Эльмира Нетесова - Закон Тайга Страница 62

Бугай сдавил горло зверя. В пальцах хрустнуло. Зверь дер­нулся, будто попытался напоследок вырваться. Но не успел.

—  Ну и желваки у кошки! - изумился Бугай, увидев обна­жившиеся резцы и клыки зверя.

—  А когти!

—  Кого вы там припутали? - вылез из шалаша бугор. Уви­дев рысь и узнав о случившемся, обложил матом тайгу, Тимоху и кентов. - Слиняю я, кенты! Чего приморенными быть? Тут сдохнешь с голодухи и колотуна. На хрена мне тайга? Я в ней ничего не терял и шмонать ее не буду. Нет навара. Беспонтовое это дело.

—    Не сфартит. Тут не смоешься. Окочуришься в тайге. До жилья полдня переть. Там за задницу и в конверт.

—  Захлопнись! - оборвал бугор Кота.

— Сам мерекай. Но я б тоже смылся. Ну-ка на хрен, с такими падлами встречаться, - откинул Бугай рысь.

—  Ну уж будет! Вы - срываетесь, а за жопу всех возьмут! И нас! Тогда не станут разборки делать. Кто смылся, кто примо­рился? Всех на особый, в Вахрушев.

—   Если б в Вахрушев! А то в Сеймчан, на Колыму! Там охрана живо из шкуры выдернет любого. Эта рысь котенком, мелким фраером покажется, - сказал Кот.

—  Чего столпились, мужики? - внезапно послышался го­лос Тимофея.

Законники вздрогнули и оглянулись. Уж очень неожиданно и неслышно подошел Тимоха. А тот, узнав о случившемся, ска­зал равнодушно:

—  Бывает. У тайги - свое...

Бугра затрясло от злобы:

— Пусть бы тебя форшманула зверюга! Я бы глянул, как ты от нее бежал бы!

—  Она не ты! Знает, кого надо гробить. Вот только диво, как Бугая с тобой перепутала? Она в тайге хозяйкой была. И других бугров не переносила. Бугай - случайность. Она тебя звала...

Законники загалдели. Мол, не до шуток теперь. А что, если такая зараза ночью в шалаш заберется? Не станет звания спра­шивать, всех порвет. А коли Тимка такой ушлый, да еще и бри­гадир, пусть оградит от всякой подлюки.

Тимофей молчал. Он решил взять верх по-своему. Зачем скандалить, трамбоваться, мотать нервы друг другу? В тайге это лишнее.

Не стоит принуждать фартовых. Не смогут долго кантоваться на галетах и чае. Запросит брюхо жратвы, сами в тайгу побегут.

Шалаш, как воронье гнездо, слепили. А ему что за дело? Померзнут несколько ночей, сами поумнеют, сделают, как надо.

В тайге законникам не выжить по-своему. Условия не те. А деваться некуда.

Слиняют? А куда? Тут куда ни сунься - одна тайга. Дороги в ней нет. Указателей не сыщешь. Лишь промысловик найдет из нее путь к жилью человеческому. А кто и попытается уйти - околеет, как пес.

Тимка не зря со стариком Притыкиным три месяца жил. Немного. Но основное усвоил. Помогло и другое. Когда из зоны сбежал на Камчатке. Целый год в бегах был. А выжил. Кое-что помнилось. И сегодня пригодилось.

Нет, он не будет набиваться в бригадиры. Зачем? Пусть за­конники того захотят. Сами. А уж он подумает.

—  Ему что? Он вольный. В любое время сорваться может от нас. Вякнет мусорам, что не склеилось. И на материк махнет. Дунь ты ему потом в задницу! Уж лучше не дергайся, - присел у костра Кот рядом с бугром.   

Сказанное услышали все фартовые.

Бугор оглядел их. Кенты ради него были готовы на многое. Но если он перегнет или подставит их под гибель, не приведи Бог, не выжить самому. С него спрос не промедлится.

Однажды пришлось ему видеть, как замокрили в ходке буг­ра, из-за которого трое фартовых сгинули ни за понюшку. Бу­гор покуражился. А над самим потом вся фартовая кодла поиз- галялась. Нет бы враз пришили. По капле кровь с него выпус­кали. Душу - по вздоху. Измучили досыта. Лишь на третий день он дуба дал. «Небось и на том свете вздрагивал от воспо­минаний», - подумал бугор и, оглядев законников, решил не давить. Пусть выживут.

Фартовые Тимку позвали, попросили с шалашами помочь. Чтобы не развалились от ветра. Чтобы тепло в них держалось.

Бригадир, оглядев шалаши, разобрал их. Закрепил остов. Положил перекладины. Березовые ветки разложил крест-на- крест. И после этого, одну к одной, еловые лапы. Обложил шалаш тщательно. Лапа на лапу - ветка вверх. В три слоя. В шалаше оттого темно, как ночью. А Тимка сверху лапы связал и - на шалаш. Как крышей прикрыл.

Внутрь велел натаскать хвои. Потом еловые бороды сверху положили. Душисто и мягко получилось. Когда вход завесили еловыми бородами, а в шалаше раскаленные угли прогрели воз­дух; фартовые подобрели. Оттаяли сердцем. По-человечьи раз­говорились.

Даже бугор, раздевшись до рубахи, молча курил, тихо слушал кентов. Ведь вот самое удобное теплое место уступили. Никто не вякал, что не помогал бугор. И первую кружку чаю ему.

Молчал бугор. Слушал законников. А носом, как назло, все чуяли.

«Тимоха, падла, зайца варит. Фартит фраеру. Его жопу пау­тиной не затянет. А вот законникам как дальше канать? Одной рыси на всех маловато. Да и то, говорит же Тимка, что уважаю­щие себя мужики рысей не жрут. А почему? Ведь зверь. А раз так - харчиться им даже нужно».

Вот и варится рысь в ведре. Уже часа два кипит. Вонь от нее на всю тайгу. Но когда есть охота, запах - не помеха. Не всем фартит зайчатину жрать. Ее дух даже рысью вонь перебил. Хоро­шо, что кенты не чуют. Иначе с ума сойдут. Никакой «закон - тайга» не удержит их. Сбегут к фраеру, забыв свое звание. У го­лодного брюха память слабая...

Тимофей снял шкуру с третьего зайца. Выпотрошил, разре­зал, обтер снегом и заложил в ведро. Запах зайчатины разно­сился далеко в морозном воздухе. Тимка собрал заячьи потроха и, пока они не замерли, нацепил приманкой в капканы. Рядом с шалашом. Знал, заячий дух всех лис из гайги притянет. Может, и повезет Поймается рыжая. Ее мясо самому не есть, зато соболь на него позарится, да и норка не обойдет.

Доволен Тимоха новой заимкой. Голодом не морит. За ночь в силки три зайца поймал. Самому все не осилить. Но кенты пусть сами придут. Нечего со своим добром набиваться.

—  Тюк! - звенькнул капкан неподалеку, и мужик услышал злое шипение. Кто-то поймался...

Тимка заторопился глянуть, кто там бьется за кустом ара­лии. И приметил росомаху.

—  Тебя тут недостает, сукина дочь! - выступил холодный пот на лбу. И, помня рассказы Притыкина о росомахе, закри­чал визгливо:

—  Кенты! Фартовые! Живей! Бей мокрушницу!

Голос бригадира первым Бугай услышал. Рванулся напря­мик через сугроб. Увидев оскалившуюся рычащую росомаху, вернулся за топором, позвал законников. Те срубили сучья по­длиннее да поувесистее и кодлой накинулись на зверя.

Тимка стоял чуть поодаль. Рык зверя, крик фартовых, мат, шипение росомахи, рев законников. Казалось, это длилось очень долго. Но вот зверь взвизгнул жалобно. На рык уже не было сил. Просил пощады. Но люди уже чувствовали запах крови. Ее вид дразнил. Кодла всегда добивала слабого. Он нигде и нико­му не был нужен. Люди... О, как орали они, как скакали вокруг втоптанной в снег росомахи! Клочья ее шерсти разлетелись да­леко вокруг. Они висели на кустах и сугробах. Снег вперемеш­ку с кровью. Вся шкура росомахи изодрана в клочья. Кишки выдавлены.

—  Зачем же так? - укорил Тимка самого себя за ненужную гибель зверя.

—  Покажь! Кого еще замокрить? - подошли фартовые.

—  Без понта такое. Больше не позову. Разорвали. А зачем? За нее со всех тайга спросит, - погрустнел Тимофей.

— Сам сфаловал. А теперь попрекаешь? - не поняли мужики.

Тимка в эту ночь долго рассказывал им, чем отличается охота

от разборки.

На сытые животы, набитые зайчатиной, фартовые не спо­рили. Слушали Тимофея. Иногда спрашивали, какой зверь ка­кую приманку предпочитает. Где прячется, как лучше ставить капкан. Чем он отличается от петли и силков. Какой зверь в тайге самый опасный.

Бригадир терпеливо рассказывал. И фартовые решили завт­ра с утра пойти в тайгу с бригадиром.

Когда-то надо начинать промысел. Ведь до конца сезона всего два месяца осталось. И если охотоведы, приехав на заимку, узнают, что законники не взяли пушняка, сообщат о том участковому. Тот не заставит повторять, не промед­лит. Его никто не уговорит.

Фартовые в ту ночь смирились с тем, что нынче у них, как никогда, два бугра в кодле появились. Обоих надо слушаться, обоих уважать. А как они меж собой поладят, это забота самих бугров.

Тимка, накормив законников, убрал возле шалаша. Кости заячьи в костер кинул. Когда угли нагрели в шалаше воздух, повесил над ними носки на просушку. Хотел уже забраться в спальный мешок, но за шалашом услышал голос бугра, топтав­шегося снаружи в нерешительности:

—  Дрыхнешь?

—    Хиляй сюда, - позвал коротко.

Бугор всунул голову, влез в шалаш. Нащупав Тимку, ото­двинулся в другую сторону. Сел, сгорбившись.

—  Трехай, чего возник? - предложил Тимофей.

—  Все сразу не обоссышь. А и ты меня понять должен. Се­годня. Без того не сдвинемся.

—  Трехай, - предложил Тимка.

—  Ты хоть задавись тут, но усеки, я на пахоту хрен забил. Я наш «закон - тайга» в зоне держал. И здесь...