Иван Сербин - Сделка Страница 73

Проскурин резко выпрямился. «Жигули» уже развернулись на триста шестьдесят градусов, но все еще продолжали скользить по асфальту, истошно визжа горящими шинами.

«Вот и все, — подумал Проскурин. — Вот и все наши следы. Туфта собачья. Дорожники наверняка покажут, что видели «пятерку», выписывающую на дороге кренделя, и в результате посадочный след самолета пойдет как наш собственный, тормозной».

Он дернул руль влево, гася вращение. «Жигуленок» по-собачьи вильнул задом, выровнялся и рванул к шоссе. Боковое зеркальце заднего вида отсутствовало, но центральное каким-то чудом уцелело, и в нем Проскурин увидел лежащий на боку в кювете «уазик» и пару темных фигур, орущих и нелепо размахивающих руками.

«Ну да, спектакль для дорожной бригады. — Фээскашник выжал полный газ. — Молодцы, хлопчики, быстро соображают, надо отдать им должное. Молодцы. Пропустили, а потом просто перекрыли дорогу и подождали, пока мы поедем обратно».

«Пятерка» выехала на шоссе, повернула налево и покатила в сторону Ростова.

— Ну что, все? — подал голос скорчившийся под передним сиденьем Алексей.

— Все-все, вылезай, — серьезно кивнул Проскурин. — Этот низенький и есть твой капитан?

— Точно. — Алексей поморщился. Резкие телодвижения разбередили рану на плече, и теперь боль была настолько сильной, что сама по себе вызывала тошноту. Алексей с трудом забрался на усыпанное осколками кресло. — Оторвались? — через силу спросил он.

— Ненадолго, — Проскурин снова покосился в зеркальце. Пусто. Пока пусто. — Они ведь не дураки. Сейчас поинтересуются у бригадира, что он нам рассказал, и будут более-менее точно знать, где нас искать.

— Где? — Алексей дышал глубоко и часто. — Я еще и сам не знаю, где нас искать, а ты говоришь: они будут знать.

— Конечно, будут, — спокойно подтвердил фээскашник. — Надо поехать в здешний горсовет — или как это тут называется: сельсовет, райсовет, — выяснить, кто выбил территорию под коттеджный городок, проверить документы: кто подписывал разрешение на вырубку леса, юридический адрес этого… «Лукоморья». Сейчас ведь, друг ситный, такие дела просто так не делаются. Обязательно или звоночек был «от Иван Ивановича», или еще что-нибудь в том же духе. Доброхотов сейчас днем с огнем не сыщешь, особенно альтруистов. Знаешь, в сельсоветах такие жуки сидят, я тебе скажу, скорее себе ухо откусят, чем кому-нибудь за так хотя бы сотку земли выделят. А тут, прикинь, какая территория.

— Но ведь это же можно узнать и в фирме, с которой подряд на строительство дороги заключали?

— Можно, — согласился Проскурин, — но не так надежно. Могут и не сказать ничего.

— А в сельсовете скажут?

— И в сельсовете могут не сказать. Но мы выясним. По своим каналам. ГБ теперь, конечно, не та, что раньше, но все-таки… Силовые структуры еще уважают. Ничего, найдем, как прижать хвост этому «Лукоморью».

Алексей кивнул утвердительно. Похоже, в том, что касалось прижимания хвостов, Проскурин действительно был спец. Во всяком случае, рассуждал он об этом очень уверенно.

То и дело поглядывая в зеркальце, майор вел машину спокойно и уверенно. Приближаясь к мосту, за которым располагался пост ГАИ, он лениво набросил ремень безопасности, потянулся правой рукой и накинул ремень на Алексея. Не пристегнул, а просто швырнул его на сиденье, создавая видимость.

— Тачка теперь у нас та еще, так что, будь уверен, сейчас начнется, — спокойно констатировал Проскурин. — Вот гадство. Времени в обрез. У дорожников техники полным-полно, им «уазик» из кювета вытащить — раз плюнуть. Поставят «бобика» на колеса, и готово. «Уазики» — машины крепкие. На все про все у них уйдет минут двадцать — двадцать пять. Значит, через полчаса твой Сулимо будет здесь.

— Почему это мой? Твой тоже, — вяло отозвался Алексей.

— Ладно, ладно, наш Сулимо.

Стоявший у дороги гаишник, похожий на подгоревшего Колобка, увидев изувеченную «пятерку», взмахнул жезлом-, приказывая: «прижимайся к обочине». На плече у него болтался «АКМС», левая рука стража порядка выразительно лежала на цевье автомата, и Проскурин предпочел не вступать в конфликт. Он подрулил к обочине и остановился, но не выбрался из салона, а остался сидеть. Гаишник с полминуты смотрел на «пятерку», выжидая, что водитель наконец соизволит подойти, но Проскурину на его надежды было плевать. Гаишник, недобро ухмыляясь, двинулся к остановленной машине, переваливаясь с ноги на ногу, как Винни-Пух, жезлом похлопывая по бронежилету.

Подойдя к «пятерке», гаишник недовольно стукнул жезлом по крылу.

— Ну, че, ждать, что ль, тебя? — рыкнул он грозно, всем своим видом выражая недовольство, давая понять, что сейчас состоится «разбор полетов» и цена с обычного червонца подскочит раза в два.

Проскурин порылся в кармане, достал права и протянул постовому. Тот несколько секунд изучал документы, отошел, сверяя номера, хмыкнул, вернулся обратно и поинтересовался недовольно:

— Почему машина в таком состоянии?

— В ремонт везу, капитан, — усмехнулся Проскурин.

Постовой, на плечах которого красовались погоны сержанта, недобро осклабился:

— Значит, и хамим еще.

— Ага, — простодушно усмехнулся фээскашник. — Точно, хамим.

— А ну, давай вылезай.

— Зачем это? — Брови Проскурина поползли вверх. — Если уж, командир, задерживаешь, то хоть объясни, за что.

— Сейчас я тебе объясню, — многообещающе буркнул тот. — Вылезай. — Он ругнулся матом и передвинул автомат на грудь. — Давай, а то сейчас шиздану очередью, скажу, что ты, сука, за пушкой полез. Понял? Давай выбирайся. И руки на крышу.

— Да брось, командир. Шутишь, что ли?

— Я тебе пошучу сейчас. Вылезай, сказал. — Сержант сдвинул предохранитель и передернул затвор. — И быстро.

— Ну, как скажешь, как скажешь, командир. — Проскурин улыбнулся, открыл дверцу и выбрался из машины. Повернувшись к сержанту спиной, он уперся руками в крышу. — Ты в кармане внутреннем посмотри, — добавил с усмешечкой, ехидно так, словно призывал поучаствовать в веселом розыгрыше.

Постовой быстро ощупал Проскурина, вытащил табельный пистолет и довольно гыкнул:

— Ага, значит, еще и огнестрельное оружие возим?

— Да, возим, — согласился, вздохнув, Проскурин. — Я ж тебе говорю, ты во внутреннем кармане посмотри.

— А что у тебя там? — Похоже, настроение у сержанта начало подниматься. Он представил себе, как отходит этого наглого типа дубинкой по рыжей морде, а потом объяснит, что, мол, при задержании водитель «пятерки» оказал сопротивление и даже попытался схватиться за пушку. Или пускай гонит «штучку». «Зелененьких», «гринов», баксов. Меньше чем за «штучку» не откупится. — Так, скажи второму, пусть тоже выбирается из машины и руки на крышу.

— Не может он, сержант, — серьезно ответил фээскашник. — Ранен он.

— Да ну? — Жадные ладони продолжали исследовать одежду Проскурина. Вот гаишник нашел нож, осмотрел, швырнул на капот. — Холодное оружие носим? Не зря в газетах пишут, что развелось вас, гнид, — рыкнул он, полагая, видимо, что перед ним или один из частных охранников, или, если больше повезет, обычный «бык», значит, сейчас договариваться будет. — Ну че ты? — Ствол автомата ткнулся Проскурину в спину. — Давай, попробуй дернись.

— Да ладно, командир, утихни. — Проскурин поглядел через плечо.

— Я те щас утихну, тварь. Я те утихну. Тачка-то в розыске небось?

— He-а, тачка чистая, — усмехнулся фээскашник. — Да ты глухой, что ли? Я же тебе сказал: во внутреннем кармане пиджака.

— Повернись-ка, — скомандовал гаишник, не переставая тыкать Проскурина автоматным стволом в спину, — Попробуй только руками шевельнуть, я тебя махом здесь положу.

— Ага, — кивнул Проскурин, Поворачиваясь и улыбаясь. — Положишь ты, ложила, много вас таких ложилыциков.

Держа палец на курке, гаишник осторожно, по-воровски, запустил руку во внутренний карман пиджака майора, извлек на свет красную книжечку и посмотрел на нее изумленно. Открыл, прочитал. Лицо его моментально вытянулось, глаза округлились, в них мелькнула растерянность.

Проскурин усмехнулся:

— Ну что, капитан, руки-то можно опустить? Или как?

— А, да, разумеется. Конечно, товарищ майор.

— Ну вот. Ты пушку-то опусти, опусти, а то, не ровен час, на курочек-то нажмешь, с тебя станется. А мне, знаешь, что-то не хочется из-за козла дорожного подыхать.

— Да, извините, товарищ майор. Я ведь сразу не сообразил.

— Зря не сообразил. — Проскурин ядовито усмехнулся и продолжил зло: — Дурак ты, братец. Будь я «быком», десять раз тебя грохнуть бы успел.

На скулах гаишника заиграли желваки, чувствовалось, что ему хотелось сказать: «Ну-ка, ты, давай собирай свои документы, все прочее и шуруй в будку. Там и пообщаемся». Собственно, кто ему этот майор? Да никто, и звать никак. Ведомства разные, можно было бы и врезать дубинкой пару раз для Острастки. Да только страшно все-таки. А ну как майор отыграется потом на нем? «Пришьет» чего-нибудь. У них ведь это запросто.