Боги Севера - Дмитрий Анатолиевич Емельянов Страница 61

Молчание отца наполнило Василия уверенностью, и его голос крепчал с каждой секундой. Придумывая все новые и новые детали, он красочно рисовал образ кровожадного Иоанна, кромсающего ножом бездыханное тело брата, и себя, пытающегося встать на пути злодея. Василий так увлекся, что даже не заметил, как в глазах отца вспыхнуло пламя ярости.

«Он даже не раскаивается! — Константин уловил в голосе сына самодовольные нотки. — Он убил своего брата и не чувствует ни капли вины! Не сожалеет, не извиняется, а ведь он убил моего сына. Он убил моего сына!»

Бешенство подкатило огненной волной, и император одним прыжком подскочил к Василию.

— Заткнись!

Яростный рев заставил того сжаться от страха. По спине потекла холодная струйка пота, и он отшатнулся от выросшего перед ним искривленного бешенством лица.

— Заткнись! — Руки Константина вцепились в ворот долматики и затрясли сына, как грушу. — Ты безмозглый чурбан! Как я мог породить такое ничтожество! — Лицо императора налилось кровью, а выкатившиеся глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит. Пальцы все сильнее и сильнее сжимали горло сына, а распахнутый рот орал в перепуганные глаза: — Ничтожество!

Висящий кулем Василий хрипел, задыхаясь, а хватка на его шее все сжималась и сжималась, сотрясая безвольное тело. Лицо наследника посинело, и подступающая смерть отразилась в выпученных от ужаса глазах. Сознание уже начало покидать его, но вдруг хватка ослабла и стискивающие пальцы разжались. Глотая спасительный воздух, Василий, еще не понимая, что произошло, оторвал душащие руки и, хрипя, схватился за горло. Только сделав первый вздох, он увидел, как оседает на ковер отец, увидел его остекленевшие глаза и мертвенно побелевшее лицо. С глухим стуком голова властителя мира безжизненно ударилась о мягкий ворс, а Василий, на миг позабыв о раздавленном горле, настороженно сделал шаг назад. Всматриваясь в дергающееся в конвульсиях тело, он отступал и отступал, даже не думая оказать помощь умирающему отцу.

Василий отходил все дальше и дальше, а с другой стороны к упавшему императору подбежал неожиданно появившийся Варсаний. Приподняв голову своего повелителя, он понял, что уже поздно — последняя вспышка гнева стоила грозному базилевсу жизни. Сердце не выдержало всего сразу: горя, разочарования и ярости. В последний миг Константин повел себя, как простой человек и отец, предпочтя собственную смерть убийству сына.

Логофет великой империи положил голову императора на ковер и, на всякий случай прощупав пульс, покачал головой: ох как не вовремя! Варсаний был предан этому человеку, пока тот был жив, но ничто не шевельнулось в нем при виде его мертвым: он вообще был чужд сентиментальности и сострадания, обычные чувства обычных людей никогда не владели ни его сердцем, ни его душой. Весь мир для него всегда был огромной шахматной доской, где, как ему хотелось верить, он играл белыми. Да, Варсаний, как и все, имел семью, дом, жену и детей, но это, скорее, было данью необходимости — государственный деятель такого ранга просто обязан быть женат. Он крайне редко бывал в своем большом городском дворце, отдавая все время государственной службе, и семейные новости чаще всего доходили до него, как и все прочие — через рутинные рапорты доверенных лиц. И все-таки во всей его бесстрастной броне был один изъян, один-единственный человек, который заставил дрогнуть даже такую ледяную глыбу, как Варсаний Сцинарион, — жена Константина и императрица Великой Туринской империи Феодора. Он не был в нее влюблен — скорее, боготворил ее, беззаветно служил ей и был по-настоящему привязан. В чувствах к ней смешались как благодарность за возвышение, так и искреннее восхищение умной, красивой женщиной, не уступающей ему в блеске интеллекта, а может, даже что-то глубинное, мужское, идущее от самых корней желание защитить кого-то очень близкого себе.

В этот момент, склонившись над телом умершего императора, он думал о ней, потерявшей в один день и сына, и мужа. Что она скажет ему, не сумевшему сохранить их? Простит ли она его?

От тяжелых размышлений его оторвал вдруг прозвучавший голос Василия:

— Он умер?

Этот вопрос вернул Варсания к реальности, где назревала грозная ситуация междувластия. Уже сейчас ему надо было срочно решить, что будет выгодно Феодоре. Он повернул голову в сторону Василия и кивнул:

— По всей видимости, да.

Минутная тишина сменилась радостным восклицанием:

— Значит, теперь я император!

Прищурившись, Сцинарион вгляделся в лицо Василия, и, вероятно, первая скользнувшая в голове мысль проявилась на его бесстрастном лице: «Худшего бедствия для страны, чем этот человек на троне, невозможно представить».

Неровный свет свечей и эйфория, охватившая Василия, не позволили ему заметить это мгновенное откровение. Он весь был уже не здесь, он уже мысленно восседал на троне, карая своих врагов и одаривая друзей.

— Варсаний, — в хриплом голосе Василия проявилась капризная властность, — немедленно арестуй Иоанна, его подельников и добейся признания в убийстве брата. — Он задрал подбородок, копируя отца. — Еще! Думаю, все они действовали в сговоре с Наврусом и целью была смерть моего отца. Они рассчитывали, что он не переживет известия о трагической гибели сына, и добились своего.

Пылающий взор новоиспеченного императора не оставлял сомнений в том, что он уже полностью поверил в только что им самим придуманную историю и полон праведным гневом.

Василий опустил взгляд на свои растопыренные пальцы.

— Но ничего, теперь я взял власть в свои руки и им не уйти от возмездия!

«Началось!» — Варсаний все еще сидел у мертвого тела императора и подниматься ему не хотелось. Решать надо было быстро: если он с Василием, то действовать необходимо немедленно, пока слух не расползся по армии. Арестовать и без промедления казнить Иоанна, Навруса… Но к чему это приведет? К недовольству армии, полному коллапсу и, скорее всего, к невозможности продолжения войны. Стоп! Вот, кажется, и связующее звено общего плана! Остановить сардийскую кампанию, затем под предлогом опасности бунта распустить ненадежные варварские легионы и… Мозг опытного царедворца мгновенно складывал недостающие кусочки мозаики.

— Необходимо развернуть верные части на столицу, взять власть в Царском Городе и расправиться с ненавистной мачехой! — Легкая улыбка коснулась губ Василия.

Взгляд логофета остановился на раскрасневшемся лице наследника престола: нет, кретину такую комбинацию не потянуть — тут чувствуется рука его обожаемой сестрицы. Неужели она подтолкнула этого дурачка к убийству брата в надежде, что отец не справится с таким ударом? Тогда результат превзошел ее ожидания. Но если это все так,