Виталий Гладкий - Невидимая угроза Страница 63

– А-а… – Он ухмыльнулся. – Это у меня такая присказка, которая помогает работать. Вроде талисмана, одновременно являющегося допингом.

– Да?

– Не верите? – Следователь выпрямил спину. – Между прочим, должен вам доложить, что у меня "висяков" практически нет. Все свои дела я обычно довожу до логического завершения. Рано или поздно.

Это мое кредо.

– Не слабо…

– Кстати, я знал, что никакой вы не маньяк и никого не убивали.

– Тогда почему за моей квартирой было установлено наблюдение?

– А все потому же… – Следователь сокрушенно вздохнул. – Это моя вина. Нужно было продублировать парней, послать еще двух-трех человек… Я поставил их на этот пост, чтобы прояснить ситуации, не более того. Возня вокруг вашей персоны сразу же показалась мне очень подозрительной. Уж больно все складно получалось. Факты сами лезли в руки. Так не бывает.

– Значит, вы не хотели меня арестовывать?

– Зачем? Чтобы потом из кожи лезть, пытаясь вас разговорить, и чтобы вы сделали признание? А если это мне удастся? И лопнет тогда дело, как мыльный пузырь. Нужен железный фактаж, чтобы подследственный даже не трепыхался. Я так люблю работать.

– Что ж, приятно иметь дело с настоящим профессионалом.

– Я, конечно, люблю лесть, но не на столько…

Следователь смотрел на меня с хитрецой. Мне показалось, что я его понял.

– Если вы меня вытащите из того дерьма, куда я угодил по воле какой-то сволочи, – сказал я, – то благодарность моя будет заключаться не в лести, а в куда более весомых знаках расположения. Думаю, десять "тонн" американской "зелени" будет в самый раз.

– Люблю деловых людей, – скупо улыбнулся следователь. – Считайте, что мы договорились.

Самое интересное, но моя душа почему-то совсем не возмутилась, когда этот серый, но умный, мыш преспокойно согласился получить взятку. А все потому, что я только теперь понял, почему у Фемиды, богини правосудия, завязаны глаза – иногда и правое дело должно подкрепляться мздой, которая смазывает ось весов, взвешивающих "за" и "против".

Возвратился Мина. Он был хмурый и какой-то раздерганный.

– Поговорили? – спросил он, наливая себе полфужера конька.

– Конечно, – ответил следователь.

– Ты врубился?

– Естественно.

– Тогда забирай своих парней и отчаливай. – Мина сунул руку за пазуху, достал оттуда пухлый конверт и отдал его следователю. – Это им премиальные.

Следователь попрощался и ушел, оставив номер своего мобильного телефона.

– По поводу вашей жены… – Он задержал мою ладонь. – Я немедленно подниму своих ребят. Они поставят город на уши. Нет, нет, не волнуйтесь, все это будет неофициально. Так сказать, в частном порядке. Официальная версия – поиски убийцы-маньяка, которые, кстати, продолжаются. Должен вам сказать, что наши парни просто жаждут встретиться с тем, кто убил их товарищей. Так что будьте предельно осторожны.

Он ушел. Мина подождал, пока за ним закроется дверь, и с досадой сказал:

– Саныч… сукин сын!.. ни в чем не сознается. Что мне с ним делать?

– Вы применяли "сыворотку правды"?

– Не держите нас за лохов! – сердито ответил Чухлаев. – Он на нее хрен забил. На него "сыворотка" не действует.

– Она действует на всех. Скорее всего, ваш Саныч хорошо тренирован по части психотерапевтического воздействия на нервную систему.

– Да уж… Натренирован. – Мина нервно похрустел длинными пальцами. – Как он мог!? Мы были с ним почти друзья. Столько лет…

– Значит, у него была веская причина быть с вами не совсем честным.

– Какая причина!? Чего ему не хватало!? Деньги, положение в фирме, квартира, дача, дорога импортная машина, поездки на отдых за границу… – что еще желать бывшему вояке, который прибился ко мне без гроша в кармане?

– Я так думаю, что любви.

– Любви? – Мина посмотрел на меня с недоумением. – Какая любовь? Он женат, у него прекрасная жена и двое детей. Саныч живет со своей супругой душа в душу.

– Сомневаюсь… – Я криво ухмыльнулся. – Чужая семейная жизнь – потемки. Иногда и в своей жизни трудно разобраться, а уж в чужой…

– Может быть в ваших словах и есть резон…

Чухлаев надолго задумался.

– Разрешите я с ним побеседую, – обратился я к Мине, который словно уснул с открытыми глазами. – Только наедине.

– Какие проблемы… – буркнул Мина. – Пойдемте…

Мы прошли в дальний конец коридора и остановились возле двери с цифровым замком. Набрав нужный код, Мина открыл дверь и мы очутились в помещении, очень похожем на химическую лабораторию. Возле письменного стола сидел человек в белом халате и с видимым удовольствием читал книгу в ярком переплете.

– Детскими страшилками балуешься, – недовольно сказал ему Чухлаев.

– Так ведь интересно…

Человек посмотрел на меня водянисто-голубыми глазами с каким-то странным выражением – будто я был последним куском мяса на прилавке, который увели перед его носом. Был он худощав, белобрыс и носил очки – они лежали на столе.

– Как там Саныч? – спросил Мина.

– Очухался, – с нехорошей ухмылкой ответил любитель ужастиков.

– Пойдем отсюда. Пусть они побеседуют… тет-а-тет, – сказал Мина, кивком головы указав на меня.

Они вышли. В помещении воцарилась немного жутковатая тишина, изредка прерываемая звуками падающих капель в умывальнике.

Глава 34

Саныч сидел, привязанный зубоврачебному креслу. Вернее, он не был привязан в общепринятом смысле слова. Кресло модифицировали – мне сразу стало понятно, для каких целей – и вместо примитивных веревок умельцы Мины смонтировали для рук и ног прочные стальные манжеты с замками.

Так что Саныч был прикован к креслу как Прометей к скале.

– Сука… – с ненавистью сказал он, когда я подошел вплотную.

– Ты еще плюнь мне в морду, – посоветовал я, недобро ухмыляясь. – К тому же, ты повторяешься. Я не виноват, что тебе захотелось посидеть на двух стульях.

– Да пошел ты…

– Я пойду. А куда ты денешься?

– Туда, куда все деваются.

– Ну да. Верно. Только многие уходят по причине старости, а некоторые – из-за своей глупости.

– Ты считаешь себя умным?

– По сравнению с тобой – да.

– Что ты ко мне пристал? У меня свои проблемы, у тебя свои. Оставь меня в покое.

– Это недолго сделать. Но у нас с тобой, как это ни странно, есть общие интересы.

– Не напускай туману… – Саныч сделал движение, будто хотел освободить руки; наверное, чтобы вцепиться мне в глотку. – Ненавижу хитроумных. А ты как раз из таких.

– Что верно, то верно. Потому-то тебя на армейской службе и использовали в качестве "торпеды", где требуется лишь грубая физическая сила.

– А ты, значит, ходил в "борзых"? – Впервые Саныч посмотрел на меня с невольным интересом.

– Бери выше. Но не про то сейчас разговор. Как бы там ни было, а мы с тобой вскормлены одной волчицей. И я хочу тебе помочь.

– Мне твоя "американская" помощь до лампочки!

– Тебе – да, но только не Лане-Руслане… или как там ее.

Умей его глаза стрелять шрапнелью, от меня только мокрое место осталось бы. Дикая ненависть исказила черты грубо отесанного лица Саныча, и он разразился длинной тирадой, в которой я насчитал всего два или три нормальных слова. То есть, не матерных.

Саныч бушевал минуты две, пока не выдохся. Я наблюдал за ним с интересом естествоиспытателя, которому попалась очень ядовитая змея и которую он сумел посадить в стеклянный террариум.

– Закончил? – спросил я, когда он в полном бессилье уронил голову на грудь.

Все-таки, "сыворотка правды" – архигнусная вещь. После нее чувствуешь себя выжатым, как лимон.

– Уйди… – с ненавистью процедил сквозь зубы Саныч.

– Я уйду толь тогда, когда мы с тобой договоримся.

– Нам не о чем договариваться.

– Это тебе так кажется. Ты, наверное, считаешь себя козырным мужиком, которому плевать на "химию".

Напрасно. Все дело в том, что тебя не так и не о том спрашивали.

– Будешь пытать?

– Братан, я не палач. И ты, между прочим, свой. Вот если бы мы повстречались "на холоде" и ты оказался бы моим противником – тогда другой компот.

– Чего ты добиваешься?

– Потерпи немного, я тебе все расскажу…

Я сделал характерный жест рукой, на языке спецов по тайным операциям обозначающий вопрос: "Нас подслушивают?". Прикованный Саныч, который не мог двинуть ни рукой, ни ногой, выразительно скосил глаза вправо.

Я посмотрел и увидел там магнитофон с микрофоном; он был выключен. Впрочем, гарантии, что эта "лаборатория", а в просторечье – пыточная, не напичкана "клопами", никто дать не мог. Придется рискнуть…

– Как будто чисто, – сказал я, понизив голос почти до шепота.

– Возможно, – с сомнением сказал Саныч. – Так я тебя слушаю.

– Другой разговор… Люди, с которыми якшалась твоя подруга, похитили мою жену, – сказал я, придвинувшись к нему почти вплотную. – Она дорога мне так же, как тебе Лана, которую ты любишь без памяти. Только не надо нам ля-ля! Не лепи мне горбатого. Ежу понятно, откуда ветер дует… – Я еще больше приблизил свое лицо к физиономии Саныча. – Если ты мне не поможешь и с моей Каролиной случится что-то нехорошее, поверь – я отыщу Лану и убью ее на твоих глазах. Я не шучу, можешь мне поверить.