала: — Не бойся! Все позади. Кричать не надо, иначе басмачи вернутся…

Он затих, позволив ей делать с его телом, что угодно. Степанова быстро перевязала рану и с трудом оттащила парня за камни от пронизывающего ветра. Она чувствовала, что и у самой сил осталось не много. Шли четвертые сутки, как она ушла из расположения танкового взвода. Парень быстро заговорил на непонятном языке. Слова вроде бы звучали на фарси, но вот диалект… Она спросила:

— Ты по-русски говори, я не понимаю.

Он прошептал, задыхаясь на каждом слове:

— Ты кто?

Марина не стала говорить правду:

— Разведчик. Рация во взводе была?

— Коля в камнях у скалы успел спрятать. Мы не успели вызвать подкрепление…

— Как тебя зовут?

— Амир Бесланов. Чеченец. Я буду жить?

Она посмотрела на рану еще раз и кивнула:

— Будешь!

— Как тебя звать и как ты здесь оказался?

— Искандер. Я спешил к вам на помощь, но не успел…

— Мусульманин?

— Нет.

— Значит вокруг только трупы?

— Да. Тебя тоже собирались зарезать, я вмешался… — Марина раскинула свой спальный мешок и приказала парню: — Забирайся внутрь, чтоб не замерзнуть, а я пока рацию поищу.

Сержант подтянул непослушное от холода тело и начал влезать в спальник. Влез до половины и упал без движения. Маринка вскоре вернулась с рацией. Парень был без сознания. Она быстро вышла на связь с “Альфой” и сообщила о вырезанном блокпосте в горах. Сказала, что остается на перевале до утра и будет его удерживать сколько сможет. Просила прислать помощь. Бредин обещал помочь и отключился.

После того, как они доложили начальству о начатом эксперименте, Бредину и Горчакову приходилось докладывать начальству о каждом выходе Искандера в эфир. Вот и на этот раз Бредин направился в кабинет генерал-майора Зосимова.