Гарольд Койл - Крещение огнем Страница 72

—      А где же мексиканец, тот, который притащил сюда Ганти?

Все еще сжимая в правой руке пистолет, она махнула в сторо­ну коридора, а левой тем временем осторожно ощупывала нос.

—      Ушел туда.

Маупин бросился в ту сторону, куда она показала, и заглянул в коридор. Никого не заметив, он посмотрел на Козак, потом — на Ганти:

—     Вы хотите сказать, что он принес сюда Ганти и ушел? Вы в него стреляли?

Закинув голову, Нэнси скосила глаза, пытаясь разглядеть, что у нее с носом, но без особого успеха. Зато она почувствовала, как по лицу, пульсируя, расползается боль. Она сломала себе нос! Что еще хуже, из ноздрей текут струйки крови и капают с подбородка. Из-за того, что нос у нее оказался забит кровавыми сгустками, голос прозвучал гнусаво:

—      Нет, не стреляла. Что творится на улице?

—      Пока ничего особенного. Я приказал отделению оставать­ся на месте и прикрывать нас.

Прислонившись к дверному косяку, Козак осторожно выгля­нула наружу — в ту сторону, откуда можно было ожидать появ­ления мексиканцев.

—      Этих гадов не видно?

Маупин тоже выглянул на улицу:

—     Нет. Пока мы видели только одного — того, который при­тащил сюда Ганти. Но наверняка где-то есть и другие. И они могут в любую минуту пойти в атаку.

Все еще ощупывая нос, Нэнси продолжала оглядывать улицу.

—      Да, как пить дать. Надо поскорее выбираться отсюда. — Не заметив ничего подозрительного, она повернулась к Маупи- ну. — Сможете в одиночку дотащить Ганти туда, где ждут наши люди, или нужна помощь?

Окинув раненого оценивающим взглядом, Маупин на секунду задумался, потом кивнул:

—     Смогу, нет проблем.

Внимательно оглядев распростертое на полу неподвижное тело, сержант спросил Козак, тяжело ли ранен Ганти.

Только тут до Козак внезапно дошло, что она не успела взгля­нуть, куда ранен солдат и насколько серьезно. Она даже не мог­ла сказать, жив ли он. Оглянувшись через плечо, она посмотре­ла на лежащего Ганти и заметила вокруг его тела лужу крови. Господи! Да ведь бедняга может умереть от потери крови, а она даже не удосужилась осмотреть его и перевязать!

—      Точно не знаю. Посмотрите, что моэкно сделать, прежде чем тащить дальше, только поскорее.

Маупин молча приблизился к Ганти и склонился над ним, а Козак, оставшись на посту у дверей, продолжала в душе награж­дать себя нелестными эпитетами.

Через несколько секунд Маупин тяжело вздохнул:

—     Дело дрянь, лейтенант. Я ничем не могу ему помочь. Нужен врач, и немедленно.

Нэнси оглянулась на раненого, размышляя, что делать даль­ше, потом убрала пистолет в кобуру и взяла в руки винтовку.

—     Понимаю, сержант Маупин. Забирайте Ганти, а я вас при­крою. Если к тому времени, когда доберетесь до своего отделе­ния, противник не начнет стрелять, ступайте дальше, не оста­навливаясь. Я заберу ваших людей и двинусь следом. Есть вопро­сы?

—        Вопросов нет, лейтенант. Только повремените немного, дайте приготовиться.

Маупин закинул винтовку за спину и нагнулся. Схватив Ганти за руку, он приподнял его, перебросил через плечо и объявил, что готов.

Держа оружие наготове, лейтенант приказала Маупину идти. Сержант пригнулся и побежал вперед.

"Сделать несколько выстрелов наугад, чтобы мексиканцы по­спешили укрыться, или лучше подождать и ответить прицель­ным огнем после того, как они начнут стрелять, и тем самым обнаружат себя?" — размышляла Козак. Но она не успела при­нять никакого решения. Маупин с Ганти на спине скрылся из вида.

Медленно считая до десяти, Нэнси стояла на месте, оглядывая улицу и ожидая реакции неприятеля на появление Маупина. Так ничего и не дождавшись, она выскочила из дома и помчалась туда, где оставалось первое отделение.

Солдаты, которых Маупин успел предупредить, уже ждали ее.

— Первое отделение — на улицу и к реке! — крикнула Ко­зак, пробегая мимо.

Когда бойцы первого отделения высыпали из дома, где они скрывались все это время, Нэнси остановилась посредине улицы и оглянулась назад, ища взглядом преследователей. Теперь они с врагом поменялись ролями: совсем недавно ее взвод явился сюда в погоне за мексиканцами, теперь же они сами превратились в преследуемых. Обернувшись к своим людям, она приказала им спешно отступать. Только когда топот сапог стал удаляться, она повернулась и побежала следом, дыша открытым ртом и одно­временно стараясь, чтобы в него не попадала кровь из сломан­ного носа.

Это вторжение американской армии на вражескую террито­рию закончилось куда более эффектно, чем начиналось. Съехав со скользкого откоса и перебравшись через Рио-Гранде, лейте­нант Козак со свернутым набок носом и окровавленным лицом попала прямехонько в кадр вездесущей камеры Тэда.

На этот раз люди, по всей стране приникшие к телеэкранам, почти не слушали репортаж Джен Филдс. Вид женщины-лейте­нанта с запекшейся на лице кровью, одиноко бегущей по воде после погони за мексиканскими бандитами, пронял зрителей сильнее всяких слов. Кровь пролилась — американская кровь! Зрители видели, как через реку несли раненого солдата. Видели медиков, отчаянно сражавшихся за его жизнь. Видели, как те с досадой отошли, когда их усилия не увенчались успехом. А жен­щина — молоденькая женщина-лейтенант, которая повела сво­их людей в погоню за врагом, — она тоже была ранена, но вернулась несломленной. Эти образы всколыхнули патриоти­ческий дух нации, одновременно сведя на нет все остатки разу­ма и здравого смысла. Пусть инцидент с Национальной гвардией еще можно было объяснить недоразумением, но это последнее кровопролитие ни оправдать, ни простить нельзя. В умах миллионов американцев война с Мексикой стала реальностью.

Глава 17

Когда наступает война, первой гибнет правда.

Хайрам Джонсон, сенатор

Умение преодолевать или обходить препятствия составляло не менее сильную сторону дарования Джен Филдс, чем умение сделать талантливый репортаж. Будучи бойцом по натуре, она получала от самого процесса борьбы не меньше удовольствия, чем от его итога, и никогда сразу не смирялась с отказом. Ско­рее, это означало, что она выбрала неверный подход, и нужно придумать что-нибудь поудачнее. И военная полиция ие стала для Джен исключением. Пожалуй, с ней было даже легче. Моло­дые солдаты, входящие в отряды военной полиции, оказались хорошо подготовлены для выполнения заданий, имеющих отно­шение к армейским делам, но им зачастую не доставало опыта общения с гражданской публикой. Поэтому Джен, с успехом используя богатый арсенал уловок, всегда добивалась своего. Единственная серьезная неудача постигла ее в тот раз, когда офицером военной полиции оказалась женщина.

Но сегодня вечером это ей не угрожало. Молодой штаб-сер­жант, чей отряд помогал помощникам шерифа и городской по­лиции городка поддерживать порядок у здания муниципалитета, оказался легкой "добычей". Для начала Джен заявила ему, что у нее назначена встреча с подполковником Диксоном из 16-й бро­нетанковой дивизии. Когда сержант ответил, что не знает, кто такой Диксон, и вообще, сомневается, что он здесь, Джен уве­ренно показала ему "хамви" подполковника, припаркованный в каких-нибудь трех метрах. Смущенный своим промахом, сер­жант заколебался: может, у журналистки и вправду назначена встреча? — и послал одного из своих солдат проверить. Джен, довольно улыбаясь, осталась ждать вместе с сержантом.

Но ее улыбка в погасла, когда посланный вернулся и доло­жил, что подполковник Диксон не только в первый раз слышит о якобы назначенной встрече с журналисткой, но и вообще не знает никакой Джен Филдс. Джен так и взвилась: если Скотт решил над ней подшутить, то у нее не было никакого желания выглядеть идиоткой в глазах посторонних. Гневно прищурив глаза, так, что они превратились в узкие щелки, Джен обратилась к терпеливо ожидающему ответа солдату:

—     Вот что, служивый. Ступай обратно и передай этому наду­тому индюку: если он не оторвет задницу от стула и через две минуты не явится сюда, черта с два я пущу его к себе в постель. Понял?

Полицейский, ошеломленный ответом Джен, уставился на нее, вытаращив глаза, потом вопросительно взглянул на сержанта. Сержант, не зная, как держать себя с такой фурией, замялся. Допустим, он пошлет солдата обратно, чтобы передать Диксону слова Джен. А вдруг окажется, что подполковник действительно не знаком с журналисткой? Тогда ему влетит. Если же он отка­жется, то придется иметь дело с этой разъяренной бабенкой. Из двух угроз последняя казалась ему более страшной. Решив, что не стоит подвергать Себя ненужному риску, сержант велел сол­дату передать подполковнику, что молодая журналистка настаи­вает на встрече, а в случае отказа его ждут дома крупные непри­ятности. Полицейский, пряча усмешку, покачал головой, повер­нулся и исчез за дверью.